Дэвид Блидин - Банк
Торги начались с восьмидесяти тысяч долларов.
— Кто даст девяносто тысяч?
Мужчина в горчично-желтом пиджаке вскинул руку с карточкой.
— Девяносто пять тысяч!
К тому времени, когда я вылакал свою кукольную бутылочку «Моэт» и знаком попросил официанта принести еще, за индейцев-каноистов[36] отчаянно сражались четверо светских львов и львиц, взвинтив цену до ста сорока пяти тысяч.
— Кто даст сто пятьдесят тысяч?
С площадки прямо над нашими головами послышалось нахальное:
— Блин, да пожалуйста!
Все глаза обратились наверх. Этот голос…
— Сто шестьдесят тысяч?
Мужчина в горчичном пиджаке скрипнул зубами, но не опустил карточку.
— Сто восемьдесят?
Над головами снова раздалось:
— Хоть сто девяносто!
Гул в зале почти заглушил слова ведущего: гости заговорили в полный голос. Я метнул взгляд на Пессимиста, затем на Юного Почтальона. Мы втроем синхронно вскочили из-за стола и вылетели из зала, чтобы получше разглядеть засевшего на верхней площадке любителя индейской живописи. За визуальным подтверждением долго ходить не пришлось: Клайд буквально висел на балюстраде, вертя в пальцах карточку участника торгов.
— Так твою распротак, — не выдержал Пессимист.
Когда мы кинулись вверх по лестнице, мужчина в горчичном пиджаке, явно расстроенный, все еще — нехотя — держал свою карточку поднятой. Толпа упивалась неожиданным развлечением: то здесь, то там раздавались жидкие аплодисменты, хотя аукцион еще не кончился. Мы одолели половину ступенек, когда Клайд нас заметил.
— Привет, ребята, — натужно выговорил он, пьяный до изумления.
— Продано — раз, — торжественно сказал ведущий.
— Клайд, не будь же ты идиотом!
— Продано — два!
Клайд глупо ухмыльнулся, помахивая у нас перед носом карточкой.
— Зацените приобретение! Будет что на стенку повесить.
По залу пронесся недоверчивый вздох.
— Двести тысяч?
Мужчина в горчичном пиджаке покачал головой и сел на свое место. Зал взорвался аплодисментами. Молоток со стуком опустился как раз в тот момент, когда Клайд выблевал своего сома с орехами, изгадив ковер.
— Продано мужчине на верхней площадке за двести тысяч долларов!
Следующий день был посвящен ремонтно-восстановительным работам в «Голубом бриллианте Ханя». Мы не особенно торопились, поскольку после выплаты бонусов в Банке наступило непривычное затишье.
— Как это — ты столько не унаследовал? — схватился за голову Пессимист.
Клайд с гримасой боли массировал висок.
— Не ори, приятель. И так голова раскалывается.
— Да в задницу твое сраное похмелье! — зарычал Пессимист. — Куда делись деньги твоего папаши?
— Не знаю, — вздрогнул Клайд. — Большую часть он оставил албанским беженцам. Хотел, чтобы я сам пробивался в жизни.
Я ковырял цыплят генерала Цо, но есть не хотелось. Ситуация казалась абсурдной до опупения — вроде бы смешно, но в то же время дело более чем серьезное. Господи, задолжать двести тысяч зеленых!!!
Клайд опустил голову на стол.
— Иисусе, что же мне делать?
Пессимист тоже выглядел подавленным.
— Сколько же он тебе оставил?
— Ровно сотню тысяч.
— А что, если договориться с Банком о займе?
— Пробовал утром. Банк согласен предоставить мне только тридцать тысяч.
Пессимист в ужасе вскинул брови:
— Значит, сядешь в долговую яму всего за семьдесят косых.
Клайд закрыл глаза и начал всхлипывать.
— Заткнись, — гаркнул Пессимист.
Клайд послушно перестал нюнить.
— Ладно. Пятнадцать тысяч после уплаты налогов у тебя есть из бонуса. Остается пятьдесят пять. Значит, сделаем так. Я займу тебе двадцать пять тысяч; вернешь, когда продашь картину или отслюнишь из следующего бонуса, смотря что раньше случится. Остается тридцать тысяч.
Он повернулся к нам с Юным Почтальоном. Почтальонская челюсть отвисла, но он тут же закрыл рот. Я понял, что он ничего не скажет. Пришлось брать инициативу в свои руки.
— Нет.
— Что значит «нет»? — вспылил Пессимист.
— То и значит. Я не стану одалживать Клайду деньги.
— Почему?
Клайд так и сидел, не поднимая головы. Меня бы не удивило, если он заснул. Я выбрался из-за стола, поманил Пессимиста и Почтальона к выходу и уже на улице сказал:
— Я ему не доверяю. Если так пойдет и дальше, его уволят. А если он не получит следующего бонуса, мы пролетим по полной.
— Разве ты не видишь, как он подтянулся?
Значит, этот засранец все-таки поговорил с Клайдом, утаив это от нас!
— Не заметил, — отрезал я, скрестив руки на груди.
— А ты, Почтальоша? — обратился к нему Пессимист.
Тот пожал плечами. Пессимист вновь повернулся ко мне.
— Это вопрос веры, парень. В душе ты знаешь, что Клайд выправился и встал на правильный путь. Вот посмотри мне в глаза и откажись это признать! Он рассчитается с нами в течение года максимум!
Я в этом сильно сомневался.
— Ну же, Мямлик, решайся!
Пессимист пепелил меня взглядом, полным непреклонной уверенности, и не успел я прикусить язык, как поддался давлению.
— Хорошо. Пусть будет так.
Пессимист перевел взгляд на Юного Почтальона и, не дожидаясь его реакции, заявил:
— Молодцы! Я вами горжусь.
Глава 9
План на наступивший год я составил во время буйной пьянки в Монреале, городе кутил, славящемся самой разнузданной невоздержанностью. После трех дней отличного времяпровождения с девчонками с курсов французского языка, слизывания шампанского с упругих животов стриптизерш и водопада светлого пива «Fin du Monde»[37] мои усилия увенчались успехом — лужа полупереваренного мяса с жареной картошкой растеклась чуть не на половину вестибюля отеля. Классно отдохнул, уверяю вас.
Перечень благих намерений, подлежащий осуществлению в новом году, получился такой:
1. Ограничить употребление кофе до четырех чашек в день — две утром и две вечером. Пятая чашка допускается в экстренных случаях, когда дело начинает пахнуть керосином.
2. Научиться наконец пользоваться тупым навороченным факсом.
3. По крайней мере раз в неделю находить время для общения с нормальными людьми, существующими вне стен Банка, как то: с матерью, отцом, братом, друзьями, знакомыми. Сюда не входят доставщик пиццы, водитель такси и кореец, который выдавливает слишком много майонеза на мой сабвей-сандвич.
4. Кстати, о сабвеях: пора завязывать с нелепым пристрастием к «Эм-энд-эмс».
И наконец:
5. Настроиться на стойкий позитивный лад. Хватит себя жалеть и депрессировать. Каких-то паршивых семнадцать месяцев, и я отсюда выберусь. Семнадцать месяцев… Когда они закончатся, я о них и не вспомню. Маловажный этап генерального жизненного плана. Короче, сухой остаток: постараться не стать вторым озлобленным Пессимистом.
Все началось в первый день после моего возвращения. Повесив пальто, с раскалывающейся от добровольного кофеинового голодания головой, я собрался с силами и весело пожелал Пессимисту и Стару доброго утра. Приветствие прозвучало неестественно: обычно мы не утруждали себя обменом любезностями. Пессимист инстинктивно развернулся вместе со стулом.
— Мямлик, что стряслось?
Первая проверка на прочность: неизбежная конфронтация с этим ходячим источником негатива. Я растянул мышцы лица в сияющей ненатуральной улыбке.
— Господи, — сморщился Пессимист и отвернулся. — Чувак, не выводи меня из себя.
Изо всех сил сохраняя улыбку, я уселся на скрипящий стул и включил компьютер. Инбокс ломился от двадцати новых сообщений от Сикофанта с вопросом, где меня, мудака, носит — перед отъездом я раз десять напомнил ему, что беру отгул на понедельник, — и с требованием выполнить четыре сравнительных анализа к концу праздников. Скомканная бумажка ударилась мне в висок.
— Что случилось? — спросил Пессимист. — Та девчонка с шарфом отымела тебе последние мозги?
Я поднял бумажный комок и бросил его в корзину.
— Нет, новая жизнь с нового года. Стараюсь все воспринимать позитивно, чтобы не озлобиться, как ты.
— Лапшу вешаешь?
— Нет.
— Ага, ну тогда чудненько.
Через минуту «Аутлук» мелодичным звуком известил, что у меня одно новое сообщение.
От: Пессимиста@theBank.com
Кому: ЮномуПочтальону@theBank.com; Клайду@theBank.com
Копия: Мне@theBank.com
Значицца, так. Суть вопроса. Мямлик только что вернулся со своей монреальской побывки — радостный, аж задница сияет. Явно собрался в новый год с чистой совестью. Решил относиться ко всему позитивно. Предлагаю небольшой офисный тотализатор: сбрасываемся по пять баксов и делаем прогнозы, на сколько его хватит. Правила как в «Справедливой цене»: перебор — проиграл, побеждает наиболее точный прогноз. Ставлю на одиннадцать тридцать.
