Андрей Малыгин - Зеркало, или Снова Воланд
Пробежав по кухне безжизненным взором, он невольно остановился на необычных монетках, переданных ему мальчишкой-пионером на сдачу и теперь лежавших перед ним на столе.
Через некоторое время взгляд хозяина квартиры начал оттаивать и оживать, а мысль заработала с новой энергией. Фокусное расстояние его очков зафиксировало два блестящих кружочка серебристого цвета, и информация от зрительного нерва побежала в ту часть мозга, которая занималась исследовательской и аналитической работой.
Он заинтересованно посмотрел на монетки. Похоже, они ничем не отличались от других, которые то падали в его карманы, получаемые на сдачу, то извлекались вновь для очередной покупки. Лишь с той разницей, что в середине одной из них поблескивало число шестнадцать, а в другой — на единицу больше! Но Валерий Иванович так же, как и всякий нормальный человек, от сопливого карапуза до глубокого старика, доподлинно знал и мог с уверенностью чем угодно поклясться, что денег такого достоинства в его стране никто никогда не выпускал. Ну уж по крайней мере, в ближайшие лет пятьдесят — шестьдесят. Монеты из светлого никелевого сплава чеканились только номиналом в десять, пятнадцать, двадцать, пятьдесят копеек и один рубль.
Другое дело монеты юбилейные, приуроченные к разным памятным датам, которые в последнее время все чаще и чаще пускались в обращение на радость бережливым коллекционерам. Но они моментально оседали в тайных кладовых у ненасытных нумизматов, и в ходу их практически никто уже не наблюдал. Эти деньги могли быть номиналом и повыше рубля.
Впрочем, по рукам ходила и еще одна разновидность монет, изготовленных так называемыми народными умельцами. Но и эти поддельные деньги, как правило, выпускались крупного достоинства: в пятьдесят копеек или один рубль. «Счастливым» обладателем такого полтинника как-то раз оказался и Валерий Иванович. Отличие же этой монетки от настоящей заключалось в том, что с торца по ее ободку отсутствовали привычная надпись «пятьдесят копеек» и год чеканки. Торец денежки был гладок и чист.
Но скажите: какому бы искусному умельцу могло прийти на ум изготовить деньги достоинством в шестнадцать или семнадцать копеек? Это уж, извините, полная чепуха!.. Или просто непонятное чудачество.
Склонившись над столом, ответственный работник так и впился глазами в лежащие перед ним металлические кружочки, пытаясь найти хоть какие-нибудь элементарные отличия. Но, похоже, что его старания были напрасны. Деньги как деньги, ничего особенного. Чуть пониже непривычных чисел читалось знакомое слово «копеек», а справа и слева рельефно выделялись изогнутые колосья хлеба, у основания которых отчетливо бросался в глаза год выпуска — 1987. Взяв в руки, он еще немного покрутил их между пальцами, а затем, недоуменно пожав плечами и покачав головой, перевернул на другую сторону. На обратной стороне денежек одиноко красовался знакомый герб нашей Родины с перекрещенными молотом и серпом, а внизу — выстроившиеся в ряд буквы «СССР». И больше ничего! Совсем ничего! Монетки переливались и играли огнем, словно только что отчеканенные и не тронутые налетом времени… Странно… Все точно так же, как и на других деньгах, хотя…
Валерий Иванович, похоже, уловил какое-то отличие в цвете. Но вполне возможно, что ему это лишь показалось.
Сняв очки, он старательно протер их стекла полотенцем и, нетерпеливо водрузив на прежнее место, еще раз сосредоточенно взглянул на монетки. Да, сомнений не оставалось! В той части герба, где хлебные колосья почти соприкасались, их отделяли друг от друга маленькие пятиконечные звездочки. Вот эти самые звездочки как раз и выделялись чем-то из общей массы деталей.
Мгновенно перенеся взгляд на лежащее рядом зеркало, хозяин квартиры понял, что цвет звездочек на монетах и зеркале абсолютно одинаковый, голубоватый и даже какой-то необычный. Правильнее всего здесь было бы заменить слово «цвет» на «свет», потому что они явно светились и даже слегка пульсировали.
В голове удрученно шевельнулось: «Да, все происшедшее более чем странно и… совершенно непонятно. Какой-то сплошной запутанный клубок! Но, как божий день, ясно одно — все приходившие люди упорно желали, чтобы этот невзрачный предмет непременно оказался у него. Но зачем и почему?.. Вот в чем вопрос. Уж явно неспроста они так настойчиво предлагали ему одну и ту же вещицу?!»
Съедаемый тревожными размышлениями, он взял загадочное зеркало в руки и про себя подумал: «Ну, предположим, а если бы я отказался приобрести у нахального пионерчика вот эту самую штуковину? И что бы тогда?..» И тут же сам попробовал ответить: «А тогда… как ни удивительно и парадоксально, но по всей логике развивающихся событий… через некоторое время пожаловали бы еще какие-нибудь нелепые физиономии… наподобие солдата времен Петра Первого или войны с Наполеоном. А вернее всего, какой-нибудь пьяный мужик в лаптях да с ручным медведем на цепи… Это уж к гадалке не ходи! Да… А впрочем, все это сплошная чушь и непонятная чертовщина. И не дай бог еще кому-то из знакомых или на работе об этом заикнуться. Уж точно подумают, что малый умом тронулся!»
Валерий Иванович бросил взгляд на холодильник, где, ожидая известной участи, дремали папиросы и красный четырехугольник распечатанной «Примы», но курить сейчас совсем не хотелось.
«Постой, паровоз, не стучите, колеса… — он потер кончиками пальцев с усилием лоб. — Сначала надо самому в этом огороде хоть как-то разобраться, а там уж будет видно, что дальше предпринимать». И ответственный работник принялся рассматривать с завидным упрямством навязанную ему покупку.
Можно сказать, что это странное приобретение в виде какого-то необычного зеркала своими размерами было поменьше стандартной книги или обыкновенного школьного учебника. По толщине же вроде бы не отличалось от других, хотя само стекло и казалось чуть толще обычного. Углы его были обрамлены уголками из потемневшего от времени желтого металла в виде трех выпуклых и сомкнутых лепестков с четкими, заметными прожилками тиснения. Поверхность была мутной и пятнистой, как у очень старого и отслужившего свой срок экземпляра. С множеством тонких, извилистых трещинок, беспорядочно разбегавшихся от середины к краям. А в центре его размером где-то не больше двухкопеечной монетки таинственно светилась неровным голубоватым светом уже знакомая пятиконечная звездочка, очерченная строгими прямыми линиями. И больше ничего примечательного не наблюдалось.
Тогда хозяин квартиры с интересом перевернул предмет, чтобы взглянуть и на его обратную сторону.
Нужно отметить, что подкладкой к стеклу служила доска толщиной с многослойную фанеру, явно уже не новая, из какого-то благородного дерева с красивой золотисто-коричневой структурой. Углы подкладки, как и с наружной стороны, обрамлялись уголками из желтого металла. А ближе к верхнему краю доски две миндалевидные пластины, по форме очень напоминавшие человеческие глаза, прижимали концы подставки, выполненной из темной матовой проволоки в виде перевернутой буквы «П» с тремя обращенными внутрь фигурными изгибами. Справа, слева и снизу, точно посередине.
Прижимные пластины были такого же темного цвета, что и подставка. А между ними, словно выжженные, рельефно чернели вдавленные в дерево четыре цифры: единица, девятка, снова единица и семерка. Можно было предположить, что цифрами обозначена цена предмета. Но никакого намека на рубли и копейки после девятки и семерки не наблюдалось. Все они стояли на равном удалении друг от друга и читались одним единым числом. Ну а пониже проволочной подставки в подобном же стиле, что и вверху, темнела несомненно интригующая впечатлительное воображение надпись:
Хочешь познать истину —
СМОТРИ
Причем первые три слова с тире размещались на одной строке, а последнее — точно под ними, выделяясь более крупным размером и толщиной букв. И что сразу же бросалось в глаза — все надписи были выполнены каким-то старинным витиеватым шрифтом, придававшим им особую загадочность и колоритность.
При внимательном взгляде на некотором удалении обратная сторона зеркала очень походила на контуры человеческого лица. Прижимные пластины напоминали глаза, проволочная подставка — нос, а нижняя надпись — человеческий рот. И хотя это сейчас могло быть всего лишь игрой разгоряченного воображения хозяина квартиры, но Валерий Иванович, как вы понимаете, об этом не мог и подумать.
— Ну и ну… — протяжно и мрачно промычал он вслух. — Однако… Уж очень все походит на некий сказочный сюжет… из «Тысячи и одной ночи…» Пожалуй, этой радости в жизни нам только и не хватало… И что же теперь?.. — он сцепил пальцы рук на затылке и тут же сам и ответил: — А теперь по всей логике детективно-мистического жанра необходимо… лишь произнести какое-то магическое заклинание, и… чудеса начнутся?!
