Ирвин Шоу - Бог здесь был, но долго не задержался (сборник рассказов)
"Будь скорбно-печальной, любовь моя! -- вспомнила она слова Берта, нажимая на звонок; он произнес их по телефону, когда перезвонил ей из Лондона.-- Они все просто зациклились на печали. Намекни о самоубийстве,-достаточно малейшего намека, любовь моя. Если хочешь, назови меня. Все знают, с какими я причудами, даже здесь, в Женеве, и выразят мне симпатию. Уверен -- все будет хорошо. Трое моих друзей сами это испробовали и с тех пор живут довольно счастливо".
У Берта цветистый словарь; этот парень попадал в беду в пятнадцати странах; другом преступников; полиция в нескольких городах интересуется его личностью; он знает все имена и все адреса -- тех, кто может быть полезен. Думая о Берте, удовольствии, получаемом им от всевозможных осложнений, она не сдержала улыбки в этом коридоре, стоя перед закрытой дверью. Послышались шаги, дверь отворилась; она вошла.
-- Сколько вам лет, миссис Маклейн?
-- Тридцать шесть,-- ответила Розмари.
-- Само собой, вы американка.
-- Да, вы правы.
-- Где вы родились?
-- В Нью-Йорке.
Решила не открывать ему, что говорит по-французски, то станет лишь сильнее ощущать безнадежность.
-- Вы замужем?
-- Разведена. Пять лет назад.
-- Есть дети?
-- Дочь. Одиннадцать лет.
-- Ваше психическое состояние... как долго продолжается?
-- Уже шесть недель.
-- Вы в этом уверены?
По-английски говорит хорошо, мысли свои излагал весьма точно. Учился в штате Пенсильвания; небольшого роста, моложавый; любит во всем точность; аккуратно расчесанные волосы; лицо бледное, как неяркая керамика, очень похоже на украшенную рисунком глубокую тарелку. Один в своем опрятном офисе, отделанном коричневыми панелями, сам открыл ей дверь. На ничем не примечательных стенах развешаны дипломы и свидетельства о присуждении ученых степеней, напечатанные на нескольких языках. С улицы в этот солнечный день не доносится сюда шум... Вовсе она не чувствует себя скорбно-печальной.
-- Все, вообще-то, в порядке...-- начала она.
-- Вы имеете в виду свое здоровье?
-- С физической точки зрения...-- и вдруг заколебалась: стоит ли продолжать -- какой смысл во лжи,-- думаю, я в полной норме.
-- Ну а ваш друг?
-- Предпочитаю о нем не говорить.
-- Боюсь, мне придется настоять на этом.
Приемлемые выдумки: собирались пожениться, но он погиб в автомобильной катастрофе или сходе лавины; вовремя заметила, что в его семье сильна тенденция к умопомешательству; он исповедует католическую веру, итальянец, а в Италии разводы запрещены; она же должна жить в Нью-Йорке; он индус, обещал жениться и вдруг исчез; шестнадцатилетний мальчик, ехал с ней в одном спальном вагоне; ему пришлось возвращаться в школу, завершать обучение... Все -- абсурд, полный абсурд...
Психиатр, в своем кабинете с коричневыми панелями, кажется, готов, словно сидя в засаде, терпеливо выслушивать ее ложь.
-- Он женат.-- Правда.-- Счастлив в браке.-- Тоже более или менее правда.-- У него двое маленьких детей. Он значительно моложе меня.-- Истина, и доказывать нет необходимости.
-- Ему об этом известно?
-- Нет, не известно.
У любого абсурда есть границы. Бессмысленный уик-энд в горах с мужчиной, которого ты прежде никогда не встречала; к тому же он тебе не очень нравился и ты в самом деле не хотела снова его увидеть. Всегда она была очень разборчива, никогда прежде такого не делала и, разумеется, не станет делать впредь. Нельзя приставать к человеку на десять лет моложе тебя, досаждать его семье, живущей в шестнадцатом округе, и ныть, как соблазненная и покинутая школьница, из-за двух бессмысленных ночей, проведенных с ним во время снежной бури,-- бес попутал. Ну и выражение в голову пришло,-- она нахмурилась, недовольная собой: всегда избегала вульгарности. Не уверена даже, есть ли у нее его адрес; он записал его в то последнее утро (она отлично помнит), сказал: если она будет в Париже... Но ей так хотелось спать -- дождаться не могла, когда он уйдет,-- и не вспомнить теперь, положила ли тогда этот клочок бумаги в сумку. Это адрес работы, объяснил он: святость семейного очага и все такое прочее. Что с них взять, с французов...
-- Нет, он ничего не знает,-- повторила она.
-- Может, все же сказать ему об этом?
Ну и к чему это приведет? Ни к чему хорошему, это точно... Только волноваться станут двое, а не одна она.
-- Вообразить только: американка, едет в Европу не представляя даже... Все произошло случайно, доктор, на лыжном курорте. Вы знаете, что такое эти лыжные курорты.
-- Я не катаюсь на лыжах! -- с гордостью объявил он.
Серьезный врач, практик, он не намерен платить деньги, чтобы в результате сломать себе ноги.
Почувствовала вдруг, как ее неотвратимо ее окатывают волны неприязни к этому доктору,-- его коричневый костюм показался ей отвратительным.
-- Я была пьяна.-- Ложь.-- Он проводил меня до моего номер.-- Опять ложь.-- Понятия не имела, что это произойдет.
Коричневый костюм передернуло.
-- Он повел себя далеко не как истинный джентльмен.-- Неужели это ее голос -- что-то она его не узнает.-- Если скажу ему об этом -- только посмеется. Он же француз.
Вероятно, дает себя знать общая неприязнь к французам и швейцарцам: Кальвин против мадам де Помпадур; Женева, униженная войсками Наполеона. Одним французом в мире меньше -- или, скорее, полуфранцузом.
Сейчас она вроде человека, попавшего в полицию и переводящего на свой язык полицейский протокол. Остается надежда, что коричневый костюм рассеянной, чтобы тебя не заподозрили в хитрости и ловкости. К тому же то, что она сказала, вероятно, соответствует истине. У Жана-Жака нет никаких причин чувствовать себя за все ответственным. А себя она отлично знает: -может лечь в постель с тремя разными мужчинами в течение одной недели. Пригласила его в свою комнату через двадцать четыре часа после знакомства. "Pourquoi moi, madam? Pouquoi pas quelqu'un d'autre"?1
Как в этот миг слышит она его вежливый, незаинтересованный тон, видит замкнутое, бесстрастное выражение на тонком лице этого красавца -- грозы всех женщин, загорелом от горного солнца. Жан-Жак... Если американке нужен любовнике француз, то его имя все же не должно быть до такой степени французским -- через дефис. Все произошло как-то банально... Она вся съежилась, вспоминая об этом уик-энде. Ну а взять ее собственное имя -Розмари. Женщины, носящие такое имя, не делают абортов; выходят замуж в белом платье с флердоранжем: прислушиваются к советам свекрови и по вечерам ожидают в зеленом предместье пригородного поезда, на котором муж приезжает домой с работы.
1 Почему вы выбрали меня, мадам, а не кого-нибудь другого? (фр.).
-- На что вы живете, мадам? -- осведомился психиатр.
Сидит удивительно тихо, положив бледные, как керамика, руки на зеленое пресс-папье на столе. Когда она вошла к нему, конечно, сразу сделал вывод по поводу ее костюма -- тут не может быть никакого сомнения: она великолепно одета, в этом смысле ее нечего жалеть. Женева -- такой элегантный город: туалеты от Диора, Баленсиага, Шанель поблескивают, во всей своей красе в витринах перед банками и рекламными щитами часов и хронометров.
-- Платит ли вам бывший муж алименты?
-- Он платит их моей дочери. Я вполне способна обеспечить себя сама.
-- Вы, выходит, деловая, работающая женщина?
Будь его голос способен что-либо выражать -- сейчас выразил бы удивление.
-- Да, вы правы.
-- Какая это работа?
-- Я покупательница.
-- Простите, не понял...
Конечно, она покупательница,-- все всегда что-то покупают. Придется объяснить ему подробнее.
-- Видите ли, я оптовая покупательница: приобретаю различные вещи для универмага,-- иностранные вещи. Итальянский шелк, французский антиквариат, старинное стекло, английское серебро...
-- Понятно. Вам, очевидно, приходится очень много путешествовать?
Еще очко не в ее пользу: той, которая много путешествует, нельзя беременеть на лыжном курорте. Что-то в ее рассказе не вяжется,-- движения бледных рук психиатра ясно указывают на недоверие к ней.
-- Я провожу в Европе от трех до четырех месяцев в году.
-- Donc, madame, vous parler francais?1
-- Mal, fres mal2 -- ответила она, произнеся слово "очень" на американский лад; вышло весьма комично.
1 В таком случае, мадам, вы говорите по-французски? (фр.)
2 Плохо, очень плохо (фр.).
-- Вы женщина свободная,-- повел он на нее наступление.
Это она сразу почувствовала.
-- Ну, более или менее.
Даже слишком свободная, а то не торчала бы сейчас у него. Порвала трехлетнюю любовную связь как раз перед приездом в Европу. По сути дела, вот почему так долго пробыла там и выхлопотала себе отпуск зимой, а не в августе, как обычно,-- чтобы все устроить. Когда ее возлюбленный сказал, что готов развестись и жениться на ней, она вдруг осознала, как он ей надоел. Нет, имя Розмари явно ей не годится -- родителям следовало знать об этом.
-- Я имею в виду -- живете свободно, в атмосфере терпимости.
-- В определенном отношении.-- Пришлось отступить перед его напором; выбежать бы сейчас из кабинета.-- Вы не против, если я закурю?
