Э Кордер - Охотник на оленей
- Поддай! - крикнул Аксел.
Справа была каменная стена, грузовик шёл слева, занимая полосу встречного движения. Майклу надо было затормозить и пропустить грузовик. Иного выхода не было.
- Поддай, - повторил Аксел.
- Не выйдет, - резко выдохнул Стэн.
Майкл надавил на газ.
Аксел резко обернулся и сердито посмотрел на Стэна.
- Ты что, споришь со мной?
Майкл крепко вцепился в баранку:
- Заткнитесь, к черту! Дайте сосредоточиться!
- Давай, детка! - сказал Ник.
- Дави, дави!
- Наддай, парень!
Правые колёса "кадиллака" вкатились на тротуар, всех подбросило а затем кинуло назад на пружинное сиденье. Машина накренилась, два колеса шли по тротуару, едва не задевая каменную стену, а два по дороге. Слева от них неслась махина грузовика с отчаянно ревущей сиреной. Они приближались к телеграфному столбу.
Ник сбросил перчатку и стал следить за секундной стрелкой на часах.
- Ну и как? - с натугой спросил Майкл.
- Ничего не выйдет, - ответил Ник. - Не получится!
- Да? - Майкл нагнулся и шепнул машине. - Ну же. Ну!
Ник бросил Майклу через плечо какую-то картонную карточку.
- Что это? - спросил Майкл.
- Техпаспорт. Мой "универсал" за твой Q кадиллак" .
- Ого, ого, - произнёс Аксел, не отрывая взгляда от телеграфного столба.
Майкл и глазом не моргнул:
- У тебя сегодня счастливый день?
- У меня всегда счастливый день.
- Сейчас воткнёмся, - прошептал Аксел, упираясь руками в приборную доску.
Майкл даже привстал, нажимая на газ. Он надавил рукой на сигнал и метнулся влево, слегка зацепив боком грузовик и увернувшись от столба буквально на волосок. Затем вновь вывернул на тротуар, выскочил перед грузовиком и снова вернулся на дорогу.
- О, Господи! - с облегчением выдохнул Ник.
Майкл крутанул влево и ударил по тормозам. Q кадиллак" пролетел между встречными машинами, развернулся несколько раз и остановился, брызнув грязью на окна с вывеской "Бар Джона Уэлча" .
Грузовик пронёсся мимо, ревя сиреной, шофёр грозил им кулаком, а лицо у него было перекошено от гнева.
Стив, Ник и Стэн весело болтали на заднем сиденье.
- Ети твою в корень, - сказал Аксел и показал фигу вслед удалявшемуся грузовику.
Майкл вернул Нику техпаспорт:
- Получилось бы нечестно. Тебе нужно было дать фору. Ты ведь предлагал живые деньги за верное дело. - И он слегка улыбнулся Нику.
- Верных дел не бывает, - ответил Ник.
Зал торжественных мероприятий располагался в старом белёном здании с высокими арками окнами. Стены главной комнаты, длинной и прямоугольной, с небольшой эстрадой, были разрисованы пасторальными сюжетами: пасущиеся на лугах коровы, островерхая церквушка зимой, горные пейзажи. У входа стоял стенд с трофеями, похвальными грамотами и фотографиями молодых людей в форме прежних времён, обнимающих друг друга, сидящих около пушек, снимками танков на фоне руин каких-то зданий. На сцене с потолка свисал большой американский флаг.
Над нею красовались большие увеличенные фотографии Майкла, Стивена и Ника.
Волосы у них были очень короткие, лица тоньше и моложе, чем сейчас. То были выпускные фотографии из школьного альбома. Печатными буквами над фотографиями сделана надпись: "С честью служим Богу и Отечеству" .
Двое седовласых мужчин стояли на стремянке и держали красно-бело-голубую ленту, которую пытались приладить к рамкам фотографий.
Двое других старичков, сухоньких, с узловатыми пальцами и в очках, смотрели снизу на первых. У одного одно стекло было тёмным.
- Повыше, пожалуй, - произнёс старик с тёмным стеклом. - Как по-твоему?
Его товарищ согласился:
- Повыше.
Мужчины на стремянке подняли ленту выше.
Группа седых женщин расстилала белые бумажные скатерти на столах, установленных на козлах, и расставляла раскладные стулья.
- Ближе к портрету Стивена, - сказал ветеран с тёмным стеклом.
Его приятель произнёс:
- Чуть пониже, пожалуй. Что ты скажешь?
- Пониже.
- Да, чуть пониже, - сказал первый мужчина.
Старики на лестнице опустили ленту. Открылась входная дверь, и внутрь ворвался поток холодного воздуха с вихрем снега. Вошло с полдюжины закутанных шарфами женщин лет по пятьдесят-шестьдесят, одетых в тяжёлые тёмные пальто, в галошах.
Две из них несли высокий слоёный свадебный пирог, на котором стояли фигурки жениха и невесты. Ещё одна женщина суетилась около, опекая их.
- Осторожнее.
- Смотрите под ноги.
- Не опрокиньте.
Они отнесли пирог к столу в центре комнаты, поставили его и отступили назад полюбоваться. Старики-ветераны и остальные женщины тоже подошли.
- Прекрасно.
- Ох, мне даже плакать хочется!
- Повезло им, что у них такой пирог.
Вновь пришедшие топали ногами, стряхивая снег с сапог, хлопали в ладоши и терли щеки. Вдруг старшая покачнулась и упала. Кто-то подал стул. Её усадили, расстегнули пальто, сняли перчатки и сапоги, стали растирать руки и ноги.
- Вот. Это поможет. - Одноглазый принёс рюмку вина.
Женщина взяла её, мгновенье подержала перед носом, нюхая, и закачалась на стуле взад и вперёд, приговаривая:
- Ах, ах. Такое холодное.
Она подняла рюмку к губам, наклонила голову и выпила все до дна несколькими шумными глотками.
- Так-то лучше, - произнесла она, широко ухмыльнувшись. - Так-то гораздо лучше.
Анджела пришла к Стивену рано утром, с чемоданами и небольшой картонной коробкой, наполненной безделушками и сувенирами детства. Отец Стивена умер несколько лет назад. Стивен был младшим ребёнком в семье и единственным, оставшимся жить дома. Поскольку Анджела была старшей из пятерых детей, и так как дом у неё был переполнен, решили, что переедет она к Стивену и будет жить с его матерью, пока он не вернётся со службы.
Комната была плохо освещена, обои старые и выцветшие. Анджеле это вовсе не нравилось, и она надеялась, что ей удастся заполучить другую комнату.
Но дело было не в комнате. Анджела была достаточно наблюдательной, чтобы понять это. Всё было не так в этом доме: запахи, к которым она не привыкла, повороты в коридорах, которые ей были внове, непривычные по форме подушки на диванах. Всё было не так. Всё незнакомо. И ещё - она была беременна. Она была напугана, расстроена и в полном смятении.
Анджела уже в свадебном платье. Она приподняла вуаль и пошла посмотреться в зеркало.
Хороша ли?
Она попыталась посмотреть на себя глазами Стивена, глазами его матери, его друзей.
Её охватило сомнение.
Анджела постаралась задержать дыхание, чтобы живот не слишком выпирал. Он и так уже стал довольно округлым. Ничего не вышло.
- О, Господи! - воскликнула она.
Позабыв про живот, она посмотрела сама себе в глаза.
- Да, - искренно произнесла она.
Покачала головой, на мгновенье зажмурила глаза, снова открыла их.
- Да, - сказала она с затаённой страстью.
Нахмурилась.
- Да, - робко, лукаво выдохнула она.
Глубоко вздохнула.
- Да, ох, да, да, да. Ох!
Она повернулась и бросилась на кровать.
Всхлипнула, скомкала покрывало и зарылась в него лицом, подавляя рыдания.
Поплакав пару минут, она почувствовала себя лучше.
Распрямившись, она села и начала искать в открытом чемодане пачку бумажных салфеток. Она наткнулась на квадратную картонку, примерно такую, какую вкладывают в новые рубашки. На ней было написано: "Вот примерно так.
Более-менее. С любовью, мама."
Она перевернула картонку. На нее была наклеена фотография картины Микеланджело "Давид" . Гордый, мускулистый, прекрасный, обнажённый.
Бар Джона Уэлча был битком набит шумными сталеварами. Гремел музыкальный автомат. Спортивный комментатор по телевизору, установленному над дверью, объявил, что команда Q Орлы" из Филадельфии выигрывает у оклендских Q Наездников" со счётом 14:0. Сигарный и сигаретный дым тяжёлыми клубами вился между многочисленных оленьих голов, развешанных на стенах, у лакированных форелей и окуней, укреплённых на панелях красного и орехового дерева, у чучел фазанов и перепелов, а также рыжей лисицы, стоявшей лапами на ветке, уставившись невидящими стеклянными глазами в пустое пространство. В рамках висели фотографии мужчин в шотландских куртках с ружьями на фоне оленей, брошенных на капоты машин. Туша черного медведя была привязана к багажнику на крыше автомобиля.
Майкл со своей бригадой ввалился в бар.
Джон Уэлч завопил:
- Посмотрите, кто пришёл! - Он вышел из-за стойки бара, сгрёб Стивена медвежьими объятиями и начал подбрасывать его вверх. Уэлч был на пару лет старше Стивена - уже под тридцать - и почти такой же крупный, как Аксел.
Мужчины повскакивали из-за столов и с табуретов у стойки бара и сгрудились вокруг. Они хлопали Стивена по плечу, по спине, ерошили ему волосы, поздравляя его.
Стивен переносил всё это смущенно, но добродушно. Уэлч наконец отпустил его.
Мужчины стали совать ему стаканы.
