Александр Агафонов-Глянцев - Записки бойца Армии теней
"Рошан" всё-таки не переставал меня интересовать. Вернувшись после встречи с Максом, я подложил полученную от него брошюрку под подушку Рошана: какой будет его реакция? Был уверен, что шума он не поднимет. В последующие дни я видел, что Рошан ходит чуть ли не как чумной, по ночам часто ворочается, днем подозрительно косится то на одного, то на другого из наших постояльцев. Затем всё чаще его испытующий взгляд стал останавливаться на мне. На четвертые сутки он не выдержал, спросил: - Твоя работа? То, что он не назвал, в чем именно должна была быть моя "работа", было хорошим, располагающим признаком. - Нашел на улице. - не стал я отрицать: - Просмотрел: ну, думаю, там есть и твои мысли... - Значит, и здесь есть люди, не все они фашисты! Странно! - бросил он успокоенно и задумчиво: - Если найдешь еще, то... покажи! А эту передай, кому посчитаешь полезным...
Так был установлен с Рошаном первый контакт. И всё же полного доверия еще не было. Другие мои товарищи,- с ними было много проще,- были проверены в деле и переданы Максу. Как он с ними работал, - мне об этом известно не было. Знаю только, что повысилась порча инструментов, начали чаще выходить из строя станки. Особенно те, с которых собирались увольняться. Видимо, то было их "приветом на прощанье". Не забыл я и о наказе побывать в филиале (а может, и в центре?) "Украiнськой Громады". По данному мне в Париже адресу, в небольшой вилле на окраинной улочке находилось какое-то заведение с вывеской "Кауказус Нафта А.Г." (Кавказская нефть). Сотрудники этого общества были русскими и украинцами, но возглавлялось оно, естественно, немцем. То были кадры специалистов по добыче, переработке и транспортировке нефтепродуктов, - инженеры, химики. Уже загодя гитлеровцы готовили себе руководящие кадры для работы на нефтепромыслах Баку! Как они были уверены в себе, в своей победе! Как предусмотрительны! Ко мне, когда я представился и сказал, кто мне дал их адрес, отнеслись очень радушно. Я перезнакомился со многими, стал на учет на тот случай, если понадоблюсь.
* * *Жизнь шла своим чередом. Днем или ночью, в зависимости от смены, - работа в цеху. В остальное время, после кратковременного сна (много отдыхать, ведя двойную жизнь, не удавалось), контакты с одним или с другим знакомым, а то и с группой, прогулки по Берлину. Много времени отнимал и "промысел": приобретение продуктов, изготовление пищи. С французами из нашей комнаты мы в пищу стали применять конину. Продавали ее в редких специализированных магазинах с вывеской в виде золоченой лошадиной головы: в них мяса отпускали на талоны в двойном весе. Первый такой, не то борщ, не то суп, мы варили с Мишелем. Сколько было смеху и суматохи: в кастрюле кипело, бурлило, а мы еле успевали снимать нескончаемую, валившую из неё, пену! И все равно она валила и капала на раскаленную плиту. Скворчание, дым, вонь ужасающая! А мы всё бегаем и бегаем, от печи на улицу, собирая в миски и из них опорожняя эту треклятую пену!.. А французы ругаются, носы свои нежненькие затыкают!.. Вот так мясо! А может в нем какой-то свой секрет? В итоге, оно хоть и было немного жестковатым, но оказалось вполне съедобным и довольно вкусным.
Излюбленным местом прогулок иностранных рабочих был центр Берлина - Александерплатц. Там проходили встречи, новые знакомства с земляками из многочисленных заводов города и окраин. Почему именно там? - Кроме дешевых кинотеатров, на площади было несколько закусочных, где без талонов продавался "штамгерихт" - довольно вкусное овощное блюдо, в основном из капусты, но бывал и картофель. Излюбленными закусочными были фирмы "Ашингер". Велись беседы, обмены впечатлениями, вестями из родной страны, с фронтов.
Стали мы с Мишелем и Бошко частыми гостями в югославских рабочих лагерях в Сименсштадте. Одного из соотечестввенников, отправляющегося через несколько дней в Белград, я попросил навести справки о родителях. Вернется - расскажет. А если их найдет, пусть мне напишут на адрес кого-нибудь из югославов. Казалось, все идет хорошо. Однако... Своей характерной прыгающей походкой,- у него было явное плоскостопие, из-за которого и не был годен к строевой,- ко мне подскочил молодой лысый начальник цеха. Очень неприятная личность, с особым партийным позолоченным значком, указывающим на то, что он - один из участников фашистского путча, приведшего Гитлера к власти.{23} Протянул мне бумажку с адресом: - Бросай работу, немедленно отправляйся! Это недалеко.
Я нашел этот дом, открыл дверь трехэтажного особняка и... нос к носу столкнулся с шютцполицаем. Тот мне показал на второй этаж. Постучал в нужную дверь. - Херайн! (Войдите!) - услышал я. Сердце мое тревожно забилось еще тогда, когда мне вручили эту повестку, а при виде шютцполицая, обстановки в доме, и при звуках этого приглашения войти, оно во-обще чуть не выскочило: войти-то войду, а вот удастся ли выйти? Вошел. В кабинете сидел штатский с прилизанными напомаженными волосами. Он тут же уставился в меня и стал испытующе разглядывать. Что ж, разглядывай! Стою, делаю вид, что меня это нисколько не волнует. А на самом деле... холодный пот - признак волнения и страха- стал проступать на всей коже. Какие только догадки не пронеслись в уме по поводу такого срочного и неожиданного вызова! Была ли какая промашка? Если да, то в чем?
Я уже понимал, что нахожусь в местном отделении гестапо. Удастся ли из него выйти? Хозяин кабинета стал наконец задавать мне краткие вопросы: кто я такой, где и когда родился, откуда знаю сербский, немецкий? Как хорошо, что в моей легенде были досконально разработанные ответы. Я понял, что основное, чем интересуется гестаповец - не выходец ли я из Советского Союза? Затем он спросил, не нахожусь ли я на учете в каком-то "Руссише Фертрауенштелле"? А что это такое? - Это - русское представительство. - пояснил неприятный господин. И я сообразил, что речь идет об эмигрантской организации. - Нет, не состою, даже не знаю, где это находится: нам, французам, никто об этом никогда не говорил. Получив от господина адрес, я поехал туда. В душе по-прежнему холодящий вопрос: а там, что ждет меня там? Как меня примут? Было ясно, что я чем-то стал подозрителен и что от этого визита зависит, быть мне арестованным или нет. В "Фертрауенштелле" чиновники, в большинстве, видимо, русские, долго и скрупулезно проверяли мои документы, вертели их так и эдак: прислужники всегда недоверчивей и зле своих хозяев. Что делать? Я как бы вскользь упомянул, что в Париже состою на учете в "Украiнськой Громаде", что и здесь, в "Кауказус Нафта", меня знают. Оба проверявших меня чиновника тут же отложили мои бумаги и удивленно вскинули глаза. Затем один из них куда-то позвонил. Навел, видимо, справки. Получив утвердительный ответ, он недовольно спросил: - Так почему же вас ни разу не видели в русской церкви? Ах, вот оно что! Я покаялся, что, мол, впервые слышу, что и здесь, как в Париже, есть наша православная русская церковь, попросил ее адрес. Меня отпустили, дав начальнику цеха справку, что я их посетил, ко мне претензий не имеют. Кто бы мог подумать, что такая сама по себе незначительная мелочь, как посещение или непосещение церкви, могла иметь фатальные последствия? Не будь у меня знакомств с "Громадой", а следовательно и с нефтяной конторой, вряд ли бы всё так просто закончилось...
Впрочем, мои, начавшиеся после этого паломничества в церковь тоже оказались полезными: новый круг знакомств привел меня и к смотрителю церкви. Фамилии и имени его не помню, но то был прекрасный человек по всем статьям. Несколько раз я имел возможность прослушать у него сообщения по московскому радио и узнать правду о положении на Восточном фронте. Встретил я в этой же церкви на Находштрассе и одного из своих знакомых по Белграду, примерно моего возраста, но сейчас он был в форме немецкого офицера. Как хорошо, что увидел его первым: тут же постарался скрыться, - он знал мою настоящую фамилию!
Был и еще один примечательный случай. Получив зарплату, мы с Рошаном, Мишелем и Бошко поехали в Берлин "прибарахлиться": Рошан задался идеей подыскать себе костюм, да и мы хотели купить по шинели. Близ Александерплатца находился известный всем иностранным рабочим дешевый магазин подержанной одежды. Рошан долго выбирал себе костюм. Вдруг он побледнел, ощупывая один, стал рассматривать его тщательней. Затем, схватившись за грудь, начал оседать. Еле успели его подхватить и усадить на стул. Что это с ним? - Лицо, как мел! На наши расспросы он не в силах был ответить что-либо внятное, но костюма из рук не выпускал. Отсидевшись, попросил завернуть покупку. Когда вышли из магазина, он прислонился к стене, из глаз полились слезы, всё тело его вздрагивало. Таким я его никогда не видел. Да и можно ли было подобное ожидать от такого грубоватого и нелюдимого человека?! Оказалось, костюм этот принадлежал его родному брату, взятому неколько месяцев назад заложником и расстрелянному перед его отъездом сюда. Собственно, именно поэтому Рошан и решил скрыться в Германию. Мне стало ясным, какие "обстоятельства" вынудили его покинуть Францию, и что это за "дешевый магазин" и почему он дешевый: в нем продают вещи казненных.