Дэвид Блидин - Банк
А еще в банках водятся такие, как наш Стар. В четыре утра он решил сходить за кофе, бросил в меня ластиком, заметил, что я не шевельнулся, когда резиновый кубик отскочил от моего лба, включил мой монитор, прочитал Сикофантов мейл, заметил в таблице многочисленные «#REF!», быстренько откатил меня на стуле в сторону, уселся за компьютер и сделал все тип-топ, отправив готовый вариант машиной Банка на Сикофантову холостяцкую хату ровно к шести утра. Сейчас мой спаситель сидел в той же позе, что и перед тем, как я вырубился, — выпрямившись перед своим монитором с электронной таблицей. Он даже ухитрился найти время переодеться в отглаженную рубашку.
— Спасибо.
Я очень старался, чтобы благодарность прозвучала искренне, боясь даже представить, что меня ожидало, не прикрой Стар в решающий момент мою задницу. Однако плохо скрываемая истина, от которой никуда не денешься, состоит в том, что я считаю Стара законченным подлюгой. Я прекрасно сознаю — это дурная мысль того же ряда, что и постыдные признания, вполголоса поверяемые за ширмой во время исповеди. Стар, несомненно, самый лучший представитель аналитического племени нашего Банка. Он бесконечно приятен, скромен и обладает характером Будды, кроме того, я ни разу не видел, чтобы он задремал или хотя бы прикрыл глаза.
— Пустяки, не стоит благодарности. Ты сделал бы для меня то же самое.
Черта с два я бы сделал…
— Конечно, конечно.
В чем состоит его подлость, спросите вы? А в чрезмерном сходстве со специально выведенным андроидом. Стар положительно не может быть обычным человеком. Это супергерой инвестиционного банка, способный построить семь различных моделей определения сравнительной эффективности будущих инвестиционных проектов, одновременно спасая беременных дам из горящих небоскребов. Либо он киборг, либо страдает аутизмом в легкой форме: в обычной жизни придурок, зато с потрясающими аналитическими способностями. В любом случае одним своим существованием Стар устанавливает нереально высокие стандарты.
За дверью послышался голос Сикофанта:
— Ваше замечание было блестящим. Блестящим! Мы обязательно учтем его при составлении моделей в будущем.
Реплика, достойная презрительной гримасы: Сикофант наверняка разговаривает с Клиентом.
— Встретиться с вами сегодня утром было очень, очень приятно. Если у вас возникнут новые идеи насчет конкурентной среды, то у вас есть моя визитка.
Клиент что-то пробурчал в ответ и отчалил. Я открыл на мониторе ведомость с обилием всяких чисел и разбросал по столу несколько бумаг в художественном беспорядке. У Сикофанта есть отвратительная манера беззвучно подкрадываться сзади. Ни звука шагов, ни шарканья подошв по ковролину, лишь внезапные колючие мурашки пониже затылка.
— Ты мог быть нам полезен во время встречи. Клиент не понял изменений, которые ты внес в корреляцию оптимизации доходов.
Сикофант сменил тон на резкий и безапелляционный — ну еще бы, он уже не отсасывал кровушку из сфинктера очередного Клиента. Во внешности босса мне мерещится что-то крысиное, чрезвычайно соответствующее его характеру: тонкий хрящеватый нос, приплюснутые к черепу заостренные уши, какие-то аэродинамические очертания головы и глазки-бусинки. Есть что-то беспокоящее, лишающее мужества в этом пронзительном взгляде в упор — словно два сверла впиваются в кожу. Серые, водянистые, наполненные неизбывной горечью глаза пацана-ботаника, который не нравится девочкам, не умеет играть в спортивные игры и даже не способен на обычные штучки ботаников — например, сколотить капитал на какой-нибудь фикции и в тридцать с небольшим удалиться на покой на Каймановы острова с вышедшей в тираж фотомоделью.
— Утром пакет на пятнадцать минут опоздал. Когда я говорю «в шесть утра», то имею в виду — в шесть утра, не в шесть пятнадцать. Впредь потрудись лучше рассчитывать время.
Маленькие глазки-бусинки ловили малейшее движение с моей стороны. Все отмечают, что в последнее время у Сикофанта окончательно испортился характер — говорят, его жена сбежала с кабельщиком (слухи неподтвержденные, но в высшей степени правдоподобные).
— Извините, — промямлил я.
Вот и все, что я ему ответил. Понимаю, это смахивает на бесхребетность… Да кого я обманываю — самая настоящая бесхребетность и есть.
— И я не знаю, для чего ты переделал корреляцию оптимизации доходов на взаимообратную. В предыдущей версии был отличный вариант. Исправь корреляцию и внеси вот эти изменения. Клиент хочет видеть результат завтра утром.
Вручив мне исчерканный экземпляр, Сикофант, по сути дела, дал понять, что я свободен. Ни благодарности за то, что вкалывал ночь напролет, ни признания, что работа выполнена качественно. В душе невольно поднялась обида — я едва проснулся и еще не вполне адаптировался к реальности. Я опустил глаза на предложенные исправления. Каракули Сикофанта трудно было разобрать — впрочем, в нашем Банке это общая беда: я уже привык к пропущенным гласным и обилию кодовых слов, которые нередко изобретаются на лету. Неизвестный науке «СТЕТ». Стрелка вверх. Стрелка вправо. Символ «омега» — хм, это что-то новое. К моему удивлению, изменения были не капитальные — всего несколько часов небольших модификаций. Можно взять предыдущий вариант и сделать инверсию инверсированной корреляции оптимизации доходов. Итак, назад к истокам.
— Стар конкретно спас твою задницу сегодня утром, а? Кстати, хреново выглядишь.
Это сказал Пессимист, второй аналитик, сидящий в нашем кабинете. Пессимист — антитеза Стара. Он воздал бы Стару по заслугам, если бы тот дал нам хоть малейшую возможность себя возненавидеть. Но хрен, Стар слишком безупречен. Пессимист презирает инвестиционное банковское дело, но увольняться не собирается. Это не садомазохизм, это дорогая во всех отношениях подружка и подарки, которыми он обязан ее осыпать, отменив свидание в пятый раз за неделю. Плюс начинающаяся зависимость от кокса.
Он раскачивался взад-вперед на вращающемся стуле, критически меня разглядывая. Пессимист работает в Банке аж на целый год дольше, что дает ему право строить из себя закаленного в боях ветерана, оставив мне роль вечного салабона.
— Пошли, Мямлик, заметем Юного Почтальона с Клайдом и отправимся пить кофе.
В отделе меня называют Мямликом — полагаю, из-за привычки мямлить. Калибр остроумия в Банке поистине ошеломляет. Юный Почтальон и Клайд — еще два специалиста наших слияний-приобретений. Всего нас в отделе шестеро: трое в этом кабинете, еще трое — дальше по коридору.
Убедить Клайда составить нам компанию проще простого — он всегда рад выпить чашечку кофе: в этом смысле Клайд надежен как стена. Меньше его работает разве что Блудный Сын, достойное потомство одного из руководителей Банка и шестой аналитик нашего отдела.
Юный Почтальон сидел сгорбившись перед монитором, издавая при каждом выдохе чуть слышное похрюкивание. По-моему, сегодня он выглядел даже хуже, чем я. Под глазами набрякли мешки, очки косо оседлали переносицу, тонкие пряди спутанных волос торчали в разные стороны. Юный Почтальон — второй из самых отъявленных трудоголиков в нашем слиянческом-и-приобретенческом секстете. Но в отличие от Стара, который делает все с легкостью бабочки, на Юном Почтальоне заметно сказываются результаты напряжения и вложенных усилий: прыщи от переизбытка сахара в крови между четырьмя и шестью утра, дергающееся в нервном тике левое веко и привычка непроизвольно стискивать кулаки без видимых причин.
Пессимист убежден, что Юный Почтальон, эта Коломбина банковской индустрии, однажды неминуемо тронется умом, как в свое время почтальон из Оклахомы[7]. Я не согласен. Парень слишком много работает, в этом нет сомнения, в его душе явно полным ходом идет репрессия[8], но «опочтальониться»? С другой стороны, когда я вижу его дергающееся веко, у меня бегут по спине мурашки. Может, и свихнется.
— Почтальон, а ну сгребай свое дерьмо в кучу. Мы идем пить кофе.
Юный Почтальон ответил монотонным жужжащим голосом:
— Не могу. Заканчиваю сравнительные продажи.
— Продажи могут подождать.
— Нет, их нужно закончить к десяти.
Пессимист с силой лягнул спинку его стула. Юный Почтальон не ожидал атаки и нырнул вперед, смахнув со стола диетическую колу, забрызгавшую стопки бумаг на полу. Нахмурившись при виде влажных документов и расплывающегося на ковролине мокрого пятна, он поправил очки и вздохнул, сдаваясь:
— Ладно, только давайте быстрее!
По пути к лифтам, идя с Пессимистом немного впереди, я негромко сказал:
— Не нужно было с ним так.
— Как — так?
— Пинать его стул.
— А почему нет?
— Э-э, ты что, не понимаешь? По твоей милости нас в один прекрасный день могут изрешетить пулями.
