Джон Чивер - Ангел на мосту (рассказы) (-)
Послышался детский плач. Сэтон взглянул на дверь и увидел Джессику. На руках она держала ребенка, прижав его к плечу, Филис и Милисент следовали за ней в своих поношенных лыжных костюмах. Вечер только начинался, и народу еще было мало, так что живая картина, представшая его глазам, производила менее ошеломляющий эффект, чем если бы Джессика явилась часом позже. На Сэтона, впрочем, она произвела достаточно сильное впечатление. Стоя в обрамлении двери, с плачущим младенцем на руках и двумя детьми, держащимися за ее платье, она казалась отнюдь не законной женой, которую муж пригласил отобедать в ресторане и которая вследствие неудачного стечения обстоятельств была вынуждена взять с собой детей. Нет, всякий бы решил, что это обманутая и опозоренная женщина, которая пришла в ресторан, чтобы публично обличить своего соблазнителя. И пусть она и не указывала на него укоризненным перстом, вся эта немая сцена была насыщена драматизмом и пафосом.
Сэтон тотчас поднялся им навстречу. Ресторан был не из тех, в которые ходят с детьми, но у гардеробщицы было доброе сердце, и она помогла Милисент и Филис выбраться из их комбинезонов. Сэтон взял Джокелин на руки, и она умолкла.
- Женщина, которая обещала прийти посидеть с детьми, обманула и не пришла, - сказала Джессика, глядя в сторону и отворачивая лицо, когда он сделал движение поцеловать ее. Их усадили за столиком в глубине зала. Джокелин тотчас опрокинула мисочку с маслинами, и обед в ресторане прошел так же беспорядочно и уныло, как домашний ужин с подгоревшим жарким. По дороге домой дети уснули в машине, а Сэтон говорил себе, что вот он снова потерпел неудачу, или, вернее, поражение. Враг его обошел. Впервые ему пришло в голову, что он имеет дело не с тенями, не с таинственными силами пола, к которому принадлежит Джессика, а с самым обыкновенным злостным капризом.
В воскресенье он сделал еще одну попытку в том же направлении пригласил Томпсонов на коктейли. Он видел, что им не хотелось идти. Они собирались к Карминьолам в тот вечер. У Карминьолов бывают все, а к Сэтонам уже с год как никто не ходит, они были как бы в некоторой светской опале. Томпсоны пришли из одолжения и ненадолго. Это была приятная пара, и Сэтон с завистью отметил про себя, что Джек Томпсон крепко и нежно держит бразды правления в своих руках. Когда Сэтон сообщил Джессике еще утром, что позвал Томпсонов, она ничего не сказала. Ее не было в гостиной, когда они пришли, но вскоре она там появилась, волоча за собой корзинку с грязным бельем. Сэтон предложил ей выпить с ними коктейль, но она сказала, что ей некогда. Томпсоны видели, что их приятель в беде и нуждается в помощи, но не могли оставаться дольше - они и так опаздывали к Карминьолам. Зато, когда Люси Томпсон села в машину, Джек на минутку вернулся и заговорил с Сэтоном, да так задушевно, с таким истинно дружеским участием, что Сэтон слушал, жадно впитывая каждое его слово. Джек сказал, что видит, что с ним происходит, и что ему необходимо избрать себе какое-нибудь "хобби", и даже не какое-нибудь, а весьма определенное - ему следует брать уроки игры на фортепьяно. Он должен непременно познакомиться с мисс Деминг. Она ему поможет. И, помахав на прощание рукой, Томпсон спустился по ступенькам и сел в машину. Совет Джека не показался Сэтону странным. Он был измучен, доведен до отчаяния, да и вообще, какой толк во всей его жизни? Когда он вернулся в гостиную, он застал Филис за прежним: она ковыряла консервным ножом обивку кресла, говоря в свое оправдание, что уронила туда двадцатипятицентовую монету. Джокелин и Милисент ревели, а Джессика принялась сжигать мясо к ужину.
В воскресенье у них на обед была подгоревшая телятина, в понедельник подгоревший рулет, а во вторник жаркое подгорело так, что Сэтон уже не мог разобрать, какое мясо было положено в основу. Он вспомнил о мисс Деминг и решил, что это, должно быть, веселая дамочка, которая под видом уроков музыки занимается тем, что утешает джентльменов, живущих по соседству. Он позвонил ей и услышал в трубку надтреснутый старушечий голос. Сэтон сослался на Джека Томпсона, и она велела ему прийти на другой день в семь вечера. В среду после ужина, выходя из дому, он подумал., что уже одно то, что он куда-то идет, поможет ему отвлечься от домашних и деловых забот и возымеет терапевтическое действие. Мисс Деминг жила в другом конце поселка, на Бельвью-авеню. Был осенний вечер, и Сэтон не различал номеров на домах. Оставив машину на углу, он пошел пешком, вглядываясь в таблички.
Бельвью-авеню представляла собой глухую улочку, застроенную рядом безукоризненно корректных домов, там и сям, однако, увенчанных по чьему-то архитектурному капризу маленькими минаретами и украшенных бисерными занавесками - неуклюжий реверанс далеким мечетям и сералям кровавого ислама. Как бы то ни было, этот архитектурный парадокс придавал Бельвью-авеню особое очарование. Улица уже вступила в период своего упадка, но это был пышный закат, в садах обильно цвели розы, и в верхушках деревьев распевали зяблики. Кое-где в садах еще сгребали листья. Сэтон вырос на точно такой же улице и был рад неожиданно набрести на осколок своего прошлого. Глядя на красный отсвет заходящего солнца, пылающий в конце переулка, Сэтон почувствовал, что у него заныло под ложечкой, как от внезапного голода. Но это был скорее не голод, а жажда - жажда достойной и прекрасной жизни!
Дверь у мисс Деминг открывалась прямо на улицу, без крыльца, и насколько Сэтон мог разобрать при меркнущем свете, краска на ее доме облупилась еще больше, чем на соседних домах. Над дверью висела табличка: "Стучите и входите". Сэтон очутился в небольшой прихожей; в одном углу стояла деревянная вешалка, в другом начиналась лестница на второй этаж. В открытую дверь Сэтон увидел человека, склонившегося над клавишами. Он был примерно того же возраста, что и Сэтон. "Вы пришли раньше времени! крикнула мисс Деминг. - Посидите, пожалуйста, в прихожей".
Усталость от жизни и безнадежное смирение перед нею, которые слышались Сэтону в ее голосе, словно предупреждали о том, что его здесь ожидает тягостная и неприятная процедура. Он сел на деревянную скамью под вешалкой. Сидеть было неловко, у него вспотели ладони, и он чувствовал себя слишком большим и неуклюжим для этого маленького домика, для скамьи, на которой сидел, для всей ситуации, в которой вдруг очутился. Как таинственна и непонятна его жизнь, подумал он; жена его запрятала куда-то все свое обаяние, а он почему-то сидит в тесной прихожей и готовится изучать искусство игры на фортепьяно! Ему вдруг стало так не по себе, что он даже подумал о побеге. Выйти на Бельвью-авеню, пройти к машине и больше никогда не возвращаться. Вот и все. Но вспомнив свой дом, он остался на месте. Ему пришло в голову, что ожидание - всего лишь одно из проявлений вечности. Ожидание в приемных врачей и дантистов, ожидание поездов и самолетов, ожидание у телефонных будок, ожидание за ресторанным столиком... Лучшую часть своей жизни он потратил на ожидание, и теперь, решившись брать уроки музыки, он, быть может, выбрасывает на ветер те немногие сколько-нибудь яркие годы, которые ему суждено прожить. Он снова подумал о побеге, но в эту минуту урок пришел к концу. "Вы мало занимаетесь дома, - послышался ворчливый голос мисс Деминг. - Надо заниматься по часу, каждый день без исключения. А так вы просто напрасно отнимаете у меня время". Ленивый ученик прошел мимо Сэтона с поднятым воротником, и Сэтон не мог разглядеть его лица.
- Следующий, - сказала мисс Деминг.
В комнате, в которой стояло пианино, было еще теснее, чем в прихожей. Мисс Деминг на него едва взглянула. Это была маленькая женщина. Ее перемежающиеся седыми прядями темно-русые волосы были заплетены в косички и уложены жидким венчиком вокруг головы. Она сидела на резиновой подушке, сложив руки на коленях, и время от времени брезгливо морщила губы. Сэтон плюхнулся на табуретку.
- Я никогда не учился играть на рояле, - сказал он, - я немного занимался на кларнете. Когда я учился в старших классах, я брал кларнет напрокат и...
- А теперь мы все это забудем, - прервала она и, ткнув пальцем в среднее "до", попросила его проиграть гамму... Время от времени она ударяла его карандашом по руке, а иногда своей рукой поправляла ему пальцы. Вся ее жизнь представилась Сэтону в виде кошмарной цепи чужих рук - чистых рук и грязных, волосатых и гладких, энергичных и вялых, и он подумал, что, верно, оттого у нее и не сходит с лица брезгливая гримаска. В середине урока он бросил обе свои руки на колени. Его малодушие только рассердило ее, и она снова поставила его руки на клавиатуру. Ему хотелось курить, но над фортепьяно висела табличка, на которой крупными буквами курить запрещалось. К концу урока у него взмокла рубашка.
- Потрудитесь в следующий раз разменять деньги заранее, - сказала мисс Деминг. - Положите их в вазочку на столе. Следующий!
Сэтон столкнулся в дверях со следующим учеником, но незнакомец отвернул свое лицо.
