Уильям Теккерей - Виргинцы (книга 1)
После обеда Гарри направился к мосту и, усевшись на парапет, устремил взгляд на замок, позади которого заходило солнце и крикливые грачи возвращались в свои гнезда на старых вязах. Его юная фантазия рисовала ему фигуры предков, оживавших для него в рассказах матери и деда. В своем воображении: он видел рыцарей и охотников, спускающихся к броду, видел кавалеров времен короля Карла I, видел милорда Каслвуда, первого мужа своей бабки, выезжающего из ворот замка с соколом или сворой. Эти видения напомнили ему о любимом, навеки утраченном брате, и в его душу проникла такая жгучая тоска, что он опустил голову, вновь оплакивая своего самого близкого друга, с которым до последнего времени делил все радости и огорчения. И вот, пока Гарри сидел так, погруженный в свои мысли, невольно прислушиваясь к ритмичным ударам молота в кузнице неподалеку, к обычному вечернему шуму, грачиному граю и перекличке певчих птиц, на моет вихрем влетели два молодых всадника. Один из них назвал его дурнем, сопроводив свои слова ругательством, и приказал ему убраться с дороги, а другой, быть может, решив, что сбил пешехода с ног или даже сбросил его в воду, только пришпорил на другом берегу коня и поторопил Тома, так что оба они были уже на вершине холма, почти у самого замка, прежде чем Гарри успел оправиться от изумления и гнева. Вслед за этим авангардом на мосту минуты через две появились двое одетых в ливреи верховых, которые окинули молодого человека подозрительным взглядом, выражавшим истинно английское приветствие: кто ты такой, черт бы тебя побрал? Примерно через минуту после них показалась карета шестерней — в этой тяжеловесной колымаге, задававшей порядочную работу всем тащившим ее лошадям, сидели три дамы и две горничные, а на запятках стоял вооруженный лакей. Когда карета въехала на мост, к Гарри Уорингтону обратились три красивых бледных лица, но ни одна из дам не ответила на приветствие, которым он встретил карету, узнав фамильный герб на ее дверцах. Джентльмен на запятках смерил его надменным взглядом. Гарри почувствовал себя бесконечно одиноким. Ему захотелось вернуться к капитану Фрэнксу. Какой уютной и веселой показалась ему маленькая каюта качаемой волнами "Юной Рэйчел" по сравнению с тем местом, где он находился теперь! В гостинице фамилия Уорингтонов никому ничего не говорила. Там он узнал, что в карете ехала миледи с падчерицей леди Марией и дочерью леди Фанни, что молодой человек в сером сюртуке был мистер Уильям, а на караковом коне ехал сам милорд. Именно этот последний громко выругал Гарри и назвал его дурнем, а в речку его чуть не столкнул джентльмен в сером сюртуке.
Хозяин "Трех Замков" проводил Гарри в спальню, но молодой человек не разрешил распаковывать свои вещи, не сомневаясь, что его вскоре пригласят в замок. Однако прошел час, за ним другой и третий, а посланец из замка не появлялся, и Гарри уже решил приказать Гамбо достать халат и ночные туфли. Примерно через два часа после прибытия первой кареты, когда уже смеркалось, по мосту проехал еще один экипаж, запряженный четверкой, и толстая краснолицая дама с очень темными глазами внимательно поглядела на мистера Уорингтона. Хозяйка гостиницы сообщила ему, что это была баронесса Бернштейн, тетушка милорда, и Гарри вспомнил, что первая леди Каслвуд была немкой. Граф, графиня, баронесса, форейторы, лакеи и лошади — все скрылись в воротах замка, и Гарри в конце концов отправился спать в самом грустном настроении, чувствуя себя очень одиноким и никому не нужным. Ему никак не удавалось уснуть, да к тому же вскоре в буфете, где за стойкой властвовала хозяйка гостиницы, раздался сильный шум, хихиканье и визг, которые его все равно разбудили бы.
Потом у его дверей послышались увещания Гамбо:
— Не входите, сударь, нельзя. Мой хозяин спит, сударь.
В ответ пронзительный голос, показавшийся Гарри знакомым, со многими ругательствами назвал Гамбо черномазым болваном, слугу оттолкнули, дверь распахнулась, и вслед за потоком проклятий в спальню ворвался молодой джентльмен.
— Прошу прощения, кузен Уорингтон, — воскликнул этот богохульник. — Вы, кажется, спите? Прошу прощения, что толкнул вас на мосту. Я же вас не узнал... и, конечно, не следовало бы... только мне почудилось, будто вы судейский с приказом о взыскании — вы ведь в черном были. Черт! Я уж думал, что Натан решил меня зацапать. — И мистер Уильям глупо захохотал. Он, несомненно, находился под сильным воздействием горячительных напитков.
— Вы оказали мне великую честь, кузен, приняв меня за судебного пристава, — с величайшей серьезностью ответил Гарри, садясь на постели, но не снимая высокого ночного колпака.
— Черт побери! Я принял вас за Натана и решил было искупать вас в речке. За что и прошу извинения. Дело в том, что я выпил в хекстоновском "Колоколе", а в хекстоновском "Колоколе" пунш очень недурен. Э-эй, Дэвис! Пуншу, да поскорее!
— Я уже выпил свою дневную порцию, кузен, да и вы, по-моему, тоже, продолжал Гарри с тем же невозмутимым достоинством.
— А-а, вы хотите, чтобы я убрался отсюда, кузен как бишь вас там? помрачнев, заявил Уильям. — Вы хотите, чтобы я ушел отсюда, а они хотят, чтобы я шел сюда, а я идти совсем и не хотел. Я сказал: да провались он в тартарары... вот что я сказал. С какой стати я стану утруждать себя тащиться темным вечером сюда и оказывать любезность человеку, до которого мне нет никакого дела? Мои собственные слова. И Каслвуда тоже. Какого черта должен он идти туда? Вот что сказал Каслвуд, и миледи тоже, но баронесса требует вас к себе. Это все баронесса! Но коли она чего-нибудь хочет, так надо слушаться. Ну, вставайте, и пошли!
Мистер Эсмонд произнес эту речь с самой дружеской непринужденностью и невнятностью, не договаривая слова и быстро расхаживая по спальне. Но она взбесила молодого виргинца.
— Вот что, кузен! — вскричал он. — Я и шагу отсюда не сделаю ни ради графини, ни ради баронессы, ни ради всех моих каслвудских родственников вместе взятых.
А когда хозяин явился с пуншем, который заказал мистер Эсмонд, его постоялец гневно потребовал из постели, чтобы он выдворил из спальни этого пьянчугу.
— Ах, пьянчугу, табачник ты эдакий? Пьянчугу, краснокожий ты чероки? взвизгнул мистер Уильям. — Вставай с кровати, и я проткну тебя шпагой! И почему только я не сделал этого сегодня, когда принял тебя за судебного пристава, за проклятого крючкотвора, подлого пристава! — И он продолжал выкрикивать бессвязные ругательства до тех пор, пока хозяин с помощью полового, конюха и всех трактирных завсегдатаев не вывел его из комнаты. После этого Гарри Уорингтон свирепо задернул занавески своей кровати и, несомненно, в конце концов уснул крепким сном в своем шатре.
Утром хозяин гостиницы держался со своим молодым постояльцем куда более подобострастно, так как узнал теперь его полное имя, а также кто он такой. Накануне вечером, сообщил он, из замка являлись и другие посланцы, чтобы доставить обоих молодых джентльменов под отчий кров, и бедный мистер Уильям вернулся туда в тачке — впрочем, подобный способ передвижения был ему отнюдь не внове.
— А назавтра он как есть все позабывает. Добрая он душа, мистер Уильям то есть, — с чувством произнес хозяин. — И стоит ему наутро сказать, что он, дескать, пьяный тебя избил, так он и полкроны даст, и крону. Многие так от него пользуются. Во хмелю мистер Уильям сущий дьявол, а как протрезвеет, так другого такого доброго джентльмена не сыскать.
Ничто не скрыто от авторов биографий, подобных этой, а потому, пожалуй, следует тут же рассказать, что происходило в стенах Каслвуда, пока Гарри вне этих стен дожидался, чтобы родные признали его. Вернувшись домой, господа обнаружили оставленный им листок, и его неожиданное появление стало причиной небольшого семейного совета. Милорд Каслвуд высказал предположение, что это, вероятно, тот самый молодой человек, которого они видели на мосту, и раз уж они его не утопили, следует пригласить его в замок. Надо кого-нибудь послать в гостиницу с приглашением, надо послать лакея с запиской. Леди Фанни объявила, что будет приличнее, если в гостиницу отправится он сам или Уильям, особенно если вспомнить, как они обошлись с ним на мосту. Лорд Каслвуд не имел ничего против того, чтобы это было поручено Уильяму, конечно, пусть Уильям пойдет в гостиницу. Мистер Уильям ответил (прибегнув к гораздо более сильному выражению), что пусть он провалится, если куда-нибудь пойдет. Леди Мария заметила, что молодой человек, которого они видели на мосту, был довольно мил. "В Каслвуде ужасно скучно, а мои братья, конечно, ничего не сделают, чтобы развеять эту скуку. Возможно, он вульгарен — даже наверное вульгарен, но давайте все же пригласим американца". Таково было мнение леди Марии. Леди Каслвуд была не за приглашение и не за отказ, а за отсрочку. "Подождем приезда тетушки, дети. Вдруг баронесса не пожелает его видеть? Во всяком случае, прежде чем звать его в замок, посоветуемся с ней".
