Джон Апдайк - Кролик успокоился
Желая напомнить Джуди, что они с ней друзья, Кролик окликает ее:
— Представляешь, если бы у тебя во рту тоже торчал посередине такой широченный зуб, как у морской коровы?
Но, похоже, девочка его не слышит; ее миленькое личико лучится удовольствием, она самозабвенно смотрит рекламный ролик — калифорнийский «изюмчик сладкий» поет и танцует, как негритянская группа. В схожей манере выступали, помнится, «Мышкетеры». Где-то они теперь? У самих уже небось взрослые дети. Великий Мышкетер Джимми, тот вообще давно умер — где-то об этом писали, вспоминает он. Умер молодым. Бывает и так. Рой сосет палец и потихоньку клюет носом, уронив голову Нельсону на грудь. На Нельсоне все та же рубашка в розовую полосочку с белым воротником, в которой он прилетел во Флориду: можно подумать, что обычные рубашки с короткими рукавами — такая вопиющая глупость, что и держать-то их у себя зазорно.
— Завтра, — громогласно обещает Кролик кому-то, он и сам не знает кому, — я выхожу в море. Мы с Джуди отправляемся в плавание на «Солнцелове». Все уже договорено с сыном Эда Зильберштейна — он подвизается при гостинице «Бэйвью».
— Не знаю, — с сомнением говорит Нельсон. — Что это за посудина? Ты уверен, что справишься?
Кролик оскорблен до глубины души.
— Да Боже мой, это ж детские игрушки! Если эта штука и перевернется, нужно просто встать на киль и все дела — лодка опять в нормальном положении. Пацаны лет десяти-одиннадцати гоняют на них по заливу и хоть бы хны.
— Понятно, но Джуди-то еще девяти нет — будет через месяц. И потом, папа, только без обид, ты ведь у нас давно не юноша, давно уже отсчитываешь двузначные числа. И на морехода тоже не тянешь, как ты сам только что заметил.
— О'кей, ты сам займешься завтра своими детьми. Сам будешь придумывать для них развлечения. Я посвятил сегодня им восемь часов кряду, и стоило мне это удовольствие порядка восьмидесяти долларов.
— Так ведь подразумевается, что тебе самому это приятно, — говорит ему Нельсон. — Может, напомнить тебе, что ты их родной дедушка! — И, немного смягчившись, добавляет: — Конечно, покататься на лодке очень даже неплохо. Только проследи, пожалуйста, чтобы она надела спасательный жилет.
— Почему вы не хотите пойти с нами, все вместе? Ты, Пру, вон эта Спящая Красавица. Пляж там шикарный. Все чисто, ухожено.
— Может, и пойдем, если я смогу. Я жду звонка.
— Из магазина? Три дня прошло, а без тебя уже не управиться?
Нельсон куда-то ускользает от него, прячется, будто бы отвлекшись на экран телевизора. Там крутят один из новых рекламных роликов «Тойоты» — с чернокожей девицей в роли торгового представителя. Под конец она и ее клиент подпрыгивают в воздух — от радости, наверно, — да там и застывают.
— Не в этом дело, — говорит Нельсон так тихо, что Кролик едва его слышит. — Я тут нащупал кое-какие контакты.
— Контакты? Какие еще контакты? Ты о чем?
Нельсон прижимает к губам палец, остерегая его, чтобы они своим разговором не разбудили Роя.
Кролику не терпится вставить сыну шпильку.
— Ты тут поминал кое-какие числа, так вот кстати о числах. Я все пытаюсь понять, что же меня царапнуло в ноябрьской сводке? Может, количество подержанных — небывало низкие продажи для этого времени года. Как правило, наблюдается подскок — что для новых моделей, что для старых.
— Общий отток денег — Рейган-то выбывает из игры, — отвечает Нельсон еле слышно. — И потом, Лайл установил новую бухгалтерскую систему, и, вполне возможно, часть выплат перекинута по отсрочке на декабрь — всплывут, никуда не денутся. Ты, папа, главное, не волнуйся. Вы с мамой для чего подались во Флориду? Радоваться жизни. Вот и радуйтесь! Ты всю жизнь вкалывал. Теперь не грех и отдохнуть.
И сын, словно для того, чтобы не дать отцу заподозрить даже намек на издевку, целует девочку Джуди в самую макушку ее блестящей, гладенькой, морковного цвета головки. Синеватый отсвет экрана заползает в треугольники залысин на уже западающих висках Нельсона. Заложник, которого он сдал на милость судьбы: видеть, как дети проигрывают схватку с временем, даже горше, чем сознавать свое собственное поражение.
— Мальчики, девочки — ужинать! — зовет их Пру из аквамариновой кухни Дженис.
Еда в ее исполнении показывает, что за дело взялась хозяйка половчее Дженис: для начала итальянский суп минестроне с «ракушками» из теста и овощами, и еще салат — каждому на отдельной тарелке, — и еще свежая белая рыба, зажаренная на гриле, которым оборудована их плита, но которым Дженис никогда не дает себе труда воспользоваться. Дженис мастерица разогревать в микроволновке всякие остатки, да закупать в «Уинн-Дикси» замороженные мясные буханки, фаршированные перцы и всевозможные дары моря в виде готовых блюд в маленьких алюминиевых корытцах, которые не моя можно отправить в «мусорогрыз». Она всегда придерживалась того мнения, что домашнее хозяйство должно отнимать у нее минимум усилий, и вот дождалась — наконец-то прогресс зашагал с ней в ногу. Гарри кажется, что овощной салат — дикий рис[60], мелкий нежный зеленый горошек, крохотные луковички — такой изысканно-пикантный на вкус, Пру задумывала специально для него, вроде как персональный знак внимания, который все другие, ни о чем не догадываясь, примитивно слопают.
— Объедение, — говорит он Пру. — А что это за рыба? Вкуснятина!
— Мне сказали — снук, — отвечает она. — Я говорю: Что?! А они опять — снук. Я даже рассмеялась, до того странно слышать такое от продавца[61]. Но свежевыловленного больше ничего не было. Мне там растолковали, что это какая-то разновидность не то щуки, не то окуня — уже забыла!
Дженис объясняет Гарри:
— Пру знаешь куда ходила? В эту невзрачную лавчонку за аптекой Экерда — в жизни бы не додумалась туда сунуться! Наше поколение, — просвещает она Пру, — не больно-то увлекалось рыбой. Разве что отец принесет, бывало, кварту[62] чесапикских[63] чищеных устриц — любил иногда себя побаловать.
Пру говорит с Гарри своим окрашенным персональным вниманием к нему шероховатым голосом, в котором слышна уроженка Огайо.
— Жир глубоководных рыб, особенно пеламиды, богат кислотой, которая замечательно разжижает кровь и понижает уровень триглицеридов.
Вот она бы обо мне заботилась как надо, проносится в голове у Гарри. Ужасно довольный, он притворно ворчит:
— И чего всем так дался мой холестерин? Наверно, я так выгляжу, что краше в гроб кладут.
— Вы мужчина крупный, — говорит Пру, и эта характеристика отчего-то пронзает его, как стрела амура, — а с возрастом количество жира относительно общей массы тела у всех увеличивается, причем за счет липопротеинов низкой плотности, самых вредных, в то время как липопротеины высокой плотности сохраняются на прежнем уровне, таким образом неблагоприятное соотношение постоянно смещается в худшую сторону и риск закупоривания артерий жировыми бляшками увеличивается. Положение усугубляется еще и тем, что физической нагрузки у вас явно недостаточно — не как у наших дедов, которые до глубокой старости трудились на своих фермах, — и потому лишний жир не сгорает.
— Какая же ты у нас умная, Тереза! — восклицает Дженис, недовольная тем, что ее оттерли на задний план, — неспроста она назвала Пру ее настоящим именем: захотелось немного осадить молодуху, поставить на место.
Та опускает глаза, и голос ее сразу теряет уверенность и силу.
— Вы же знаете, я прослушала курс лекций на эту тему в бруэрском филиале Пенсильванского университета. Мне казалось, когда Рой пойдет в школу, неплохо было бы чем-то заняться, и я подумала, может, стану специалистом по здоровому питанию или диетологом...
— Вот-вот, я тоже хочу пойти на работу, — встревает Дженис, и Гарри жутко злится, что она помешала Пру продолжить ее обстоятельную лекцию о его, единственном и неповторимом, заплывшем жиром организме. — Тут еще это кино, что мы видели сегодня, — про женщин, которые работают в Нью-Йорке — офисы, небоскребы, — ах, мне стало так завидно! — В былые времена Дженис сидела смирно и ничего из себя не строила. А с тех пор как ее мамаша померла и они купили себе квартиру в кондо, ее самоуверенность, безумно его нервируя, стала расти как на дрожжах, будто она вдруг возомнила, что мир — это ее сценические подмостки и с ролью своей она справляется весьма успешно. Здесь, на территории Вальгалла-Вилидж, она числится чуть не в самых молоденьких, состоит сразу в нескольких домовых комитетах. Тут ведь как — если не в маразме, значит, еще хоть куда. У Дрекселей на седере она оказалась моложе всех присутствующих и потому ей выпало задать четыре сокровенных вопроса[64].
Гарри с завистью спрашивает Пру:
— Выходит, Нельсон питается по последнему слову науки? Польза-то заметна?
