Луи Куперус - Тайная сила
– Да, наверное… но это так ужасно. Тео, милый, я боюсь!
– Боишься всей этой чепухи? Ну что ты!
– Ах, Тео, но если что-то и есть… это ведь не из-за нас?
Он рассмеялся.
– Ну что ты! При чем здесь мы! Это все штучки регента…
– Лучше нам больше не встречаться…
– Нам обязательно надо встречаться, я люблю тебя, я от тебя без ума.
Он пылко поцеловал ее, и оба испугались. Но юноша пытался выглядеть уверенным в себе.
– Успокойся, Леони, какая ты суеверная…
– Когда я была маленькой, моя бабу рассказывала мне, что здесь, на Яве, они так умеют… Закопают что-нибудь твое – носовой платок или прядь волос – в землю, а потом с помощью заклинаний сделают так, что ты заболеешь, и зачахнешь, и умрешь… и ни один доктор не догадается, что это за болезнь…
– Какая чушь!
– Но это чистая правда!
– Я не знал, что ты такая суеверная.
– Я никогда раньше об этом не думала. И только сейчас, в последнее время… Тео, а вдруг все-таки что-то такое есть?
– Нет, ничего нет… кроме поцелуев.
– Подожди, Тео… подожди, не надо. Мне страшно… Сиеста вот-вот кончится. Скоро стемнеет. Папа уже встал. Тео, уходи… через будуар. Я хочу быстренько принять ванну. Я теперь боюсь темноты. Из-за дождей сейчас вообще нет сумерек. Темнота наступает сразу… В прошлый раз у меня в ванной комнате не было светильника… и вдруг стало так темно… уже в полшестого… там летали две летучие мыши, я представила себе, что они сядут мне на волосы… Тссс…кто там… это папа?
– Нет-нет, там Додди играет со своим какаду.
– Уходи, Тео!
Он ушел через будуар и направился в сад. Она встала, поверх саронга, свободно повязанного под мышками, накинула кимоно и позвала Урип.
– Принеси мне все необходимое для ванны!
– Кандженг…
– Урип, где ты?
– Здесь, кандженг!
– А где ты была?
– У двери в сад, кандженг… я ждала! – сказала служанка, с особым выражением, чтобы показать, что ждала, пока в сад выйдет Тео.
– Господин уже встал?
– Да, кандженг, он уже встал… и уже принял ванну.
– Принеси мне все необходимое для ванны! И зажги лампу в ванной комнате… В прошлый раз у лампы было разбито стекло и кончился керосин…
– Раньше кандженг никогда не принимала ванну при свете…
– Урип… сегодня… что-то произошло?
– Нет… все было спокойно. Но когда наступает вечер… Все слуги боятся, кандженг… Кухарка не хочет у вас больше работать.
– Ах, какая неприятность… Урип, пообещай ей пять гульденов в подарок… если она останется…
– И спен тоже боится, кандженг…
– Ах, какая неприятность… У меня никогда не было столько неприятностей, Урип…
– Да, правда, кандженг.
– У меня так всегда хорошо получалось устроить свою жизнь… А теперь такие события!
– Что поделаешь, кандженг! События сильнее человека…
– Это точно не люваки… и не какой-нибудь негодяй, кидающийся камнями?
– Что вы, кандженг!
– Ладно… Принеси мне все необходимое для ванны! И не забудь зажечь огонь…
Служанка ушла. С неба, завешенного дождем, медленно спускалась тьма. В резидентском доме, окруженном гигантскими ночными баньянами, царила полная тишина. В передней галерее ван Аудейк в одиночестве пил чай, полулежа в соломенном кресле, в пижамных брюках и кабае… В саду сгущались плотные тени, словно покрывала из воздушного черного бархата, падающие с деревьев.
– Тукан лампу[72]! – позвала Леони.
– Да, кандженг?
– Зажги же лампы! Почему ты зажигаешь их так поздно? Первым делом зажги лампу у меня в спальне…
И она отправилась в ванную комнату. Прошла мимо длинного ряда подсобных помещений и комнат для прислуги, замыкавших сад. Посмотрела на крону баньяна, с верхних веток которого она вчера слышала стоны детских душ. Ветки не шевелились, не ощущалось ни малейшего дуновения ветерка, было душно от близящейся грозы и дождя, слишком тяжелого, чтобы сразу пролиться. В ванной комнате Урип зажгла лампу.
– Ты все принесла, Урип?
– Да, кандженг…
– Ты не забыла большой флакон с белой цветочной водой?
– А это что у меня в руках, кандженг?
– Ладно, значит, все в порядке… Но впредь подавай мне более мягкое полотенце для лица. Я велела тебе принести мягкое полотенце. Я не люблю это грубое…
– Сейчас схожу принесу!
– Нет-нет! Останься здесь, сиди у двери…
– Да, кандженг…
– И знаешь что, надо позвать тукан-беси[73] починить замок… В ванной комнате невозможно запереться. Это нехорошо, когда у нас живут гости…
– Завтра позову.
– Не забудь…
Леони закрыла за собой дверь. Перед дверью села на пятки служанка Урип, терпеливо и покорно принимающая все мелкие и великие трудности жизни, умеющая лишь хранить верность хозяйке, дарившей ей столько саронгов и платившей ей сколь угодно вперед.
В ванной комнате небольшая никелевая лампа на стене отбрасывала свет на зеленоватый мрамор мокрого пола, на воду, до краев наполнявшую сложенную из камней четырехугольную ванну.
– Впредь буду принимать ванну пораньше, – подумала Леони.
Она сняла кимоно и саронг и, обнаженная, глянув в зеркало, увидела свой молочно-мягкий силуэт, округлые формы женщины, знающей любовь. Светлые волосы сияли золотом, жемчугом светились плечи, шея; жемчуг переходил в тень между ее небольшими грудями. Она приподняла волосы, восхищаясь, изучая, упруго ли ее тело, не пролегла ли где-нибудь малейшая морщинка. Одно бедро казалось более выпуклым, потому что она опиралась на эту ногу, и в свете лампы длинная белая линия скульптурно очерчивала бедро, колено, голень и далее рассеивалась над ступней… Но Леони резко опомнилась и прекратила себя рассматривать: надо спешить. Быстро связала волосы узлом и обмазалась мыльной пеной, затем, взяв ведерко, полила себя водой. Длинными широкими струями вода тяжело стекала с ее тела, и точно полированный мрамор, блестели плечи, груди и бедра в свете неяркой лампы. Но она заспешила еще больше, когда посмотрела на окна под самым потолком, опасаясь, как бы в них не залетели летучие мыши… Да, впредь она будет принимать ванну пораньше. За окном уже была ночь. Леони поспешно вытерлась грубым полотенцем. Быстро натерлась белой мазью, которую готовила для нее Урип, волшебным средством для поддержания молодости, гибкости, упругой белизны кожи. И в этот миг увидела на бедре маленькое красное пятнышко. Она не обратила внимания, подумав, что это что-то, что было в воде, листок или мертвое насекомое, и смахнула его. Но продолжая натираться мазью, увидела два-три пятна побольше, темно-малинового цвета, у себя на груди. Ее бросило в холод, не знающую, не понимающую. Она стерла и эти пятна, взяла полотенце, на котором от пятен остались грязные разводы, похожие на густую кровь. Она дрожала всем телом, с головы до пят. И внезапно она увидела. Из всех углов купальни, как и откуда – неясно, в ее сторону летели плевки, сначала маленькие, потом больше и больше, словно из слюнявого рта, полного пережеванного бетеля. Сотрясаемая ледяной дрожью, она закричала. Плевки, крупные, как пурпурные медузы, утолщались, попадая на ее тело. Оно уже полностью покрылось кашеобразной красной грязью. Один плевок попал ей на спину… На зеленоватой белизне пола отвратительные плевки растекались, расплывались по поверхности воды, не успевшей еще утечь. Они загрязнили также воду в ванне, растворяясь и расползаясь по ней во все стороны. Сама Леони была вся перепачкана красным, запятнана грязно-киноварным позором, схаркнутым и выплюнутым на нее невидимыми глотками, жующими бетель, которые из углов купальни целились ей в волосы, в глаза, в груди, в живот. Она кричала и кричала, обезумев от необъяснимости происходящего. Она бросилась к двери, хотела ее открыть, но что-то случилось с ручкой. Ибо замок не был заперт и засова никакого не было. В спину ей продолжали лететь плевки, с ягодиц капала красная масса. Она кричала и звала Урип и слышала, как с той стороны, на улице, ее служанка тянула и дергала дверь изо всех сил. Наконец-то дверь подалась. В отчаянии, обезумевшая, голая, перепачканная, она упала на руки своей служанки. Слуги сбежались со всего дома. Из задней галереи приближались ван Аудейк, Тео, Додди. Полностью потеряв рассудок, выпучив глаза, она застыдилась – не своей наготы, а красной слякоти на теле… Служанка схватила кимоно, тоже перепачканное, с ручки двери и накинула его на хозяйку.
– Не подходите ко мне! – кричала та в отчаянии. – Не приближайтесь! – орала она, как сумасшедшая. – Урип, Урип, отведи меня в бассейн! Лампу, лампу… в бассейн!
– Что случилось, Леони?
Она не хотела рассказывать.
– Я… наступила… на жабу! – выкрикнула она. – Я боюсь… негодяев! Не подходите! Я голая! Не приближайтесь, не приближайтесь ко мне! Лампу, лампу… принесите же лампу… в бассейн! Нет… Отто! Не приближайся! Все-все уйдите! Я голая! Уйдите! Бава…ла…а…а…мпу[74]!
