Джон Пассос - 1919
сводчатая точно бочка палата вся пропахла лихорадкой и штукатуркой карболкой больными итальянцами за окном сирена воздушного налета превращалась в кошмар
(Местре узловая станция и лунный свет над Брентой и этапный госпиталь и склад боеприпасов
карболовый голубой лунный свет)
все время он пытался вскочить с кровати Лежи-ка ты братец спокойно его голос был в Миннесоте дакактынепонимаешь когда человекувстатьнадо у меня свиданье важноеделовоесвиданье надо пойти посмотреть эти участки никогдавжизнитакдолгоневалялся вкровати Я потеряю депонированные деньги радибога или вы думаете что я и так уж банкрот?
Тебе братец надо лежать спокойно это госпиталь в Местре тебя слегка лихорадит вот тебе и мерещатся разные смешные вещи
Да оставьты человекавпокое Ты с ними из одной шайки вотвчемвседело я знаю онихотятограбитьменя они думают я простофиля оттогочтоядепонировал деньги яимпокажу яснихшкурусдеру
моя пухлая тень под сводом грузно спотыкается и колышется в красном мерцании единственной свечки в суровой зимней госпитальной карболовой ночи над тенью на койке приходится держать его за плечи валить на койку он здоровенный парень несмотря на
(теперь уже слышны их моторы зенитные орудия начинают садить там сейчас должно быть чудесно в лунном свете где не пахнет карболкой и отхожим местом и больными итальянцами)
откинься на спинку стула и закури папиросу от свечки он как будто заснул как он трудно дышит так дышат при воспалении легких я слышу собственное дыхание и как вода капает из крана врачи и санитары все сидят в бомбоубежище не слышат даже стона больных итальянцев
господи кажется он умирает
они выключили моторы у меня в ушах крошечные барабаны ясно оттого это и называется барабанными перепонками (наверху в голубом лунном свете австрийский наблюдатель протягивает руку к шнурку опрокидывающему тележку) пламя свечки стоит прямо и неподвижно
нет пронесло вдруг бац по виску Керли проснулся и оконные стекла дребезжат наверху свечка дрогнула но не потухла свод шатается вместе с моей тенью и тенью Керли черт возьми до чего же он сильный в голове туман лихорадки Тебе братец надо лежать спокойно (они-таки опрокинули тележку) за окном мечутся осколки снарядов Братец ложись обратно в постель
Даведьуменясвиданье ох господитымойбоже скажите пожалуйста как мне попасть обратно к своим уменясердце папа яведьничегодурного толькорадитех участков
голос сползает в плач. Я накрываю его одеялом до подбородка опять зажигаю свечу опять курю папиросу опять смотрю на часы должно быть около десяти вечера меня сменят не раньше восьми утра
вдалеке чей-то голос забирается выше и выше и взвивается как сигнальная сирена айуУТУ
НОВОСТИ ДНЯ XXV
части генерала Першинга заняли сегодня ферму Бель-Жуайез в южную окраину леса Лож. Американцы были встречены лишь слабым пулеметным огнем. Это продвижение имело целью выровнять линию фронта. В остальном наша деятельность на фронте ограничивалась в течение дня артиллерийским огнем и воздушной бомбардировкой. В районе Беллуно оперирует разведка, которая является авангардом значительных союзных сил, вливающихся через проход Кверо в район Граппа
МЯТЕЖНЫЕ МОРЯКИ ОТКАЗЫВАЮТСЯ ПОВИНОВАТЬСЯ СОЮЗНИКАМ
Bonjour ma cherie
Comment allez vous
Bonjour ma cherie
[Здравствуйте, дорогая,
как вы поживаете? (франц.)]
Как вы поживаете?
после продолжительного совещания с военным министром и государственным секретарем президент Вильсон в полдень возвратился в Белый дом; президент был, по всей видимости, в отличном настроении, ибо события разворачиваются именно так, как он предвидел
Avez voas fiance? Cela ne fait rien
Voulez vous coacher avec moi ce soir?
Wee, wee combien?
[У вас есть жених? Это ничего не значит, хотите
сегодня спать со мной? Да, да, сколько? (франц.)]
ПОМОГАЙТЕ ПРОДОВОЛЬСТВЕННЫМ ОРГАНАМ - РАЗОБЛАЧАЙТЕ СПЕКУЛЯНТОВ
лорд Робертс, правая рука министра иностранных дел Бальфура, прибавил: "Когда мы победим, ответственность за судьбы Америки и Великобритании будет лежать не на государственных деятелях, но на всем народе". Появление на наших улицах красных флагов является признаком недопустимой разнузданности и антигосударственных, анархических настроений, подобно тому как черное знамя является символом всего отвратительного
ЛЕНИН БЕЖАЛ В ФИНЛЯНДИЮ
сегодня у нас третье октября, и я устроился очень уютно, точно птенчик в гнезде. В воскресенье я принимал участие в атаке и был ранен из пулемета в ногу выше колена. Я нахожусь в тыловом госпитале и чувствую себя отлично. Я пишу левой рукой, а правую подложил под голову
С ФОНДОВЫМИ ЦЕННОСТЯМИ УСТОЙЧИВО НО ВЯЛО
Когда-нибудь я прикончу горниста
Когда-нибудь быть ему мертвецом
Его проклятую трубу
С размаху оземь расшибу
И весь остаток жизни пролежу пластом
ДОН КИХОТ ИЗ ИНДИАНЫ
Хиббен, Пекстон, журналист, род. в Индианаполисе, шт.Индиана, 5 дек. 1880, родители - Томас Энтрекин и Жанни Меррил (урожд. Кетчем) Хиббен; бакалавр искусств Принстонск. ун-та 1903, маг. иск. Гарвардск. ун-та 1904.
В те годы, когда Хиббен подрастал, все мыслящие люди Среднего Запада были озабочены: что-то было гнило в американской республике, не то золотой стандарт, не то привилегии, не то крупный капитал, не то Уолл-стрит.
Богатые богатели, бедные беднели, из мелких фермеров выжимались все соки, рабочие работали по двенадцати часов в день, чтобы только-только не умереть с голода, доходы были для богатых, закон был для богатых, фараоны были для богатых;
для того ли пилигримы боролись с бурями, осыпали бегущих индейцев свинцом из шомпольных ружей
и обрабатывали каменистые поля Новой Англии?
Для того ли пионеры перевалили через Аппалачскую горную цепь
с длинноствольными дробовиками за спиной,
с пригоршней зерна в кармане куртки,
для того ли ребята с ферм Индианы поколотили южан и освободили черных?
Пекстон Хиббен был маленький задира, отпрыск одной из лучших семей (у Хиббенов было оптовое мануфактурное дело в Индианаполисе); в школе богатые мальчики не любили его за то, что он водился с бедными мальчиками, а бедные мальчики не любили его за то, что у него были богатые родители,
но он был первым учеником Шорт-Риджской средней,
редактором школьной газеты,
победителем на всех дискуссиях.
В Принстоне он был типичным молодым студентом, редактировал "Тигр", массу пил, не скрывал, что любит поволочиться за девушками, блестяще сдавал зачеты и был бельмом в глазу у ханжей. Естественным продолжением карьеры столь блестящего молодого человека его происхождения и с его положением в Обществе была бы адвокатура, но Хиббен мечтал о
путешествиях и романтике в стиле Байрона и де Мюссе, комильфотных авантюрах в чужих странах,
и поэтому
благодаря тому, что семья его была одной из лучших семей в Индиане и дружила с сенатором Бевериджем, он получил дипломатический пост:
3-й секр. и 2-й секр. Американского Посольства в С.-Петербурге и Мехико 1905-06; секр. посольства и повер. в делах в Боготе, Колумбия 1908-09; в Гааге и Люксембурге 1909-12; в Сантьяго-де-Чили 1912 (в отставке с 1912).
Пушкин вместо де Мюссе; С.-Петербург - романтика молодого денди:
позолоченные шпили под платиновым небом,
льдисто-серая, глубокая Нева, стремительно несущаяся под мостами, на которых звенят колокольчики саней;
возвращение домой с Островов с любовницей великого князя, влюбленной красавицей, исполнительницей неаполитанских уличных песен;
пачку рублей на стол в высоком зале, сверкающем канделябрами, моноклями, бриллиантами на белых плечах,
белый снег, белые скатерти, белые простыни,
кахетинское вино, свежая, как свежескошенное сено, водка, астраханская икра, сиги, финская лососина, лапландская белая куропатка и самые красивые женщины на свете;
но то был 1905-й год, Хиббен однажды вечером вышел из посольства и увидел красное зарево на истоптанном снегу Невского
и красные флаги,
кровь, застывшую в уличных бороздах, кровь, стекающую в колеи;
он увидел пулеметы на балконах Зимнего дворца, казаков, которые неслись на безоружную толпу, просившую мира и хлеба и немного свободы,
услышал гортанный грохот русской Марсельезы;
какая-то заглохшая искра мятежа вспыхнула в старой американской крови, он всю ночь ходил по улицам с революционерами, попал в немилость к послу
и был переведен в Мехико-Сити, где еще не было революции, где были только пеоны и попы и безмолвие больших вулканов.
Сьентификосы (*50) выбрали его в Жокей-клуб,
и там, в великолепном здании из голубой пуэбльской черепицы, он проиграл в рулетку все свои деньги и помог друзьям допить последние несколько ящиков шампанского, уцелевшего от разгрома Кортеса.
Поверенный в делах в Колумбии (он никогда не забывал, что обязан своей карьерой Бевериджу; он свято верил в Рузвельта, в честь и реформы и законы против трестов, в Большую Дубинку, которая распугает жуликов и злодеев богачей и воздаст должное среднему человеку), он помог инсценировать революцию, в результате которой у боготского епископа была украдена зона канала; далее он встал на сторону Рузвельта во время Пулитцерова процесса о клевете (*51); он был прогрессистом, верил в канал и в Т.Р.
