Хуан Гойтисоло - Цирк
– Жаль, красавица, – сказал он, глядя на циферблат своих часов, – но я не могу больше задерживаться ни на минуту.
Ему стала отвратительна атмосфера этого кабака. Широким жестом он швырнул на стойку три сотенные и, не заботясь о сдаче, вразвалку пошел в гардероб.
– Mon pardessus. My coat. Mon proteçao. Il mio pastrano.[2]
– Сеньор?
– Vite. Vite. Quick. Presto.[3]
– Я вас не понимаю, сеньор, – краснея, пробормотал гардеробщик.
– Я вам сказал: she is not beautiful, but sife is interesting.[4] Словом, вызовите швейцара.
Новая знакомая шла ùo коридору. Она протянула ему сдачу. Он отмахнулся.
– Оставьте себе. Мне они не нужны.
Когда подошел швейцар, Ута с пренебрежительным видом повернулся к ней спиной.
– Позвоните, чтобы прислали такси, – сказал он, фамильярно взяв швейцара под локоть. – Отец только что отдал концы, и мне необходимо попасть в Лас Кальдас, прежде чем он успеет остыть.
* * *Управление Газовой и электрической компанией Лас Кальдаса поглощало большую часть буднего дня дона Хулио. Каждое утро ровно в девять часов он подъезжал на такси к воротам завода и оставался там до обеда. В четыре часа у себя дома он снова принимался за работу и кончал ее, только когда наступало время идти в казино.
Любое отклонение от этого распорядка, даже самое ничтожное, доставляло ему удовольствие. И когда в этот день кто-то позвонил у входа, дон Хулио вздохнул с облегчением. Служанка ушла за покупками, и он сам пошел открыть дверь.
– Дон Хулио Альварес?
– Совершенно верно.
– Я Пабло Мартин, сын Элпидио из «Убежища».
Несколько секунд дон Хулио разглядывал парнишку поверх очков. Он видел его однажды в «Убежище», и сейчас ему показалось, что юноша похудел. Пабло был маленький, смуглый, с темными, выразительными глазами. Он стоял не шевелясь перед доном Хулио и был на вид таким робким и беззащитным.
– Сын Элпидио? – Дон Хулио любезно посторонился, пропуская его вперед.
– Проходи, сынок, проходи.
– Отец сказал, что вы меня ждете… Я по поводу стипендии…
– Да-да, помню. Входи же… На улице ужасный ветер.
Дон Хулио провел его в кабинет. Юноша нерешительно следовал за ним. Его взгляд с беспокойством перебегал с одного предмета на другой.
– Проходи. Я как раз только что разжег камин.
У него всегда горел камин, даже летом. Игра пламени немного оживляла комнату. Не переставая улыбаться, дон Хулио расположился на софе. В руках у юноши была связка книг, он колебался, не зная, куда их положить.
– Можешь оставить книги здесь, – сказал дон Хулио, видя, что Пабло направляется к письменному столу.
– О, мне совсем не тяжело, спасибо. – Он осторожно положил книги на край стола и стоял, пока дон Хулио не пригласил его сесть.
– Итак, ты сын Элпидио… Садись, не церемонься… Твой отец работал в этом доме более двенадцати лет. Помню, он поступил сюда, когда вернулся из армии. Он еще не был знаком с твоей матерью. Они познакомились гораздо позже, в годы Республики. А кажется – только вчера поженились.
Он снял очки и протер их платком.
– Сколько тебе лет?
– Семнадцать. Почти восемнадцать.
– Да, именно так. Ты родился, когда меня здесь не было. Значит, во время войны.
– В тысяча девятьсот тридцать восьмом году.
– Во время революции, – пояснил дон Хулио, снова надевая очки, – мне пришлось бежать из города. В первый же день красные послали за мной вооруженных людей. Если бы они меня схватили, не быть бы мне живым. Ты молод и не можешь себе представить, что это было за время.
– Да, – сказал Пабло, покашливая. – Отец часто рассказывает мне про те годы.
– Пожары, грабежи, убийства… Честные люди не могли чувствовать себя в безопасности.
– Отец рассказывал, как он два дня вас прятал.
– Элпидио всегда был человеком порядочным и ничем себя не замарал… Ах, молодежь твоего возраста должна благодарить бога, что ей не довелось жить в те времена!..
Дон Хулио при малейшей возможности старался предостеречь молодежь от опасностей скоропалительного экстремизма. На этот случай в запасе у него было несколько великолепных историй, показывавших, что творилось в красной зоне. Пабло он рассказал обо всех перипетиях своего драматического бегства во Францию. Юноша выслушал его с большим вниманием. Кончив, дон Хулио взял из корзины для дров два полена и положил их щипцами на пылающие головни.
– Впрочем, ты слишком молод, и все это тебя мало занимает… На днях я встретил твоего отца, и он сказал, что ты должен зайти ко мне.
– Да, – отрывисто и сухо покашливая, сказал Пабло. – Мне пришлось пообещать ему это. Сам бы я никогда не посмел беспокоить вас, но отец твердил не переставая: пойди и объясни все дону Хулио, зайди к дону Хулио домой, и столько раз он мне это повторял, что, вот видите – я здесь.
– Ты хорошо сделал, что пришел, – одобрил дон Хулио. – В жизни все мы нуждаемся друг в друге, как бедные, так и богатые, и те, кто наверху, и те, что внизу…
– Я никак не мог решиться. Но вы знаете упорство моего отца: пока не добьется своего, ни за что не отступится.
– Элпидио знает меня лучше, чем ты, вот и все… Если бы ты был знаком со мной столько, сколько он…
– Ну вот, сегодня утром за завтраком он и говорит мне: пойди к добрейшему дону Хулио и расскажи ему, как у тебя обстоят дела со стипендией… Если ты стесняешься идти один, я пойду с тобой… Увидишь, он все устроит.
– Ты, должно быть, знаешь, что я не занимаю теперь никакой официальной должности в муниципалитете, – сказал дон Хулио, переплетая пальцы рук, – но у меня никогда не было недостатка в добрых друзьях и порядочных людях, готовых мне помочь…
Юноша несколько секунд молчал, не сводя глаз с причудливых языков пламени.
– Не знаю, известно ли вам… – сказал он наконец. – Два года назад муниципалитет дал мне стипендию для поступления в промышленную школу. Небольшую стипендию – на оформление документов и книги. – Он снова кашлянул. – Но этой осенью…
– Ах, да, теперь припоминаю… Твой отец говорил, что тебя лишили ее.
– Да, именно так. Когда я явился туда, мне сказали, что муниципалитет не возобновил стипендию и, если я хочу продолжать курс, отец должен внести плату.
– Ты не провалился в июне на экзамене?
– Нет.
– Может быть, у тебя плохая отметка за поведение?
– Наоборот.
– Странно, – сказал дон Хулио, поглаживая плохо выбритый подбородок.
– У меня дома лежат зачетные листки.
– Так, так…
Секретарь муниципалитета был многим обязан дону Хулио, и дон Хулио решил позвонить ему домой.
– Когда начинаются занятия? – спросил он.
– Через три дня.
– Хорошо, попытаемся это уладить.
Юноша снова закашлялся и так сильно, что вынужден был прикрыть рот платком. Дон Хулио с беспокойством оглядел его поверх очков.
– Ты простудился? – спросил он, когда Пабло отдышался.
– Ничего, пустяки, – пробормотал юноша. – Я немного продрог на улице.
– Ты плохо выглядишь… Я заметил это, когда ты вошел, но не хотел говорить тебе.
– Должно быть, ветром продуло… Когда я шел в гору…
– Не хочешь ли принять что-нибудь?
– О нет, не беспокойтесь! – Он снова закашлялся, на этот раз еще сильнее. – Но если у вас найдется таблетка аспирина…
– Никогда с ним не расстаюсь, – сказал дон Хулио, вытаскивая из кармана пробирку.
Он испытывал неодолимый страх перед болезнями и всегда носил с собой целую аптечку.
– Если я не слишком злоупотребляю вашей добротой, – сказал юноша несколько напряженным голосом, – я попросил бы немножко воды, чтобы запить таблетку.
– Ну, разумеется!
Дон Хулио направился к полке слева от камина. Служанка, как всегда, поставила там на подносе кувшин с водой и стакан.
– Ты сначала разжуй ее, – сказал дон Хулио, протягивая юноше таблетку.
– Спасибо, – ответил Пабло, с яростью давя ее зубами. – Большое спасибо.
Прошло несколько секунд, но ни один из них не проронил ни звука. Дон Хулио подбросил в огонь еще два полена.
– Голова у тебя болит?
– Нет, сеньор. Право же, это пустяки.
– Тебе не следовало выходить сегодня из дому, на улице такой ветер.
Дона Хулио вдруг охватил страх, что Пабло его заразит. Да и вообще мальчик, кажется, слаб здоровьем. Дон Хулио заметил, как нервно он ерзает на стуле.
– Вернусь домой и попрошу маму приготовить мне горячего чаю.
– Да, пожалуй, будет лучше, если ты зайдешь в другой раз. После обеда я обычно остаюсь дома. К тому времени я улажу твое дело, и мы поговорим без помех.
Он с облегчением проводил юношу в переднюю, запер дверь и медленно вернулся к письменному столу.
Оставалось еще просмотреть счета за неделю. Но визит Пабло вывел дона Хулио из равновесия, и, несмотря на все усилия, он никак не мог сосредоточиться.
Дон Хулио написал на клочке бумаги: «Поговорить секретарь стипендия» и сразу же позвонил в гараж, чтобы вызвать такси Северино.
* * *Конечно, «Убежище» предприятие весьма выгодное, – в этом с ней нельзя не согласиться. Деревянный резной потолок с ребрами наподобие палубных перекрытий, стены, украшенные вершами и веслами, бар в виде трюмного отсека для живой рыбы, уставленный всевозможными напитками, – все это, несомненно, представляет определенную ценность. В нынешнем году туристов было особенно много – в любой час дня они слетались сюда, как мухи, Элпидио и сам признает, что заработал внушительную сумму денег. Однако «Убежище» – единственный источник дохода семьи, и впредь следует вести себя осмотрительнее. Во-первых, зимой жизнь в баре замирает. Во-вторых, Пабло еще не зарабатывает, а это значит, что предстоят дополнительные расходы.
