Густав Майринк - Белый Доминик
Я заставил желания умерших замолчать, но беспокойство приз- рачного наследия будоражит мои нервы.
Я шарю в шкафу, чтобы отвлечься: мне в руки попадает игрущ- ка, которую мне однажды подарил отец на Рождество: коробка со стеклянной крышкой и стеклянным дном; фигурки из дерева ака- ции: два крохотных человечка, мужчина и женщина, и вместе с ними змея. Когда кусочком кожи трешь по стеклу, они электризу- ются, переплетаются, разъезжаются в разные стороны, прыга- ют, липнут, то кверху, то книзу, а змея радуется и выделывает разные удивительные "па".
"Эти там внутри тоже полагают, что они живут, - думаю я про себя-, и однако это всего лишь некая всемогущая сила заставля- ет их двигаться! " Но почему-то мне не приходит в голову, что этот пример применим и ко мне: жажда действий внезапно одоле- вает меня, и я почему-то доверяюсь ей. Стремление умерших жить является мне под другой маской.
"Дела, дела, дела должны быть совершены! "-чувствую я; "да это так! Но не те, которые тщеславно хотели осуществить предки"- так я пытаюсь убедить себя, - "нет, я должен совершить нечто неизмеримо большее! "
Как-будто семена дремали во мне, а теперь прорастают зерно за зерном: "Ты должен выйти в жизнь, ты должен осуществить дея- ния во имя человечества, частью которого ты являешься! Стань мечом в общей борьбе против головы Медузы! "
Нестерпимая духота воцаряется в комнате; я отворяю окно: не- бо стало похожим на свинцовую крышу, на непроницаемый черный туман. Вдали на горизонте вспыхивают зарницы. Слава богу, приб- лижается гроза. Уже несколько месяцев не было ни капли дождя, луга высохли и днем, когда я смотрю на лес, он колеблется в дрожащих испарениях умирающей от жажды земли.
Я подхожу к столу и собираюсь писать. Что7 Кому7 Я этого не знаю. Может быть, капеллану о том, что я думаю уехать, что- бы посмотреть мир7
Я затачиваю перо, сажусь, и тут меня одолевает усталость; я опускаю голову на руки и засыпаю.
Поверхность стола усиливает в резонансе удары моего пуль- са. Потом это превращатеся в удары молотков, и я воображаю, что стучу топором в металлическую дверь, ведущую в подвал. Когда она падает с ржавых петель, я вижу идущего ко мне старика, и в этот самый момент просыпаюсь.
Действительно ли я проснулся7 Предо мной в моей комнате стоит все тот же старик, живой и смотрит на меня старческими потухшими глазами.
То, что я все еще держу в руках перо, подсказывает мне, что я не сплю и нахожусь в здравом уме.
"Я, кажется, уже где-то видел этого странного незнаком- ца", рассуждаю я про себя, - но почему в это время года на нем меховая шапка? "
- Я постучал три раза в дверь, никто не ответил, и я во- шел, - говорит старик.
- Кто Вы? Как Вас зовут? - спрашиваю я, ошеломленный.
- Я пришел по поручению Ордена.
Некоторое время я нахожусь в сомнении, не призрак ли это стоит передо мной? Старческое лицо с трясущейся своеобразной формы бородкой так не вяжется с мускулистыми руками тружени- ка! Если бы то, что я вижу, было бы картиной, я бы сказал, что она откуда-то срисована. Что-то странное есть в пропорци- ях этого человека! И большой палец правой руки покалечен! Это мне тоже представляется знакомым.
Незаметно я прикасаюсь к рукаву этого человека, чтобы убедиться, что я не жертва галлюцинации, и сопровождаю это движение жестом: "Пожалуйста, присаживайтесь! "
Старик не замечает этого и продолжает стоять.
- Мы получили известие, что твой отец умер. Он был одним из нас. По закону Ордена тебе как его родному сыну предстоит продолжить его дело. Я спрашиваю тебя: воспользуешься ли ты этим правом?
- Для меня было бы большим счастьем принадлежать к тому же самому братству, к которому когда-то принадлежал мой отец, но я не знаю, какие цели приследует Орден и какова его зада- ча? Могу ли я узнать подробности?
Потухший взгляд старика блуждает по моему лицу:
- Разве отец никогда с тобой об этом не говорил?
- Нет. Только намеками. Хотя из того, что в час перед смертью он надел орденские одежды, я могу заключить, что он принадлежал к какому-то тайному обществу. Вот все, что я знаю.
- Тогда я расскажу тебе... С незапамятных времен на зем- ле существует круг людей, который управляет судьбами челове- чества. Без него давно начался бы хаос. Все великие народные вожди были слепыми инструментами в наших руках, поскольку они не были посвящены в члены нашего об щества. Наша задача сос- тоит в том, чтобы уничтожить различие между бедностью и богатством, между госпоином и рабом, знающим и незнающим, гос- подствующим и угнетеннным, и из той долины скорби, которую называют землей, создать райскую страну, в которой слово "страдание" будет неизвестным. Бремя, под которым стонет че- ловечество, - это персональный крест каждого из людей. Миро- вая душа раскололась на отдельные существа, отсюда и возник такой беспорядок. Из множественности создать единое - в этом и состоит наше желание.
Благороднейшие души состоят на нашей службе, и время жатвы уже не за горами. Каждый должен быть сам себе жрецом. Толпа созрела, чтобы сбросить ярмо духовенства. Красота - единственный Бог, которому человечество будет отныне молить- ся. Однако она нуждается в деятельных людях, которые укажут ей путь к вершинам. Поэтому мы направили в мир мыслительный по- ток отцов Ордена, который пожаром зажжет мозги людей, чтобы испепелить великое безумие учения об индивидуализме. Это бу- дет война всех за всех! Из пустыни создать сад - это и есть задача, которую мы перед собой поставили! Разве ты не чувствуешь, что все в тебе стремится к действию? Почему ты сидишь здесь и грезишь? Вставай, спасай своих братьев!
Дикое воодушевление охватывает меня. - Что я должен де- лать? спрашиваю я. - Приказывайте, что я должен делать! Я готов отдать жизнь за человечество, если это необходимо. Ка- кие условия поставит передо мной Орден, для того чтобы я мог принадлежать к нему?
- Слепая покорность! Отбросить все свои желания! Всегда трудиться для общества и никогда для самого себя! Это путь из пустыни множественности в благословенную страну Единства.
- А как я узнаю, что я должен делать? - спрашиваю я, ох- ваченный внезапным сомнением. - Если я должен стать вождем, то чему я буду учить?
- Кто учит, тот учится. Не спрашивай меня о том, что я прикажу тебе делать! Тому, кому Господь дает службу, тому он дает и понимание. Иди и говори! Мысли вольются в тебя, об этом не беспокойся! Готов ли ты принять клятву покорности?
- Я готов.
- Тогда клади левую руку на землю и повторяй за мной то, что я тебе скажу!
Как оглушенный хочу я повиноваться и даже наклоняюсь вниз, но внезапно меня охватывает еще большее недоверие. Я медлю, смотрю... Воспоминания пронзают меня: лицо старика, который стоит здесь, я видел выгравированным на рукояти меча из красного железа, называемого "красным камнем", а искалеченный палец принадлежит руке бродяги, который однажды за- мертво упал на Рыночной площади, когда увидел меня.
Я холодею от ужаса, но я знаю теперь, что я должен де- лать. Я вскакиваю и кричу старику:
- Дай мне знак! - и протягиваю ему правую руку для "ру- копожатия", которому научил меня мой отец.
Но теперь передо мной стоит не живой человек: это просто набор каких-то членов, которые болтаютсяч на туловище, как у колесованного преступника! Надо всем этим парит голова, отде- ленная от шеи полоской воздуха толщиной в палец; еще движутся губы вслед уходящему дыханию... Отвратительная груда мяса и костей.
Содрогнувшись, я закрываю лицо ладонями. Когда я вновь открываю их, привидение исчезает, но в пространстве свободно парит сверкающее кольцо, а в нем - прозрачные, сотканные из бледно-голубого тумана очертания лица старика в шапке.
На этот раз из уст призрака исходит голос первопредка.
- То, что ты сейчас видел, это обломки, развалины потер- певшего крушение корабля, которые плавают в океане прошло- го... Из бездушных останков утонувших образов, из забытых впечатлений твоего Духа лемурообразные жители бездны создали призрак нашего Учителя, чтобы смутить тебя. Его языком они говорили тебе пустые, высокопарные слова лжи, чтобы заманить тебя в ловушку, подобно блуждающим огням, влекущим в смерто- носную трясину, в которой до тебя самым жалким образом уже погибли тысячи таких, как ты, и даже еще более великих, чем ты.
"Самоотречением" называют они этот фосфорический свет, с помощью которого им удается перехитрить их жертву. Весь ад ликует, когда им удается зажечь этим светом любого доверивше- гося им человека. То, что они хотят разрушить, - это высшее благо, которого может достигнуть существо: вечное осознание себя как Личности. То, чему они учат, - это уничтожение. Но они знают могущество истины, и поэтому все слова, которые они выбирают, истины! И все же каждая фраза, составленная из них, есть бездонная ложь.
Там, где тщеславие и жажда власти соединяются в одном сердце, эти призраки тут как тут. И они начинают раздувать эту мрачную искру, пока она не загорится ярким огнем, и пока человеку не почудится, что он сгорает в бескорыстной любви к своему ближнему. И он идет и проповедует, не будучи призван- ным к этому. Так он становится слепым вождем и вместе с кале- ками падает в пропасть.
