Ивлин Во - Упадок и разрушение
В другой раз тюремный врач во время ежедневного обхода задержался в камере Поля, проверил его фамилию по карточке, висевшей на двери, внимательно посмотрел на него и сказал:
Будете принимать укрепительное.
Не сказав более ни слова, он удалился, а на следующий день в камере появилась большая аптекарская бутыль.
-- По два стакана после еды, -- изрек надзиратель. -- Пей на здоровье.
Поль так и не понял, как на этот раз отнесся к нему надзиратель, но пил он, действительно, "на здоровье" -- в бутыли был херес.
В другой раз в соседней камере разразился грандиозный скандал: ее обитателю, взломщику-рецидивисту, по оплошности выдали порцию черной икры, предназначенную для Поля. Арестанта утихомирили, сунув ему порядочный кусок сала, но дежурный надзиратель все беспокоился, как бы обиженный взломщик не нажаловался начальнику тюрьмы.
-- Я не скандалист какой, -- рассуждал взломщик, когда он как-то раз остался с Полем с глазу на глаз в каменоломне. -- Но обращение ты мне подавай уважительное. Посмотрел бы ты на ту черную кашу, что они мне подсунули! Глядеть -- и то тошно. И это в день, когда положено сало! Разуй, парень, глаза, я тебе дело говорю. Ты ведь у нас новичок. А то они и тебе всучат эту пакость. Не ешь, погоди. Придержи ее до прихода начальства. Нет у них такого права -- нас черной кашей кормить. Это и дураку ясно.
Затем пришло письмо от Марго, не сказать чтобы очень длинное.
"Дорогой Поль!" -- говорилось в нем. -- Мне очень трудно тебе писать, потому что я вообще не знаю, как писать письма, а тут еще эти ужасные полицейские будут его читать и вычеркнут все, что им не понравится, а я понятия не имею, что им нравится. Мы с Питером вернулись в Королевский Четверг. На Корфу было чудесно, но нам не давал покоя тамошний доктор -англичанин и страшный зануда. Дом мне разонравился. Буду его перестраивать. Что ты на это скажешь? Питер теперь граф -- ты слышал? -- и довольно мил, хотя завоображал; вот уж чего не ждала от Питера! Я, если можно, как-нибудь в свободное время заеду с тобой повидаться: после смерти Бобби П. у меня дел невпроворот. Надеюсь, книжек, еды и всего прочего у тебя достаточно. Интересно, вычеркнут они эту фразу или нет? Целую, Марго. Дорогой! В Нью-Маркете я встретила леди Периметр, и она со мной не поздоровалась. Представляешь? Бедняга Контроверс сказал, что, если я не буду себя вести как подобает, общество подвергнет меня остракизму. Правда очаровательно? Я, может быть, ошибаюсь, но, по-моему, молодой Трампингтон в меня влюбился. Как быть?"
И вот Марго явилась собственной персоной.
Они увиделись впервые с того июньского утра, когда она отправила Поля в Марсель на помощь перетрусившим девицам... Свидание происходило в особой комнате для посетителей. За столом друг против друга сидели Марго и Поль, между ними -- надзиратель.
-- Руки на стол, -- сказал надзиратель.
-- В "гоп-доп" сыграем? -- вяло пошутила Марго, и ее безукоризненно наманикюренные ручки появились на столе, рядом с перчатками и сумочкой.
Только тут Поль заметил, как загрубели его неуклюжие ладони. Минуту оба молчали.
-- Я, наверно, ужасно выгляжу? -- спросил наконец Поль. -- Я ведь давно не гляделся в зеркало.
-- Ну, может, самую малость mal soign 1, дорогой. Тебе, наверно, не разрешают бриться?
-- Обсуждать тюремный режим запрещается. Заключенным разрешается сообщать посетителям о состоянии своего здоровья, но жалобы и замечания касательно распорядка не допускаются ни под каким видом.
-- Боже мой! -- ахнула Марго. -- Как же нам быть? О чем же разговаривать? Я, наверно, зря приехала. Ты не рад, милый?
-- Коли хотите говорить на личные темы, не обращайте на меня внимания, леди, -- добродушно молвил надзиратель. -- Я здесь для того, чтобы заговоров не допускать. Если что и услышу, дальше меня не пойдет, а слышу я столько, что дай бог всякому. С женщинами вообще морока: то ревут, то в обмороки падают, то в истерику пускаются. С одной, -- со смаком прибавил он, -падучая приключилась.
-- То же, видимо, ожидает и меня, -- вздохнула Марго. -- Мне здесь что-то не по себе. Поль, да скажи же хоть слово, умоляю тебя?
-- Как там Аластер? -- спросил Поль
-- О, очень мил! Днюет и ночует в Королевском Четверге. Он мне очень нравится.
Снова молчание.
-- Знаешь, -- сказала наконец Марго. -- Очень это странно: жила я, жила и вдруг поняла, что меня больше не считают порядочной женщиной. Я ведь тебе писала: леди Периметр со мной не здоровается. Она-то, конечно, просто вздорная старуха, но в последнее время это не единственный такой случай. Как тебе это нравится?
1 Неухожен (фр.).
-- Не все ли тебе равно? -- ответил Поль. -- В конце концов, все они -зануды.
-- Конечно, зануды, но мне неприятно, что это они меня бросили. Мне все равно, но все-таки обидно, особенно за Питера. Тут ведь не одна леди Периметр, а и леди Вагонсборо, и Фанни Простотакк, и Сперты -- словом, все. Какая жалость, что все это началось, как раз когда до Питера дошло наконец, что он -- граф... Это внушит ему всякие неправильные мысли, как ты находишь?
-- Что новенького в Южной Америке? -- резко перебил ее Поль.
-- Поль, не будь злюкой! -- прошептала Марго. -- Ты бы этого не сказал, если бы знал, каково мне.
-- Извини, Марго. Но я действительно хочу знать, как там дела.
-- Дело мы сворачиваем. Нам мешает одна швейцарская фирма. Но, говоря словами Контроверса, к остракизму это никакого отношения не имеет. По-моему, я просто старею.
-- Чушь! Всем этим мымрам за восемьдесят, а тебе еще до этого далеко.
-- Я так и знала, что ты не поймешь, -- ответила Марго и умолкла.
-- Еще десять минут, -- сообщил надзиратель.
Все получилось не так, как мы хотели... -- сказала Марго.
Они поговорили о том, где бывает Марго и что читает Поль. Потом Марго сказала:
-- Поль, я пошла. Я больше не могу этого выдержать.
-- Спасибо тебе, что пришла, -- ответил Поль.
-- Я приняла одно важное решение, -- проговорила Марго. -- Только что. Я выхожу замуж за Контроверса. Как это ни грустно, но выхожу.
-- Это из-за того, что я так кошмарно выгляжу? -- спросил Поль.
-- Нет, просто так получается. Из-за того, что ты сказал, тоже, но в другом смысле, Поль. Я не могу поступить иначе. Понимаешь, милый? Это и тебе поможет. Только ты не думай, что это из-за тебя одного. Просто так уж вышло. Милый, милый, до чего же трудно это объяснить!
-- Если желаете поцеловаться на прощанье, -- вмешался тюремщик, -- то тем, которые неженатые, это, вообще, не положено... Ну, да уж для вас сделаю исключение!..
О, черт! -- сказала Марго и, не оглядываясь, вышла вон.
Поль вернулся в камеру. Его ждал ужин -- пирог с голубями, в крахмальной салфетке. Но Полю было не до еды: ему было больно оттого, что ему нисколечко не больно от всей этой истории.
Глава 5
СМЕРТНЫЙ ЧАС ПИТОМЦА ЗАКРЫТОЙ ШКОЛЫ
Дня через два Поль свиделся с Граймсом в каменоломне. Когда надзиратель отошел, Граймс сказал:
-- Старина, я больше не могу. Мне здесь худо.
-- От этого никуда не уйдешь, -- ответил Поль. -- По-моему, тут вполне терпимо -- не хуже, чем в Лланабе.
-- Но не для Граймса! -- воскликнул Граймс. -- Он изнывает в неволе, как жаворонок. Тебе-то все едино: ты любитель почитать, поразмышлять и тому подобное. А я человек иного склада. Люблю выпить, поразвлечься, перекинуться словечком-другим с приятелями. Я человек общительный. Каторга меня заела. Тошнит меня от здешнего священника. Он вваливается ко мне без спроса и допытывается, "не забыл ли я Господа". Конечно, забыл! Так ему и отвечаю. Все могу снести, старина, кроме неволи. Это сломало меня в Лланабе, это допечет меня и здесь, если я сам о себе не позабочусь. Граймсу пора улетать в теплые страны.
-- Отсюда невозможно сбежать, -- сказал Поль.
-- Ничего, вот дождемся тумана...
По счастью, туман появился уже на следующий день. Внезапно, как это водится на Эгдонской пустоши, на землю опустилась густая беспросветная мгла и окутала арестантов и всю каменоломню.
-- Стройся! -- скомандовал дежурный надзиратель. -- Шабаш и стройся! Эй, ты, кретин! -- крикнул он Граймсу, зацепившемуся за провод полевого телефона. -- Если порвешь связь, завтра поговоришь с начальником.
-- Посторожи лошадь, -- сказал другой надзиратель и протянул Граймсу поводья.
Надзиратель наклонился подобрать кандалы, в которые заковывали заключенных, чтобы довести их до дому. Граймсу никак не удавалось управиться с лошадью, которая переступала с ноги на ногу и тянула его в сторону.
Тебе даже лошадь доверить нельзя! -- заворчал надзиратель.
Но тут Граймс ловко поймал ногой стремя, вскочил в седло и поскакал через пустошь.
Назад! -- проревел надзиратель. -- Стрелять буду!
Он приложился к винтовке и пальнул в туман.
-- Никуда не денется, -- хмыкнул он. -- Отсюда надолго не сбежишь. Получит, дурачье такое, одиночку и диету номер один.
Это происшествие никого не всполошило, даже когда выяснилось, что телефонная связь прервана.
-- На что ему надеяться! -- говорил надзиратель. -- Такое часто случается. Бросит кайло и деру. Но куда убежишь в полосатой куртке, да еще без гроша в кармане! Сегодня же вечером сообщим о нем всем окрестным фермерам. Отсидится где-нибудь пару дней, а потом, с голодухи, вернется. Или в деревне его сцапают. Нервы сдали -- вот и сбежал.
