Джон Карр - Расследования доктора Гидеона Фелла. Преступный замысел (сборник)
– Хотите сказать, вы на самом деле все это делали? – спросил он.
– Конечно. Говорю же вам – я отлично провел время, – самодовольно ответил ему Фелл. – Вот заметка о моей речи перед представителями Законного благотворительного ордена «Горные козлы». Похоже, я неплохо выступил, хотя сам смутно припоминаю. Они сделали меня Почетным Кем-то Там этого ордена, но я не уверен, в чем теперь заключаются мои обязанности, потому что было уже поздно и президент не мог внятно изъясняться. А что? Вы не одобряете?
– Да я бы… – горячо ответил Хэдли, подыскивая подходящую метафору. – Я бы и за тысячу фунтов ничего подобного не стал делать! Уберите тетрадь, не хочу этого видеть. Чем собираетесь заняться теперь?
Доктор Фелл нахмурился.
– Не знаю. Моя супруга гостит у родственников и еще не вернулась. Я говорил с ней по телефону, когда сошел этим утром с корабля. Пока я свободен. Хотя… мне повстречался в Саутгемптоне мой старый друг, полковник Стэндиш. Он совладелец издательства «Стэндиш и Берк», где я публикуюсь, хотя делами там заправляет Берк, а для Стэндиша это лишь финансовое предприятие. А? Вы что-то сказали?
– Нет, ничего, – поспешно ответил Хэдли, хотя глаза его настороженно сверкнули.
Доктор шумно втянул носом воздух.
– Не знаю, что с ним стряслось, Хэдли. Он встречал в порту сына своего друга – приятного молодого человека, между прочим сына епископа Мэпплхэмского. За время морского путешествия мы с ним успели познакомиться, прежде чем его бросили на гауптвахту…
– Бросили на гауптвахту? – Хэдли откинулся на стуле. – Вот как! В чем же было дело? Он тоже обезумел?
Доктор Фелл улыбнулся воспоминаниям и постучал тростью по краю стола Хэдли.
– Фу на вас, Хэдли. Что значит «обезумел»? Вопрос лишь касался определенных деталей… М-м-м… Скажем, нижнего белья леди, в определенном смысле…
– Полагаю, он напал на леди?
– Хэдли, не стоит меня перебивать. Нет, господи, нет, конечно! Он стащил их из ее шкафчика. Затем он и пара его недалеких приятелей подняли их на флагшток. Этот факт обнаружили лишь на следующее утро, когда проходящий мимо корабль телеграфировал капитану поздравления. И это, видите ли, вызвало некоторый переполох. У этого паренька крепкие кулаки, скажу я вам. Прежде чем его удалось скрутить, он свалил первого помощника и двух стюардов и…
– Хватит, – прервал его старший инспектор. – Что вы говорили о Стэндише?
– Ну, мне показалось, что его что-то гнетет. Он пригласил меня погостить у него в Глостершире на уик-энд, мол, у него есть, что мне рассказать. Но странным мне показалось то, как он обходился с юным Донованом – сыном епископа. Он с грустным видом пожал ему руку, сочувственно посмотрел на него и попросил мужаться… Так уж сложилось, что они оба сейчас внизу, в машине Стэндиша, ждут меня. Э? Что это с вами?
Хэдли склонился к Феллу, перегнувшись через стол.
– Послушайте… – начал он.
Глава 2
«Застрелен в голову»
На Дерби-стрит, узкой короткой улочке, ведущей от Уайтхолла к Скотланд-Ярду, мистер Хью Энсвелл Донован, сидя на переднем сиденье автомобиля, незаметно проглотил еще одну таблетку аспирина. Из-за того, что таблетку было нечем запить, она так и норовила застрять в горле – да и ее отвратительный вкус чувствовался в полной мере. Нахлобучив шляпу поглубже, он вздрогнул и мрачно уставился на ветровое стекло.
Не только физическое состояние было причиной его столь угрюмого вида, хотя и одного этого хватило бы. Прощальная вечеринка в Нью-Йорке переросла в попойку, которая длилась до тех пор, пока он не оказался на гауптвахте «Акватика», когда тому оставалось всего два дня пути до Саутгемптона. Сейчас ему немного полегчало. Еда больше не приобретала в его глазах зеленый цвет, а желудок при виде нее наконец прекратил сжиматься, как труба телескопа. Руки больше не дрожали, и в голове не мутилось. Но было кое-что еще, кое-что куда хуже, из-за чего радость от возвращения в Лондон после годичного отсутствия растаяла без следа.
У юноши осталось лишь его чувство юмора, и в этой ситуации его было лучше не терять.
Донован, обаятельный молодой человек со смуглым лицом, один из лучших боксеров в среднем весе, когда-либо выпускавшихся из Дублинского университета, попытался сказать приборной панели «ха-ха». То, что получилось, больше напоминало бульканье.
Он был поглощен мыслями о встрече с отцом.
В каком-то смысле старик был крепким малым, даже несмотря на то, что обладал саном епископа. Он был старомоден, хотя к загулам сына относился снисходительно.
Он разрешил Доновану уехать за границу на год лишь при одном условии: тот будет изучать криминалистику. В тот момент это казалось Доновану блестящей идеей. «Папа, я хочу быть детективом», – прямо заявил он. И старик просиял. Сейчас эти воспоминания нагоняли на Донована тоску. Во время своего пребывания в Америке он видел фотографии Уильяма Дженнингса Брайана[2] и обратил внимание на то, насколько тот похож на его отца. Люди, знавшие обоих, говорили, что на самом деле сходство даже больше, чем можно представить, исходя из фотографий. То же квадратное лицо, тот же широкий рот, тот же массивный лоб, те же вьющиеся волосы. Кустистые брови, внимательные темные глаза, широкие плечи и уверенная походка – все было похоже. Как и голос. У епископа Мэпплхэмского был, без сомнения, самый звучный голос во всей англиканской церкви, подобный звуку органных труб. Голос человека, привыкшего командовать.
Донован машинально проглотил еще одну таблетку аспирина.
Если у епископа и имелись слабости, то это было его хобби. В тот день, когда Хью Донован-старший принял святые обеты, мир потерял великого криминалиста. Он невероятно много знал – мог назвать детали каждого преступления за прошедшие сто лет, знал обо всех технических новинках в области как предотвращения, так и совершения преступлений. Он побывал в полицейских участках Парижа, Берлина, Мадрида, Рима, Брюсселя, Вены и Ленинграда и довел тамошних чиновников до белого каления. И наконец, он выступал с лекциями в Соединенных Штатах. Возможно, именно благодаря его известности в Америке Донована-младшего приняли в Колумбийский университет, где он собирался изучать криминалистику…
– Ааахх… – простонал Хью-младший.
Он поступил в университет, полный амбиций, и даже накупил себе разных книг с непроизносимыми немецкими названиями. Но его путь в университет все время обрывался на Вест-стрит у дома 116, где жила одна миловидная блондинка.
И теперь Хью понимал, что пропал. Несостоявшийся сыщик не мог отличить один сорт табака от другого, а вдобавок ко всему вокруг уже начали происходить загадочные события. Отец не прибыл в порт, чтобы встретить сына с «Акватика». Вместо него приехал полковник Стэндиш, которого он помнил очень смутно…
Хью-младший покосился на полковника, сидящего рядом, и задумался о том, что же гложет этого человека. Хью знал, что при других обстоятельствах полковник был человеком очень общительным и доброжелательным. Пухлый, с красным носом, вечно страдающий от отдышки, с короткой стрижкой – он выглядел как обычно, но вел себя крайне странно. Он то и дело вертелся, ерзал на сиденье, косился по сторонам. Периодически он принимался стучать кулаком по рулевому колесу, будто в судороге, порой случайно нажимая на клаксон, визг которого всякий раз заставлял Донована подпрыгивать.
Они ехали из Саутгемптона с бодрым чудаковатым старикашкой по имени Фелл – и примчались прямиком в Скотланд-Ярд, как в кошмарном сне Донована. Что-то тут было нечисто. В голове Донована роились подозрения, что его старик, как всегда полный энтузиазма, подстроил ему что-то вроде проверки. И хуже всего было то, что он так и не узнал, где же сейчас его отец, что происходит и…
– Черт подери, сэр! – внезапно сказал полковник Стэндиш. – Черт, черт, черт, черт!
– А? – переспросил Донован. – Прошу прощения?
Полковник откашлялся, прочищая горло. Его ноздри жадно втягивали воздух.
– Молодой человек, – хрипло начал он, – я должен сказать вам правду. Верно?
– Да, сэр?
– О вашем отце. Должен рассказать, что случилось, и предупредить.
– О господи, – пробормотал Донован, оседая на сиденье.
– Видите ли, вот что случилось. Бедняга перетрудился, и я пригласил его к себе отдохнуть. Мы неплохо провели вечер: мой сын – не думаю, что вы знакомы, – моя жена и он. Х-м-м… Еще был Берк, мой деловой партнер, Морган, писатель, и Деппинг, который живет в домике для гостей. Его дочь и мой сын, они, видите ли… Хм-м-м… Не важно. И этим же вечером, – полковник понизил голос, – все и началось.
– Что началось? – Сердце Донована сжалось в ужасном предчувствии.
– За ужином присутствовала леди Ленгвич. Она, знаете, из суфражисток, которые норовят бить стекла на демонстрациях. Хотела познакомиться с епископом, чтобы поговорить с ним о социальных реформах. – Полковник шумно вздохнул, похлопав Донована по руке. – Мы все стояли внизу, в холле, разговаривали с леди Ленгвич – она как раз пришла. Тон был великосветский. Помню, жена произнесла: «Епископ Мэпплхэмский будет счастлив познакомиться с вами, леди Ленгвич». Та посмеялась, а моя дочь сказала: «Проклятье! Да, черт возьми! Как только он узнает, что вы здесь, он сразу же примчится вниз». И затем вдруг – фьиииить! – Полковник махнул рукой и свистнул, будто изображал пролетевшую пулю. – Вниз по перилам… Фьиииить! Со второго этажа скатился, будто чертова лавина!
