Уильям Теккерей - Книга снобов, написанная одним из них
Она опять вздохнула.
- Мы ведь с вами дальние родственники, мистер Сноб, - сказала она, меланхолически покачивая головой. - Бедняжка лорд Трамтамтам!
- О! - произнес я, не понимая, какого черта имела в виду миссис Понто.
- Майор Понто говорил мне, что вы из лестерширских Снобов: очень старинная фамилия, и в родстве с лордом Снобингтоном, который женился на Лоре Трамтамтам, а она мне родня, как и ее бедный милый батюшка, по которому мы носим траур. Какой удар! Всего шестьдесят три года, и ведь в нашей семье ни у кого еще не было апоплексии! Сегодня мы живы, а завтра умрем, мистер Сноб. Как леди Снобингтон переносит такое горе?
- Право, сударыня, не могу вам сказать, - ответил я, все более теряясь. Еще во время ее речи я услышал явственное "хлоп!" и по этому хорошо знакомому звуку понял, что кто-то открывает бутылку вина, - и вошел Понто в широчайшем белом галстуке и довольно потертом черном костюме.
- Милый, мы говорим о нашем кузене, - обратилась майорша Понто к супругу. - Бедный лорд Трамтамтам. Его смерть заставила надеть траур первые фамилии Англии. Вы не знаете, оставляет леди Трамтамтам за собой дом на Хилл-стрит или нет?
Я не знал, но на всякий случай сказал, что, кажется, да, и, взглянув на столик перед диваном, увидел неизбежную, отвратительную, нелепую, идиотскую, мерзкую "Книгу пэров", переложенную закладками и открытую на статье "Снобингтон".
- Обед подан, - возвестил Страйпс, распахивая дверь, и я подставил руку майорше Понто.
Глава XXXII
Визит к провинциальным снобам
Я не собираюсь строго критиковать обед, за который мы уселись. Обеденный стол для меня священен, но одно я все-таки должен сказать: я предпочитаю херес марсале, когда он есть, а то "хлоп!", которое я слышал перед обедом, несомненно, произвела бутылка марсалы. Да и марсала была неважная, однако майорша Понто, видно, не очень разбиралась в винах, потому во все время обеда называла ее амонтильядо и выпила всего полрюмки, предоставив остальное майору с гостем.
Страйпс прислуживал в ливрее семейства Понто, чуть поношенной, но чрезвычайно пышной: с массой великолепных полушерстяных шнуров и ливрейных пуговиц очень крупного размера. Руки у честного парня были, как я заметил, очень большие и черные, и тонкий запах конюшни веял по комнате, когда он расхаживал взад и вперед, подавая то одно, то другое. Я бы предпочел опрятную горничную, но, быть может, лондонцы слишком чувствительны к такого рода вещам, да и верный Джон, что и говорить, выглядит благороднее.
К обеду подавали суп а-ля тортю из свиной головы, жареную свинину и свиные отбивные котлеты, и я позволил себе сделать вывод, что незадолго до моего приезда один из черных йоркширов Понто был принесен в жертву. Обед был хороший, сытный, только в нем, разумеется, чувствовалось некоторое однообразие. Точно то же наблюдалось и на следующий день.
Во время обеда миссис Понто расспрашивала меня насчет аристократов, моих знатных родственников:
- Когда начнет выезжать леди Ангелина Скеггс? И все так же ли красит волосы графиня, ее мамаша, в эту странную фиолетовую краску? (Что было сказано очень лукаво и со смешком.) Правда ли, что милорд Гатлбери держит, кроме шефа-француза, еще и повара-англичанина для жарких и итальянца-кондитера для десерта? Кто бывает на концертах у леди Клапперкло? Приятно ли бывать на четвергах у сэра Джона Шампиньона? Правда ли, что когда леди Карабас понадобилось заложить ее брильянты, то они оказались фальшивыми, и что маркиз Карабас успел заблаговременно распорядиться ими? Как это вышло, что Снаффин, известный табачный торговец, не женился на их второй дочери, хотя об этом уже были разговоры, и правда ли, что какая-то мулатка явилась из Гаваны и воспрепятствовала этому браку?
- Честное слово, сударыня, - начал было я, собираясь сказать, что ровно ничего не знаю обо всех делах, так интересующих, по-видимому, миссис Понто, но тут майор прервал меня, толкнув под столом своей большой, ногой:
- Ну-ну, милый мой Сноб, вы же знаете, мы все тут умеем хранить секреты. Нам известно, что вы человек общества и бываете в свете: мы видели ваше имя в списке гостей на вечерах у леди Клапперкло и на завтраках у Шампиньона; что же касается лорда Трамтамтама, то как родственник...
- Да, конечно, я обедаю у них два раза в неделю, - ответил я и тут же вспомнил, что мой кузен, Хамфри Сноб, адвокат из Темпла, - большой любитель светского общества и что я несколько раз видел его имя в "Морнинг пост" в конце списка чьих-то гостей. И потому, как ни совестно признаться, я подхватил намек и сообщил миссис Понто много таких сведений о первых фамилиях Англии, которым подивились бы сами эти вельможи. Я описал ей весьма точно трех первых красавиц, царивших в прошлом сезоне на балах у Олмэка; рассказал по секрету, что его светлость герцог В. собирается жениться на другой день после того, как ему поставят памятник; что его светлость герцог Д., со своей стороны, готовится повести к алтарю дочь эрцгерцога Стефана; словом, беседовал с ней точь-в-точь в стиле последнего романа миссис Гор из жизни большого света.
Майорша была совершенно очарована таким блистательным разговором. Она щеголяла французскими словечками, то и дело вставляя их в разговор, совершенно так, как это делают в романах, и, милостиво послав мне воздушный поцелуй и сообщив, что скоро будет кофей и "эн пе де музик о салон", удалилась из столовой поступью пожилой феи.
- Откупорить вам бутылку портвейна, а не то вы, может быть, пьете голландскую водку с водой? - спросил Понто, сочувственно глядя на меня. Это было совсем не то, чего я мог ожидать, судя по его поведению в курительной комнате нашего клуба, где он хвастается своими лошадьми и своим погребом и где, хлопая меня по плечу, он говорил, бывало: "Приезжайте к нам в Мангельвурцельшир, любезный Сноб, я вас там угощу такой охотой и таким кларетом, каких вы не найдете нигде в графстве".
- Что ж, - ответил я, - голландская водка мне нравится гораздо больше, чем портвейн, а джин я люблю еще больше.
Это пришлось очень кстати. Он налил мне джина, а Страйпс принес кипяток на роскошном подносе накладного серебра.
Звуки арфы и фортепиано вскоре донесли нам о том, что началось "эн пе де музик", а запах конюшни, влетевший в столовую вместе со Страйпсом, приглашал нас на кофе и маленький концерт. Майорша с обаятельной улыбкой указала мне на софу, где освободила для меня место рядом с собой и откуда нам открывался прекрасный вид на спины молодых девиц, исполнявших музыкальную пьесу. Это были очень широкие спины, в строгом согласии с нынешней модой, ибо кринолин или его замена стоят недорого, и молодежь в провинции может позволить себе следить за модой при самых ничтожных затратах. Мисс Эмили Понто за фортепиано и ее сестрица Мария за арфой, инструментом, уже пережившим свою славу, были в голубых платьях, казалось, состоявших из одних оборок и пышных, словно воздушный шар мистера Грина, наполненный газом.
- У Эмили блестящее туше - а какая верная рука у Марии! - добродушно похвалила миссис Понто исполнение своих дочерей и слегка помахала рукой, словно давая; понять, что немало гордится красотой этой самой руки, Я заметил, что на ней было не менее девяти браслетов и запястий из цепочек с замочками, миниатюрный портрет майора и бронзовые змейки с огненными рубиновыми и нежными бирюзовыми глазами, обвивавшие ее руку чуть ли не до локтя.
- Вы помните эти польки? Их играли у герцога Девонширского двадцать третьего июня, в день большого празднества.
Я сказал, что да, прекрасно помню, и начал покачивать в такт головой, словно узнавая старых друзей.
После того как концерт был окончен, я удостоился счастья быть представленным двум длинным и тощим мисс Понто и беседовать с ними; а гувернантка мисс Уирт уселась за фортепиано и угостила нас вариациями на тему "Вверх по лестнице". Дамы твердо решили не отставать от моды.
Что касается исполнения пьесы "Вверх по лестнице", то я не могу назвать его иначе, как потрясающим. Сперва мисс Уирт весьма бойко сыграла эту прелестную мелодию, с силой выбивая ее из инструмента, и так громко, отчетливо и резко звучала каждая нота, что, я уверен, ее было слышно и Страйпсу в конюшне.
- Какие пальцы! - вздохнула миссис Понто, и действительно, что это за пальцы мелькали по всей клавиатуре - узловатые, как индюшечья нога. Пробренчав мелодию в медленном темпе, она начала играть "Вверх по лестнице" в другой манере и проделала это с совершенно невероятной, бешеной быстротой. Она бегом бежала вверх по лестнице, она летела вверх по лестнице, она галопировала вверх по лестнице, она гремела вверх по лестнице и, как бы доведя мотив до верхней площадки, со стоном сбросила его на нижний этаж, куда он скатился с грохотом и утих, словно обессилев после головокружительной быстроты спуска. После этого мисс Уирт сыграла "Вверх по лестнице" с самой трогательной и пленительной торжественностью: клавиши стонали и рыдали прежалостным образом - вы поднимались по лестнице, дрожа и плача. Руки мисс Уирт, казалось, слабели, всхлипывали, умирали; как вдруг она снова воспрянула с резким бряцаньем и трубными звуками, словно штурмуя брешь; и хотя я ровно ничего не смыслю в музыке, я мог только сидеть и слушать, разинув рот, пока мой "кофей" стыл в чашке, и дивиться, как не полопались оконные стекла и люстра не обрушилась с потолка под звуки этого музыкального землетрясения.
