Джон Кольер - Сборник новелл На полпути в ад
Они вошли в дом, и Вики с горестно-шутливым видом провела гостя по унылым анфиладам, насквозь продуваемым ветром, свист которого, очевидно, не давал покоя здешним духам.
- Мы занимаем лишь угол этого дурацкого сооружения, - сказала Вики, так до самой смерти и будем тут чахнуть, отпустим себе когти, зарастем паутиной...
- Не надо отчаиваться, - перебил ее мистер Мерчисон. - Что-нибудь да изменится. Еще всех ваших соседей соберем в гости. Немного тепла, света, чуточку бодрящей суматохи, и старый замок нельзя будет узнать. Может, даже сегодня ночью, да-да.
И действительно, когда мистер Мерчисон спустился в погреб и принялся распаковывать ящик с вином, обещанные им перемены начали неотвратимо приближаться. Старательно сложив в кучу снятые с бутылок футляры, ликующий мистер Мерчисон стал подниматься наверх и при этом так потешно и деловито потирал руки, что растрогал бы кого угодно. Хорошее настроение очень ему пригодилось, дабы скрасить невеселый ужин: Марк и Вики ссорились.
- Это исключено, - сказал Марк, видимо, в ответ на какой-то упрек. - Я говорил тебе сто раз, переедем, как только появится возможность.
- Слышите, дядя Бен? - воскликнула Вики. - У него нет возможности из двадцати восьми комнат переехать в наш маленький шестикомнатный "Уиллоу-дейл".
- Оставь меня, пожалуйста, в покое, - не выдержал Марк. - Хоть ненадолго.
- Не кричи на меня. Из-за твоего крика дядя Бен даже начал шмыгать носом.
- Что? - растерялся мистер Мерчисон. - Из-за Марка? Боже сохрани!
- О Господи! Значит, вы нюхаете рыбу! - завол-~ новалась Вики. - Так ведь?
- Нет, нет, - поспешил успокоить ее дядя Бен, - рыба превосходная.
- Но вы ни кусочка не съели, нюхаете и нюхаете.
- Право же, Вики, все замечательно, - уверял мистер Мерчисон, не давая ей забрать тарелку с рыбой.
- Дядя Бен, не успокаивайте меня. Если это не рыба, значит, вы простудились. Ужасно!
- Я совершенно здоров. Но действительно нелишне быть осторожным. По вечерам уже очень свежо. У тебя есть какой-нибудь плед, дорогая?
- Мне совсем не холодно, - сказала Вики. - А вы замерзли? Отопление в этом доме тоже неважное.
- Спасибо, милая, тут очень тепло. Просто я подумал... вдруг мы захотим погулять. Пройтись, знаете ли, по травке.
- Пройтись по травке? - переспросил Марк. - А зачем нам гулять в такую поздноту по травке?
- В самом деле, зачем, - смущенно пробормотал мистер Мерчисон. Резонный вопрос. И что это взбрело мне в голову? Нелепость! Давайте считать, будто я ничего не говорил. Расскажи-ка лучше, кто построил это чудо?
- Мой двоюродный дед Коксон, - ответил Марк.
- Коксон? Тот самый, банкир?
- Тот самый. - А еще удивляются, почему лопаются банки.
- Кстати, отец знаменитой красавицы Эннабел Коксон, - добавила Вики. Вы, наверное, знали ее, дядя Бен. И тоже были ее поклонником?
- Как тебе сказать... - Мистер Мерчисон улыбнулся, но явно через силу.
- В этом доме она провела свою безмятежную юность, - торжественно сообщил Марк. - Ее белая спаленка располагалась в одной из идиотских башенок.
- Значит, здесь родилась. Конечно, здесь. И выросла... - пробормотал мистер Мерчисон уже без всякой улыбки.
- Девичья спаленка, свидетельница первых невинных грез, - продолжал Марк. - Может, в эту минуту ее прелестный призрак бродит там наверху. В панталончиках, их тогда носили? Вот бы встретиться с ним.
- Что-то дядя Бен совсем загрустил, - заметила Вики. - Вы были в нее влюблены. Признавайтесь.
- Я? Влюблен? Помилуйте! - воскликнул ошарашенный ее предположением дядя Бен. - В любом случае она была прелестнейшим созданием. Да. Как ты сказал? "Ее прелестный призрак"? Ну да, конечно. Лучше и не скажешь!
- Как странно порой все складывается, - сказал Марк. - Она, вероятно, любила этот дом, а на меня и Вики он только тоску нагоняет.
- Да, свой дом она любила, - подтвердил мистер Мерчисон. - Я помню, как она о нем рассказывала. Конечно же любила.
- Она была приятной женщиной? - спросила Вики. - И умела радоваться жизни?
- О да, просто обворожительной. И с очень живым нравом. Такое жизнелюбие - не сочтите мои слова стариковским брюзжанием, - такого жизнелюбия теперь ни у кого не встретишь, естественного, как пение для птицы... Тебя, моя дорогая, сие, разумеется, не касается, - галантно добавил он.
- И добра была? - снова спросила Вики.
- Очень. Это потом стали поговаривать, будто она... слегка изменилась. Но я познакомился с ней, когда она была почти девочкой. Видно, впервые покинула отчий дом. Да, очень добра. "Ее прелестный призрак"! Подумать только! Я рад, мой мальчик, что ты опекаешь это старое гнездо. Как жаль, что оно может превратиться... в руины. О Боже!
- Какие руины? О чем вы, дядя Бен?
- Чем это пахнет? - не отвечая на вопрос, воскликнул дядя Бен. - Где-то горит! Точно!
- Горит? - переспросил Марк.
- Я-то знаю! Не падайте духом и молитесь! Всем оставаться на местах! Я скоро вернусь. - И он выскочил за дверь.
Марк и Вики долго молча смотрели друг на друга, первым опомнился Марк: Черт возьми! Что это со стариканом? Неужели спятил?
- А ведь в самом деле пахнет гарью, - сказала Вики. - Может, он оставил в погребе зажженную сигарету?
- Может, и оставил. Ничего, если что-нибудь серьезное, он нас крикнет.
Ждать мистера Мерчисона пришлось недолго.
- Померещилось, - успокоил он, опять сияя улыбкой. - Вечная моя мнительность.
- Но у вас же все лицо в саже! - воскликнула Вики. - А взгляните на свои руки! Дядя Бен, вы оставили в погребе сигарету!
- Сигарету... Да-да, припоминаю, оставил. Вики, ты только не сердись на меня.
- "Не сердись", - рассмеялся Марк. - Нет, мы очень на вас сердиты - за то, что вы рано спохватились. Дали бы этому постылому домине спокойненько догореть.
- Не надо так шутить, мой мальчик. Это же квалифицируется как поджог. И потом, дом это тебе не... не стог сена. Старый дом никогда не умирает, Марк. Он живет воспоминаниями.
- Нас с Вики ему будет тошно вспомнить, - заметил Марк.
- Если я верно понял, вы не слишком им дорожите, - сказал мистер Мерчисон. - Так, по-твоему, его трудно будет сдать или продать?
- Не трудно, а невозможно, - уточнил Марк.
- Возможно. Продай его мне, - заявил мистер Мерчисон.
- Вам?! - воскликнула Вики. - Дядя Бен, и вы сможете жить в этих мрачных стенах? В полном одиночестве?
- Ну, я вовсе не нахожу их мрачными и думаю, мне не будет здесь одиноко.
События стремительно развивались. Буквально через несколько недель Марк и Вики вернулись в свой лондонский особняк. К ним то и дело заходили многочисленные друзья мистера Мерчисона, и все в один голос спрашивали: - Ну как ему там? Нравится?
- Вполне, - отвечал Марк. - Все-таки дядя Бен отличный малый. Настоящий Мерчисон. Правда, он позволяет себе теперь маленькие капризы. Вы слышали эту историю с пожарниками?
- Какую? Расскажите! - просили гости.
- Так вот, - начинал Марк, - первым делом он устроил скандал в тамошней пожарной части. Дескать, оборудование у них никудышное. Писал какие-то петиции, устраивал собрания, обошел всех местных фермеров и бог знает кого еще...
- А дальше что?
- А дальше он выписал им чек или что-то в этом роде. Его выбрали главным, теперь он начальник пожарной службы. Мы заезжали туда на прошлой неделе; его подчиненные жалуются, что он из них душу вытряс на всяких учениях. Мы видели, как они полным составом носятся по деревне в новом автомобиле, наш дядя Бен рядом с шофером так и сияет, а в руках у него здоровенный топор.
- Да, пожаров он всегда боялся, - обязательно вспоминал кто-нибудь из гостей.
БЕЗ ПОСРЕДСТВА ГОЛСУОРСИ
Перевод. Муравьев В., 1991 г.
После гольфа, едва с поля, я повел носом. "Черт побери! - говорю себе. - Тянет поэзией!" Всегда это чую: есть во мне такая жилка. "Откуда бы это? - говорю себе. - Закатные тона? Раунд за восемьдесят ударов? Или что?" Прошел мимо парочки школьниц: стоят у ворот, пересмеиваются. Могу себе представить их разговоры-одна другой: "Кто это с такими лихими усами?" - а та ей: "Как, да это же наш красавец майор!"Жизнь вдруг заиграла, как шампанское в бокале. Челтнем словно был писан маслом на холсте, и отличнейшие люди населяли этот превосходный пейзаж. Вот "Бунгало в Пуне". Доброе старое бунгало! Вот "Амритсар". Привет, "Амритсар"! А вот моя конурка - "Лавры". Замечаете название? Все та же поэтическая жилка. Может, лучше бы мне родиться заурядным, тупым чурбаном-солдафоном. Впрочем, если бы не эти пролазы-социалисты...
Ну, захожу. Адела выглянула из гостиной. Ах ты, старушка Адела! Надежная, испытанная. Любой переход нипочем, дети-вот они, а какие волосы! И шипит на меня. "Явилась", - говорит.
Я понял, о чем она: мы друг друга - с полуслова. Новая горничная заступила. "Прекрасно! - говорю. - Вели подать мне чаю в логово".
И пошел к себе - что за уютная берлога! Разбавил джин содовой. "Ого! Что такое? От поэзии прямо не продохнешь!" Огляделся кругом: увидел свои усы в зеркале. "Лихие усы, а?" Придумают же словечко!
