Говард Лавкрафт - Зов Ктулху (сборник)
Итак, запись прибыла по реке из Брэттлборо, а Экли довез ее окольными дорогами до города. Он признался мне в коротенькой записке, что стал бояться заброшенных шоссейных дорог и отныне собирается ездить в Тауншенд за покупками только днем. Он снова и снова повторял, что жить рядом с безмолвными горами невыносимо и ему пора перебираться к сыну в Калифорнию, хотя его молодость и лучшие воспоминания связаны с Вермонтом и здесь похоронены все его предки.
Перед тем как завести патефон (я взял его в администрации колледжа) и поставить пластинку, я перечитал письма Экли и обратил внимание на его разъяснения. По его словам, запись была сделана в час ночи 1 мая 1915 года, рядом с загороженным входом в пещеру на Черной горе, поблизости от болота Ли. В этом месте всегда слышались странные голоса, поэтому он и взял с собой на ночную прогулку диктофон и фонограф. Опыт подсказал ему, что он верно выбрал время и канун 1 мая, когда ведьмы слетаются на шабаш, судя по старинным европейским легендам, наверняка будет результативнее любой другой ночи. Он не ошибся. Любопытно, однако, что больше он ни разу не слышал там ни одного голоса. Очевидно, он стал свидетелем какого-то квазиритуального действа, во время которого различил один человеческий голос. Он не знал, чей это голос, но мог поручиться, что не Брауна. Голос показался ему хорошо поставленным и богатым оттенками. А вот второй явно принадлежал кому-то из Крылатых. Отвратительное жужжание не походило на человеческую речь, хотя в нем можно было различить правильно произнесенные английские слова.
Фонограф и диктофон работали неважно, и потому Экли уловил отнюдь не все сказанное, а запись получилась фрагментарной. Он прислал мне транскрипцию ряда слов, и я просмотрел их, перед тем как завести патефон. Услышанное мной было скорее причудливым и таинственным, чем откровенно пугающим, хотя я знал, как и при каких обстоятельствах Экли сумел записать всю сцену, и одно это невольно внушало страх. Я запомнил отрывок наизусть и сейчас постараюсь его воспроизвести. Как-никак, я слушал запись много раз, да такое и не забывается!
(Неразборчивые звуки)
(Хорошо поставленный мужской голос)
«…Царь леса, даже… и дары жителей Ленга… и так из пропастей ночи в бездны пространства и из бездн пространства в пропасти ночи и хвала Великому Ктулху, Тзаттогуа и Тому, чье имя нельзя произнести вслух. Вечная слава им и обильные жертвы Черному Козлу лесов. Иа! Шаб-Ниггурат! Козел с легионом младых!»
(Жужжащее подражание человеческому голосу)
«Иа! Шаб-Ниггурат! Черный Козел лесов с легионом младых!»
(Человеческий голос)
«И пришло время направиться к Царю лесов, было… семь и девять… вниз по опаловым ступеням, подаренным ему в Бездне. Азатот. Он, научивший Тебя и нас великолепию… на крыльях ночи за пределы всех пространств, за… в те сферы, где Юггот лишь младшая из планет, одиноко вращается в черном эфире на краю…»
(Жужжащий голос)
«Иди к людям и отыщи те пути, которые он мог знать в Бездне. Он мог сказать обо всем Ньярлатхотепу, Могучему Вестнику. И он стал похожим на человека, надев восковую маску и облачившись в людскую одежду, и спустился на Землю из мира Семи Солнц, чтобы подшутить…»
(Человеческий голос)
«Ньярлатхотеп, Великий Вестник, одарил Юггот странной радостью сквозь пустоты. Отец Миллионов Избранных, Странник среди…»
(На этом запись обрывается)
Такие слова я услышал, заведя патефон. Я был настолько ошеломлен и испуган, что вновь нажал на кнопку, но до меня донесся лишь скрежет иглы о пластинку. Я от души обрадовался тому, что первые еле уловимые, обрывистые слова произнес человеческий голос – звучный и четкий голос с чуть заметным бостонским акцентом. Я решил, что его обладатель никак не мог прятаться вместе с чудовищами в горах Вермонта. Слушая убогую запись, я подумал, что Экли точно транскрибировал непонятные слова, когда человек мелодично пропел: «Иа! Шаб-Ниггурат! Козел с легионом младых!..»
А затем до меня донесся другой голос. И теперь еще меня пробирает нервная дрожь, хотя Экли успел предупредить меня о нем. Все, кому я рассказывал о записи, считали ее или грубой подделкой, или бредом сумасшедшего. Но если бы я принес им эту чертову пластинку или дал прочесть груду писем Экли (особенно второе, с его энциклопедическими сведениями), они бы стали думать иначе. Покорность обошлась мне слишком дорого – я никому не дал послушать пластинку, а потом она и письма бесследно исчезли. Как бы я ни был подготовлен, голос произвел на меня непередаваемо жуткое впечатление. Он торопливо повторял вслед за человеком слова ритуального заклинания, но мне представлялось, что он исходит из адских глубин и гулкое эхо разносит его по бескрайним просторам. Прошло больше двух лет с тех пор, как я в последний раз ставил пластинку, но этот жужжащий глухой звук по-прежнему стоит у меня в ушах.
«Иа! Шаб-Ниггурат! Черный Козел лесов с легионом младых!» Странно, но я не в силах проанализировать или графически изобразить интонации чудовища. Такие звуки могло бы издавать какое-то отвратительное гигантское насекомое, если бы его научили произносить наши слова. Я абсолютно убежден в том, что его вокальные органы ничем не походили на человеческие и даже на органы прочих млекопитающих. У него был особенный тембр, диапазон и обертона, выделявшие его из рода всех живых существ и обитателей нашей планеты. Первые сказанные им слова настолько изумили меня, что я больше прислушивался к гулкому жужжанию, чем вникал в его смысл. Оно становилось все громче, и я не мог отделаться от ощущения какого-то небывалого кощунства. Наконец запись оборвалась, когда в разговор вновь вступил звучный и мелодичный человеческий голос с бостонским акцентом. Я сидел, бессмысленно глядя на успевший автоматически выключиться патефон.
Вряд ли стоит упоминать о том, что я не раз ставил эту пластинку, пытался проанализировать запись и делился своими впечатлениями в письмах к Экли. Бессмысленно повторять наши описания и выводы и вновь растравлять себе душу. Впрочем, могу намекнуть, что наши оценки совпали. Мы решили, что приблизились к истокам некоего отвратительного древнего обряда одной из самых таинственных религий в истории нашей Земли. Нам также стало ясно, что между прячущимися пришельцами и всем человечеством на протяжении долгих веков существовала сложная система связей. Мы не догадывались, широки ли эти связи и можно ли сравнивать их современное состояние с тем, что было прежде, однако у нас появилась определенная основа для бесчисленных, порой весьма зловещих истолкований. Очевидно, подобная связь между человечеством и безымянной бесконечностью никогда не прерывалась, и одно это откровенно пугало. Богохульство проникло на Землю с темной планеты Юггот, находившейся на краю Солнечной системы, но сама она была лишь временным пристанищем страшного межзвездного племени. А родилось оно, судя по всему, где-то за границей временно-пространственного континуума, открытого Эйнштейном, или за пределами известного нам космоса.
Мы продолжали спорить и по поводу черного камня, обдумывая, как его лучше доставить в Аркхем. Экли не советовал мне приезжать к нему и постоянно напоминал о кошмарных ночных событиях. По той или иной причине он боялся доверить свой груз обычным видам транспорта. Наконец он решил провезти камень кружным путем до Беллоус-Фоллс, а после отправить его на пароходе до Бостона через Кин, Уинчендон и Фитсбург, хотя в этом случае ему неизбежно пришлось бы проехать по заброшенным, поросшим лесом дорогам, куда более опасным, чем шоссе, ведущее к Брэттлборо. Он сказал, что, посылая мне запись, заметил на вокзале в Брэттлборо какого-то насторожившего его человека. Этот человек был явно взволнован и не пожелал разговаривать со служащими на станции. Он сел в тот же поезд, которым Экли отправил мне пластинку. Экли признался, что был не уверен, получу ли я ее, и успокоился, лишь когда я сообщил о ее благополучном прибытии. Как раз в это время – в десятых числах июля – по дороге пропало мое очередное письмо, о чем я узнал из тревожного послания Экли. А затем он попросил меня больше не писать ему в Тауншенд, а отправлять все письма на главный почтамт в Брэттлборо до востребования. Он пояснил, что теперь будет чаще ездить туда или на своей машине, или новым скоростным пассажирским рейсом, недавно заменившим прежний, медленный. Я понял, что его тревога нарастает с каждым днем. Он подробно описывал громкий лай собак безлунными ночами, сообщал мне о новых следах от когтей, обнаруженных утром на дороге и в топкой грязи за фермой. Как-то он рассказал мне о целой веренице следов, совпадавших по направлению со вмятинами от собачьих лап, и в подтверждение прислал фотографии. Именно в ту ночь собаки отчаянно лаяли и выли.
