Джером Сэлинджер - День перед прощанием
Бэйб смущенно замолчал. Потом продолжал:
- Но в эту войну я верю. Если бы не верил, то отправился бы прямо в лагерь для отказчиков и махал бы там топором до победного конца. Я верю, что надо убивать фашистов и японцев, потому что другого способа я не знаю. Но я никогда ни в чем не был так уверен, как в том, что [83] моральный долг всех мужчин, кто сражался или будет сражаться в этой войне, - потом не раскрывать рта, никогда ни одним словом не обмолвиться о ней. - Бэйб сжал левую руку в кулак под столом. - Если мы возвратимся, если немцы возвратятся, если англичане возвратятся, и японцы, и французы, и все мужчины в других странах, и все мы примемся разглагольствовать о героизме и об окопных вшах, плавающих в лужах крови, тогда будущие поколения снова будут обречены на новых гитлеров. Мальчишек нужно учить презирать войну, чтобы они смеялись, глядя на картинки в учебниках истории. Если бы немецкие парни презирали насилие, Гитлеру пришлось бы самому вязать себе душегрейки.
Бэйб замолк, испугавшись, что выставил себя перед отцом и Винсентом ужасным дураком. Его отец и Винсент ничего не ответили. Мэтги внезапно с видом заговорщицы вынырнула из-под стола и забралась на свой стул. Винсент пошевелил ногами и укоризненно взглянул на нее. Шнурки одного ботинка были связаны со шнурками другого.
- Считаешь, что я говорю глупости, Винсент? - смущенно спросил Бэйб.
- Нет. По-моему, ты слишком многого требуешь от людей.
Профессор Глэдуоллер улыбнулся.
- Я не собирался подавать своих вшей под романтическим соусом, - сказал он.
Он засмеялся, и за ним расхохотались все, кроме Бэйба, - ему было неприятно, что вещи, так глубоко задевавшие его, можно превратить в шутку.
Винсент посмотрел на него сочувствующе, с любовью.
- А вот что мне хочется знать всерьез, - сказал Винсент, - так это, с кем я проведу сегодняшний вечер. Кто она?
- Джеки Бенсон, - ответил Бэйб.
- О, это прелестная девушка, Винсент, - сказала миссис Глэдуоллер.
- Вы это так сказали, миссис Глэдуоллер, что я уверен - она страшна, как смертный грех, - сказал Винсент.
- Нет, она очаровательна... правда, Бэйб?
Бэйб кивнул, все еще думая о том, что говорил минуту назад. Он чувствовал себя полным кретином, у которого еще молоко на губах не обсохло.
- А-а! Теперь я ее вспомнил! - спохватился Винсент. - Кажется, это одна из твоих прежних пассий?
- Бэйб встречался с ней два года, - ласково сказала миссис Глэдуоллер. - Она чудесная девушка. Вы в нее влюбитесь, Винсент. [84]
- Вот было бы славно! Я на этой неделе еще не влюблялся. Вот с кем ты увидишься, Винсент? Впрочем, это можно было предвидеть.
Миссис Глэдуоллер рассмеялась и встала из-за стола. Остальные тоже поднялись.
- Кто это связал мои шнурки? - спросил Винсент. - Миссис Глэдуоллер, в вашем-то возрасте!
Мэтги едва не лопнула со смеху. Винсент смотрел на нее совершенно невозмутимо, а Бэйб обошел вокруг стола, подхватил сестренку и усадил ее себе на плечо. Он снял с ее ног туфли и протянул их Винсенту, а тот с полной серьезностью поместил их в нагрудные карманы. Мэтги просто зашлась от смеха. Бэйб спустил ее вниз и пошел в гостиную.
Он подошел к отцу, стоявшему у окна, и положил руку ему на плечо.
- Опять снег пошел, - сказал он.
Он не мог уснуть до поздней ночи, вертелся с боку на бок в полной темноте, потом улегся на спину и затих. Он знал, как Винсент отнесется к Фрэнсис, но почему-то надеялся, что он об этом не станет говорить. Что толку твердить человеку о том, что он сам знает? Но Винсент это сказал. Каких-нибудь полчаса назад он все это сказал, тут, в этой самой комнате.
- Ну пошевели ты мозгами, - сказал он. - Джеки стоит двух таких, как Фрэнсис. Та ей в подметки не годится. Она красивее, она добрее, она остроумнее, она тебя поймет в десять раз лучше, чем Фрэнсис. Фрэнсис тебе ничего не даст. А уж если кто-нибудь и нуждается в понимании и сочувствии, так это ты, брат.
Брат. Этот "брат" разозлил Бэйба больше всего.
"Он не знает, - думал Бэйб, лежа в темноте. - Он не знает, что Фрэнсис делает со мной, что она всегда со мной делала. Я чужим людям про нее рассказывал, в поезде, по дороге домой. Я рассказал о ней незнакомому солдату, и я это делал всегда, и чем безнадежнее становится моя любовь, тем чаще я вытаскиваю на свет свое бессловесное сердце, как дурацкий рентгеновский снимок, и всему свету показываю свои шрамы: "Вот смотри, вот это - когда мне было семнадцать, и я одолжил "форд" у Джо Маккея и увез ее на озеро Вомо на целый день. А вот здесь, вот тут, когда она сказала то, что она сказала про больших слонов и маленьких слоников. А здесь, повыше, это когда я дал ей обыграть Банни Хаггерти в карты, в Рай-Бич, у нее в бубновой взятке была червонная карта, и она это знала. А здесь, о, здесь - это когда она закричала: "Бэйб!", увидев, как я выбросил туза в игре [85] с Бобби Тимерсом, мне пришлось выбросить туза, чтобы услышать это, но, когда я это услышал, мое сердце - вот оно, у вас перед глазами, - мое сердце перевернулось, и уже никогда оно не станет прежним. А вот тут рубец, страшный рубец. Мне был двадцать один год, когда я увидел ее в закусочной вдвоем с Уэдделом - они сидели сплетя руки, и она поглаживала его костяшки своими пальчиками.
Он не знает, что Фрэнсис делает со мной, - думал Бэйб, - она делает меня несчастным, мучает меня, не понимает меня, почти всегда, но иногда иногда! - она - самая чудесная девушка на свете, а с другими так никогда не бывает. Джеки никогда не делает меня несчастным, но Джеки вообще никак на меня не действует. Джеки отвечает на мои письма в тот же день. У Фрэнсис на это уходит от двух недель до двух месяцев, иногда она вообще не отвечает, а уж коли ответит, то никогда не напишет то, что мне хотелось бы прочитать. Но ее письма я перечитываю по сто раз, а письма Джеки - только раз. Стоит мне только увидеть почерк Фрэнсис на конверте - глупый, вычурный почерк - и я делаюсь счастливее всех на свете.
Вот уже семь лет, как это со мной творится, Винсент, есть вещи, о которых ты понятия не имеешь. Есть вещи, о которых ты понятия не имеешь, брат..."
Бэйб повернулся на левый бок и попытался заснуть. Пролежал так десять минут, потом повернулся на правый бок. Это тоже не помогло. Тогда он встал, побрел в темноте по комнате, запнулся о книгу, нашарил в конце концов сигарету и спички. Он закурил, затянулся почти до боли, а пока вдыхал дым, понял, что он еще что-то хочет сказать Мэтги. Но что? Он присел на краешек кровати и хорошенько все обдумал, прежде чем накинуть халат.
- Мэтги, - сказал он беззвучно в темноту, где никого не было, - ты маленькая девочка. Но люди недолго остаются маленькими девочками или мальчиками - вот хоть я, например. Не успеешь оглянуться, как девочки начинают красить губы, а мальчики - курить и бриться. Так что оно, это детство, очень быстро кончается. Сегодня тебе десять лет, ты бежишь по снегу мне навстречу, и ты счастлива, - о, как ты счастлива! - скатиться со мной на санках по Спринг-стрит, а завтра тебе будет двадцать, и в гостиной тебя будут поджидать кавалеры, чтобы повести куда-нибудь. Ты не заметишь, как начнешь давать на чай носильщикам, заботиться о дорогих нарядах, встречаться в кафе с девчонками и удивляться, почему тебе не встречается достойный тебя парень. И это нормально. Но главное, что я хочу сказать, Мэтги, если я вообще [86] могу что-то сказать, вот что: Мэтги, постарайся равняться на самое лучшее, что есть в тебе. Если ты даешь людям слово, они должны знать, что это лучшее в мире слово. Если тебе придется жить в одной комнате с какой-нибудь унылой однокурсницей, постарайся сделать ее не такой унылой. Когда к тебе подойдет какая-нибудь божья старушка, торгующая жевательной резинкой, дай ей доллар, если он у тебя найдется, но только если ты сумеешь сделать это не свысока. Вот в чем весь фокус! Я мог бы сказать тебе очень много, но не ручаюсь, что не наговорил бы всякой чуши. Ты еще малышка, Мэт, но прекрасно меня понимаешь. Ты будешь умницей, когда вырастешь. Но если ты не сможешь быть умной и славной девушкой, я не хочу видеть тебя взрослой... Будь славной девушкой, Мэт.
Бэйб перестал разговаривать с пустой комнатой. Вдруг ему захотелось поговорить с самой Мэтги. Он надел халат, потушил сигарету в пепельнице и закрыл за собой дверь комнаты.
В коридоре перед комнатой Мэтти горел свет, и когда Бэйб открыл дверь, в комнате стало довольно светло. Он подошел к ее кровати и присел на краешек. Рука у нее лежала поверх одеяла, и он покачал ее взад-вперед потихоньку, но достаточно сильно, чтобы девчурка проснулась. Она немного испугалась и открыла глаза, но свет в комнате был мягкий, не слепящий.
- Бэйб, - сказала она.
- Привет, Мэт, - неловко пробормотал Бэйб. - Что поделываешь?
- Сплю, - резонно ответила Мэтги.
- Я просто хотел с тобой поболтать, - сказал Бэйб. - Хотел сказать тебе, чтобы ты была хорошей девочкой.
- Я буду, Бэйб. - Она уже проснулась и слушала внимательно.
- Хорошо, - медленно произнес Бэйб. - Ладно. А теперь спи.
