Хаим Саббато - Выверить прицел
Хазан Ведущий общественной молитвы в миньяне.
Хасидизм Мистическое направление в ортодоксальном иудаизме, возникшее в Восточной Европе в XVIII в. Согласно учению хасидизма, Бог присутствует всюду, каждое явление и событие является непосредственным проявлением Его сущности. Задачей человека является преодоление ограниченности собственного бытия и слияние с Божественным светом. Хасиды считают радость величайшей добродетелью, рассматривают пение и танцы как путь служения Всевышнему. В хасидизме существуют различные направления, во главе которых стоят цадики адморы. Хасиды отличаются консерватизмом в образе жизни, одежде и т. д.
Хахам Букв.: "мудрец"; титул духовного наставника и рава в восточных общинах.
Хупа Балдахин, под которым проводится свадебная церемония. Хупа символизирует домашний кров.
Цадик См. Адмор.
Цдака "Благотворительность", "милостыня"; согласно иудаизму - одна из главнейших этических обязанностей. Понятие цдака происходит от слова цедек, справедливость. Каждый еврей обязан отделять на цдаку некоторую (от одной десятой до одной пятой) часть своего дохода. В Талмуде рассматриваются разные виды цдаки, из которых самым достойным является анонимное даяние, при котором ни дающий, ни получающий ничего не знают друг о друге. В Израиле копилки для цдаки стоят не только в синагогах, но и в магазинах, общественных учреждениях и т.д.
Цицит "Кисти" Видения, согласно Торе (Чис. 5:38-41), призванные напоминать о Божественных заповедях. Кисти положено вдевать в края четырехугольного одеяния, поэтому религиозные евреи носят под рубашкой или верхней одеждой так называемый малый талит с кистями - цицит.
Шхина Букв.: "Присутствие" (Бога). Женская ипостась Божественного света, неразрывно связанная с Общиной Израиля. Шхина, своего рода коллективная душа еврейского народа, вместе с ним отправляется в изгнание - галут, но вечно стремится к возвращению в Святую Землю и к воссоединению со своим Возлюбленным - Богом.
Шма Исраэль "Слушай, Израиль! Господь Бог наш, Господь Один!" (Вт., 6:4); своего рода "символ веры" иудаизма. Слова Шма Исраэль и связанные с ними отрывки из Торы являются кульминацией утренней (шахарит) и вечерней (арвит) молитв, их произносят перед отходом ко сну и в смертный час.
Шмоне Эсре "Восемнадцать" (благословений); основная формализованная молитва, которую произносят трижды в день. Во время произнесения Шмоне Эсре необходимо стоять выпрямившись и не двигаться с места, кроме как под угрозой смерти.
Шахарит Букв.: "Утренняя"; самая продолжительная из трех ежедневных молитв. Шахарйт произносится с рассвета до середины предполуденного времени; при необходимости может совершаться до полудня.
Шофар Бараний или козий рог, в который трубят в Рош а-Шана и на исходе Йом-Кипура. Согласно преданию, звук Великого шофара, сделанного из рога барана, принесенного в жертву вместо Ицхака, возвестит о приходе Мессии.
----------------------------------------------------------------------
От переводчика
Заглавие книги "Теум каванот" (по-английски: "Adjustment of Sights") по-русски наиболее близко переводится как "выверка прицела", "пристрелка", т.е. относится к сфере военной, что вполне соответствует внешнему, событийному пласту книги, поскольку речь в ней идет именно о войне, а точнее - о боях за Голанские высоты во время Войны Судного Дня 1973 года. Тогда многим нашим танкам пришлось принять бой, не успев пристрелять орудие, выверить прицел. Однако смысловое значение теум каванот этим не исчерпывается. Оно многозначно и многомерно. Одно из возможных толкований следующее.
Как орудие на войне должно быть пристреляно, так и человек должен стараться как можно точнее постичь Высший Замысел, касающийся лично его, и в соответствии с этим строить свою жизнь.То есть пытаться согласовать их. Человек, вышедший живым из ада, где многие и многие погибли, в том числе и ближайший друг, неизбежно стоит перед вопросом "почему?". Почему и за какие заслуги ему была оставлена жизнь? А может быть, не "почему", а "для чего"? И если так, то как следует теперь строить свою жизнь? Как правильно произвести теум каванот! Об этом книга. И о многом другом. О той самой войне, которая, по выражению одного из героев, "велась в святые сроки", начавшись в Йом-Кипур и закончившись в Суккот. О том, что в этом тоже заложен определенный смысл, только мы не в состоянии его понять и произвести теум... Все это я пишу лишь для того, чтобы объяснить свой вариант перевода заглавия. В самой же книге нет такого рода толкований, и канвой ее остается война и человек на войне.
Я хорошо помню этот День: мой младший сын безмятежно спал в коляске, а я загорала под мягким осенним солнцем. Наша семья приехала в Израиль всего месяц назад, мое понимание смысла Судного Дня было почти нулевым. Завыла сирена, из всех домов стали выбегать мальчики и девочки. Взволнованные родные провожали их до появившихся откуда-то грузовиков. Меня поразило (и я писала об этом в Россию) отсутствие воплей и причитаний со стороны провожавших. Тогда еще не стало привычным (страшно сказать: не вошло в моду) тиражирование человеческого горя, как это происходит сегодня, и если солдаты и плакали на плече друг у друга, то вдали от телекамер.
Первой книгой, не входившей в число доступных олимовских изданий, а купленной нами за полноценные израильские лиры, был солидный двухтомник в бархатном переплете с довольно подробным описанием хода Войны Судного Дня и частичной публикацией отчета о работе и выводах комиссии Аграната, снабженный множеством фотографий и карт. На каждом страничном развороте текст шел параллельно на четырех языках - иврите, английском, французском и русском (это, кстати, свидетельствует о том, что и алия 70-х, не будучи "массовой", все-таки кое-что значила).
С тех пор прошло почти тридцать лет. О Войне Судного Дня написаны книги, исследования, диссертации. И свидетельства, которые перевешивают их все. Предлагаемая читателю книга автобиографична, следовательно - тоже свидетельство, но при этом - явление литературы. И потому она не похожа ни на одну книгу о войне, какие мне доводилось читать до сих пор.
Трагизм войны и ее быт переданы в книге через призму восприятия религиозного юноши, посему повествование, при всей детальности и точности в описании событий, приобретает некое иное, особое измерение и освещение. Танкист-йешиботник смотрит на мир чистыми, наивными и доверчивыми глазами, но обладает взглядом пристальным и зорким. Душа его добра, отзывчива и открыта, духовный мир богат и глубок. Многие страницы этой книги о войне полны высокого лиризма и подчас достигают поэтического и, можно сказать, музыкального звучания, а юмор мягкий и добрый. Стараясь оставаться как можно ближе к тексту, я изначально сознавала, что мой перевод, как и всякий художественный перевод, не может быть вполне адекватен оригиналу. Но слишком велико было желание донести до нашего читателя эту удивительную, пронзительную книгу.
Я никогда не смогла бы исполнить своей задачи, если бы не помощь многих людей. Свою признательность и благодарность я приношу прежде всего моему мужу и сыновьям, а также доктору Владимиру Темкину, бывшим танкистам и артиллеристам Советской Армии, практически со мной не знакомым, но не отказавшим в помощи, и резервистам ЦАХАЛа. Я всячески старалась избежать досадных ошибок в переводе всего, что касается военных реалий, однако не могу поручиться за то, что кто-нибудь из читателей не обнаружит допущенной мною оплошности. Такое вполне может быть. Надеюсь все же, что на общий тон повествования это не повлияет.
Я посвящаю свою работу павшим и уцелевшим солдатам и офицерам Армии Обороны Израиля. Всем - защищавшим и защищающим нашу страну, а также тем, кому, может статься, еще придется защищать ее в будущем.
Н. Радовская
