Элизабет Гоудж - Маленькая белая лошадка в серебряном свете луны
Нет, это случилось не потому, что она увидела, как прекрасен был этот путь домой. Это случилось благодаря Рольву. С того вечера, казалось, какая-то новая и очень сильная связь установилась между ними. Она подумала, что он доволен тем, что они с Робином решили сделать. Он хотел, чтобы она добилась успеха, а не потерпела поражение, как другие Лунные Девы. Он не хотел, чтобы она покидала Лунную Усадьбу. Может быть, он не хотел покидать ее сам? Похоже, что этот коричневый пес всегда возвращался в сосновый— бор, когда Лунная Дева ссорилась со своим возлюбленным. Он был образцом лучших качеств мужчин Усадьбы — сильный и храбрый, любящий, заботливый и рыжеватый — и потому, когда Лунная Дева расставалась со своим любимым, она расставалась и с коричневым псом.
А маленькая белая лошадка, внезапно подумала Мария, воплощала свойства Лунных Дев — белоснежную красоту, сверкающую чистоту и непреклонную гордость. Только коричневый пес и маленькая белая лошадка были тем совершенством, которого не достиг ни один солнечный и лунный Мерривезер… Они были идеалом… Благодаря этим мыслям, пришедшим ей в голову, и тому, что Рольв был так доволен ей, Мария наслаждалась дорогой домой.
Так было до того самого момента, когда они приблизились к усадьбе, и она увидела, что ее окно в башне светится, как будто кто-то зажег там свет, чтобы указать ей путь домой. Тогда она внезапно подумала, что сэр Бенджамин и мисс Гелиотроп могут ужасно беспокоиться о ней. Ей стало страшно стыдно, что она даже не вспомнила о них за все это время.
«Поторопись, Рольв», — сказала она, толкая его в загривок. — «Быстрее! Быстрее!»
Но Рольв отказался торопиться и взглянул на нее успокаивающим взглядом… Он знал, что они не волнуются.
Когда они достигли освещенной залы, зрелище, которое представляли собой сэр Бенджамин и мисс Гелиотроп, сидящие за столом перед огнем в окружении свиных отбивных с луком, печеных яблок со сладким кремом, с Виггинсом и Тишайкой, уплетающими хлеб с молоком из мисок, стоящих у камина, могло говорить обо всем, кроме волнения.
«Добралась домой», — сказал сэр Бенджамин, таким тоном, как будто он не сомневался, что так и будет. Она заметила, что на нем белый жилет, расшитый желтыми розами и лиловыми гвоздиками, и рубиновое кольцо. Люди не надевают парадную одежду, когда они беспокоятся.
«Ты поздно, дорогая», — сказала мисс Гелиотроп, но тоже как-то мимоходом.
Несмотря на грандиозный чай, который был у Эстеллы, она поняла, что мерривезеровский аппетит ее не подвел, и с сожалением заметила, что сэр Бенджамин настолько сосредоточен на свинине с луком, что ей уже и сосредотачиваться не на чем, а мисс Гелиотроп, опустошившая целое блюдо печеных яблок со сладким кремом, в этот вечер по всей видимости не страдала от плохого пищеварения. Но ей не стоило волноваться, потому что кухонная дверь со скрипом отворилась, и в проеме одна над другой появились головы Мармадькжа Алли и кота Захарии.
«Не соизволят ли молодая госпожа и пес Рольв еще раз войти в мое смиренное жилище, где они найдут два скромных ужина, специально приготовленных для того, чтобы удовлетворить глубинное стремление высокорожденной молодой леди и ее верного телохранителя из породы псовых», — сказал Мармадьюк.
Мария и Рольв с поспешностью соизволили. Кухня, освещенная пламенем огромного очага, выглядела очень уютно. Еще не съеденная Захарией канарейка заливалась на окне. На столе на серебряном блюде лежал жареный голубь в яблочной подливке и кувшин со сливками. На полу была огромная баранья кость. Рольв занялся ею без промедления, но Мария, хотя ее ужин пах так великолепно, что у нее нос сморщился, как у кролика, сначала подошла к широкому камину и посмотрела на пепел.
Да, там была другая серия рисунков. Первым шло изображение Тишайки, хромающей на трех лапках, с ушами, прижатыми к голове, что означало быстрый бег, потом снова контур полумесяца — она сама, а затем контур маленького квадратного приземистого домика, такого, какой рисуют маленькие дети.
Мария громко рассмеялась от удовольствия. Тишайка принесла известие, а Захария записал его на камине. «Тишайка говорит, что Мария в безопасности, как дома».
Захария ходил вокруг нее кругами, его хвост как всегда был втрое сложен на спине, он терся об ее юбку и мурлыкал, мурлыкал, мурлыкал.
Но находка рисунков на камине не была ее последней сегодняшней находкой. Марию ждало еще кое-что.
Когда она закончила свой восхитительный ужин и вышла в залу, та была пуста, но из-под двери гостиной виднелся свет свечей, сказавший ей, где она может найти остальных. Там были все четверо, Виггинс и Тишайка спали перед огнем, а сэр Бенджамин и мисс Гелиотроп сидели рядом с ними, по обоим сторонам маленького столика, который обычно стоял у стены с шахматами и рабочей шкатулкой.
Они играли в шахматы… Застывшие шахматные фигурки снова были в употреблении. Маленькие пешки — красные собачки и белые лошадки — заняли свои места на черных и белых клетках, короли, королевы, офицеры в шлемах с плюмажами были в полном боевом вооружении и больше не казались замороженными. В свете камина и свечей они были как будто сделаны не из слоновой кости, а из опала и жемчугов. Они ожили.
«Ой!» — в восторге закричала Мария. — «Вы снова пользуетесь этими шахматами!»
Сэр Бенджамин поднял голову, и Мария увидела, что его лицо еще краснее, чем всегда, а в карих глазах такое упрямое выражение, как будто он делает что-то, чего сам от себя не ожидал.
«Я не играл в шахматы вот уже двадцать лет», — прорычал он. — «Обычно я играл в шахматы с… ну… это старая история».
«А как так случилось, что вы стали играть сейчас?» — удивилась Мария.
«Когда мы вошли в комнату, они выглядели так необычно», — обьяснил сэр Бенджамин. — «Словно клавикорды, которые совершенно переменились с тех пор, как ты приехала. Я сам не знаю, как у меня это вырвалось, но я предложил мисс Гелиотроп сыграть партию в шахматы, и мы сели за игру».
«А где рабочая шкатулка?» — спросила Мария. — «Рабочая шкатулка, что стояла на столике рядом с шахматами? Ею тоже никто не пользовался. Что вы сделали с рабочей шкатулкой?»
«Здесь была рабочая шкатулка?»— неуверенно спросил сэр Бенджамин.
Мисс Гелиотроп посмотрела на него поверх очков. «Мне кажется, я поставила ее на пол».
«На пол!» — в ужасе воскликнула Мария. Она посмотрела в угол и действительно обнаружила шкатулку там. «Если вы играете в шахматы, то я открою шкатулку», — заявила она.
«Конечно, дорогая», — ответил сэр Бенджамин. Но он был занят игрой, и она даже не знала, расслышал ли он сказанное. Тем не менее Мария получила разрешение открыть шкатулку, а в другой день его могли и не дать. Она отнесла ее на подоконник, села, подержала ее немножечко на коленях, вдыхая тонкий, чудесный запах кедрового дерева. Потом Мария приподняла крышку и заглянула внутрь.
Шкатулка была обита простеганным шелком цвета слоновой кости, а к внутренней стороне крышки на шелковых петлях крепились маленький серебряный наперсток и пара ножниц. В шкатулке лежала небрежно смятая полузаконченная вышивка. Мария вынула ее и развернула, это был жилет из белого шелка, расшитый лунно-белыми, маргаритками с желтыми, как маленькие солнышки, сердцевинками. Каждая маргаритка была окружена зелеными листочками так, чтобы она выделялась на фоне белого шелка. Вышивка была почти закончена. Оставалось доделать только несколько листьев.
Мария поставила рабочую шкатулку рядом с собой и расправила жилет на коленях. Потом она посмотрела на сэра Бенджамина, сидевшего прямо перед ней, слишком занятого шахматами, чтобы обращать внимание на то, что она делает. Свет свечей играл на прекрасном вышитом жилете, который был на нем. Мария сравнила одну работу с другой. Цветы были другими, но стиль тем же самым. Больше не было сомнения, что оба делала одна рука… и… и… да… те же самые стежки были и на вышивке из цветов на мешочке с лавандой, который Эстелла сделала для мисс Гелиотроп… Это Эстелла вышила оба жилета.
Мария сидела очень тихо, в глубокой задумчивости. Ей показалось, что жилет, лежащий на ее коленях, сделан из того же самого белого шелка, что и подвенечное платье, которое она надевала сегодня. Похоже, он тоже был сделан для венчания. Лунно-белые маргаритки с сердцевинками, как желтые солнышки. Луна и солнце.
Внезапно она вспомнила то, что Мармадьюк Алли сказал ей в тот день, когда она впервые посетила его на кухне и он похвалил мисс Гелиотроп. «Она в лучшую сторону отличается от других дуэний, которые были здесь с другими молодыми госпожами».
Тогда она вспомнила то, что Эстелла говорила о старой Эльспет, которая когда-то жила в усадьбе, но поссорилась с Мармадьюком и отказалась дальше там жить. Но она, должно быть, дружила с Эстеллой, потому что Эстелла знала, что она умерла и заняла ее место в сторожке у ворот внутри холма.
