Виктор Вяткин - Человек рождается дважды. Книга 3
— Теперь на материк?
Прохоров оживился.
— Нет. Почитай уже десяток лет на Колыме, привык, и всё тут вроде бы своё. Приехал наниматься. Возьмёте?
— Бери любую ходовую машину хоть сейчас, — обрадовался Юрий. — А подождёшь, можно подобрать из консервации, там получше. А то иди механиком колонны.
— Нет, только за руль. В дверь постучали. Вошёл начальник колонны Кухарев.
— Прибыл бензин, две цистерны. Разрешите поднимать парк?
К гаражам из общежитий бежали водители, кое-кто уже грохотал капотами и дверками кабин. Юрий засмеялся.
— Да там и не ждут разрешения. Иди, распоряжайся. Прихвати с собой нового работника, — кивнул он на Прохорова. — Оформи в кадрах, устрой с жильём и дай хорошую машину.
Заторопился и Колосов. Просматривая приказы, увидел фамилию Самсонова. Ему предписывалось открыть Ещё один горный участок.
— Растёт Валерка, — обрадовался он и позвонил в Адыгалах, где размещалось теперь управление дорожного строительства.
— Нет, проезд Ещё не сделан. Строим, — ответил дежурный.
Юрий поднялся и вышел из конторы. Вспомнился Среднекан, Женя. Как она там сейчас? Сынишка растёт, наверное уже говорит всё. Навигация только открылась, писем Ещё не было. Сердце сжала тоска.
Парило, как перед дождем. Над сопками плыли облака. Лес быстро темнел, и над вершинами бежали прозрачные струйки нагретого воздуха. Дорога к посёлку шахтёров уже высохла. Где-то там работала Валя. Совсем рядом, а он так и не удосужился заехать. Почему бы?..
И вдруг захотелось увидеть Её улыбку, поговорить или хотя бы просто взглянуть. Обязательно заеду в первое же свободное воскресенье, решил Юрий.
Шахты работали непрерывно. В ожидании погрузки водители спали. Из кабин торчали запылённые сапоги, ботинки, тапочки, а то и просто ноги в носках.
Колосов прошёл к шахте, сел на камень, закурил. Возможная встреча с Валей Его испугала. Вспомнились дни юности: первый поцелуй, первое чувство…
— Нет, нет, к чертям. Приедет Женя, тогда вместе и навестим, — подумал он вслух и поднялся. Внезапно вынырнувший из-за машин шахтёр закричал:
— Э-ээ!.. Братва!.. Война!.. Немец напал на нас!
В тишине этот крик прозвучал зловеще. Водители зашевелились. Из кабин выглянули заспанные лица и лохматые головы. В деревянной надстройке шахты перекликались.
— Братцы, слышали? Война-а!.. а!.. — доносилось из-под земли.
Пожилой шофёр подошёл к шахтёру и схватил Его за отвороты куртки.
— Ты, горлопан, не свистишь? Такими вещами не шутят!
— Иди и послушай. Как раз передают по радио выступление Молотова. Видишь, — показал шахтёр на посёлок, — вон бегут на митинг.
Скорей в Нексикан! Поймав возле шахты попутный грузовик, Юрий тут же выехал в Чай-Урьинскую долину.
Руководителей управления Колосов нашёл на прииске «Большевик». Здесь тоже шёл митинг. Выступал Расманов:
— …Родина в опасности! — размахивал он бумажкой. — Мирный труд — для подростков и женщин. Победа или смерть! Я прошу вас, товарищ начальник управления, направить меня в действующую армию. Вот моё заявление! Я подаю Его с полной партийной и гражданской ответственностью. — Он Ещё раз помахал бумажкой и положил Её на стопку других листков, виднеющихся на трибуне. — Предлагаю создать добровольческий отряд имени нашего руководителя, железного чекиста товарища Никишова! Все на фронт! За Родину! За Сталина!
Юрий протолкался к трибуне. Невдалеке от неё стоял Зорин и с улыбкой поглядывал на Расманова.
Чему радуется? — возмутился Юрий и, заметив Осепьяна, подошёл к нему.
— Вы тоже здесь? А как же Нексикан?
Осепьян наклонился к уху Юрия.
— Краснова хотел видеть. Привезли для очных ставок. Дело-то вот уже больше года никак не склеят. Теперь Зорин разъезжает с ним по старым местам Его работы. Как видно, не гладко выходит.
— Виделись?
— Да. Ждал у дороги. Молодец. Держится прекрасно. Лицо спокойное, только бледное. Прошёл мимо, подмигнул и успел шепнуть, что у него хватит пороха в пороховницах.
На трибуну поднялся Агаев.
— Ледышка, сухарь. Кажется, для него всё равно, война или нет. Слов найти не может, — поморщился Юрий.
Осепьян взял Его за локоть и потянул к «эмке».
— Едем! Противно, когда в душу кидают мокрую щебёнку. Да и Расманов. Работает больше Языком, не любят Его на прииске.
Но Колосова выступление Расманова взволновало. Конечно, с добровольческим отрядом имени Никишова он перехватил, но ведь в числе первых публично подал заявление.
Заседание парткомиссии затягивалось. Оно проходило во вновь построенном здании управления.
Стенные часы уже пробили десять, а в коридоре Колосов заметил Ещё человек пятнадцать и все с приёмом в партию.
Над головой торжественно горела люстра. За окном застыл свет белой ночи, хотя оранжевая полоска заката Ещё не затухла. Ночные бабочки бились снаружи о стёкла, оставляя серебристые пятна пыльцы. Над головой назойливо звенел комар. В такую минуту всё это казалось кощунством. Он стоял у приставного стола, отвечал на вопросы. Секретарь парткомиссии Ещё раз просмотрел рекомендации.
— Есть предложение принять товарища Колосова в ряды Коммунистической партии большевиков. Прошу голосовать.
У Юрия на лице выступил пот. Нет, всё хорошо. Даже Агаев поднял руку.
— Единогласно! — объявил секретарь и, пожав Колосову руку, взял следующую папку.
Юрий потоптался на месте и вытер с лица пот.
— У меня подано Ещё одно заявление. Я, как и другие, внёс сбережения на покупку оружия и прошу отправить меня на фронт.
Всё это время Юрий жил в лихорадочном напряжении. От Жени не было никаких известий. Ленинград стал линией фронта. Колымчане осаждали военкома, но всем отказывали. Прохоров первым додумался собрать группу трактористов. Они перевели деньги в Фонд обо-роны и послали телеграмму с просьбой разрешить им приобрести танк и выехать на защиту Родины. Пришёл ответ с благодарностью и разрешением за подписью Сталина. Это окрылило остальных.
— Тебе же ответил председатель Государственного Комитета Обороны, — усмехнулся секретарь.
— Да, но только благодарностью. А военный комиссар сообщил, что скоро будет частичный призыв, и Если разбронируют…
— Нет, — Агаев поднялся. — Вы что? Посмотрите, что делается на почте. Не только вольнонаёмные, но и лагерники переводят деньги со своих лицевых счетов. Ну разрешили там Прохорову, Бойко и Ещё кое-кому, и хватит. И не думайте. Теперь золото — те же пушки, танки, самолёты. Идите работайте, а потребуется — призовут.
— Я настаиваю.
— Слушайте, товарищ Колосов! Вы мне это прекратите! Здесь тот же фронт…
Колосов повернулся и вышел.
— Ну как? — обступили Его в приёмной.
— Приняли. А что передали в вечернем сообщении?
— Наши войска оставили Смоленск.
Открытый «газик», увитый зеленью, Еле виднелся в толпе. Проводы будущих танкистов приурочили к обеденному перерыву, и горняки по пути в забой останавливались у машины.
Грянул оркестр. Из клуба вышли Прохоров, Ортин, Смагин и Тыличенко. Со стороны казалось, что Васю несут на руках, такой он был большой. Толпа почтительно расступилась. Рядом с Васей хлопотал Кац. Он совал Ему что-то в карманы и давал последние наставления.
— А нитки? Где нитки? Ах, вот они! — Исаак вытащил узелочек и, вытирая глаза, затолкал в боковой карман пиджака. — Пригодятся.
— На що воны? Дадуть.
— Ты не будь дурнем. О, эти фашисты! Они могут из тебя сделать такое! Из машины где попало не вылезай. Иголки в подкладке фуражки. Береги себя!
— Вася! Да как ты Исаака-то оставляешь? — спросил кто-то за спиной.
Тыличенко остановился. Как видно, эта мысль не переставала Его тревожить.
— Вы тут, хлопци, приглядите за стариком. Вин скора освободится, мисяц остался — и зразу к жинке. Писля вийни прииду…
Митинг открылся. Выступил Прохоров. Предоставили слово и Тыличенко. Он вышел вперёд, долго глядел то на свои большие руки, то куда-то под ноги, то на толпу.
— Вася! Фашисты на Украине! В селе у тебя! На родине у тебя! И ты не можешь сказать пару слов! — донёсся взволнованный голос Каца.
Тыличенко поднял над головой руки.
— Сказати? Да що ж мени сказати вам, коли не говорить, а воевати треба! От тут трошки Е! — он потряс гирями кулаков. — Отдам усе! И кровь, и жизнь! Клянуся вам!
Снова грянул оркестр, машина тронулась и скоро исчезла за поворотом.
Призывно залился приисковый гудок. Со шлюза ближайшего прибора хлынула вода, прогрохотала тачка по трапам. Обеденный перерыв кончился.
О первой частичной мобилизации Колосов узнал, когда был в аркагалинской автоколонне. Ночью пришла телеграмма: доставить на мобилизационный пункт в Нексикан для отправки на фронт заключённого Федорова, бывшего комдива. Юрий позвонил в лагерь и сообщил, что Едет в управление и доставит Федорова. Машина уже стояла под окном конторы. Юрий вышел. Солнце пекло, но уже подкрадывалась осень. Она таилась в побуревшей траве и первых жёлтых листьях кустарников.
