Софья Сегюр - Сестра Грибуйля
КАПРАЛ. – С вашего разрешения, прежде чем вас оставить здесь одну, я поговорю с ней, чтобы определить, в каком она состоянии.
– Роза, – сказал капрал, – к вам пришла мадмуазель Каролина. Вы хотите ее видеть?
Роза открыла глаза, взглянула на Каролину; две большие слезы скатились по бледным окровавленным щекам.
РОЗА. – Каролина! Вы пришли ко мне? О! Как вы добры!.. слишком добры!.. Ведь я причинила вам столько зла! Простите, Каролина! Я так наказана!.. Так несчастна!
КАРОЛИНА. – Милая моя Роза, я прощаю вас от всего сердца; я очень огорчена, что вижу вас в этой ужасной тюрьме и что вы так больны.
РОЗА. – Господь меня покарал! Господь отомстил за вас! Я собиралась унести ваши вещи. Этот ужасный Мишель хотел украсть все ваше имущество, а я должна была содействовать вашему разорению; мы собирались проникнуть в ваш дом и все забрать.
КАПРАЛ. – А если бы мадмуазель Каролина стала сопротивляться, кричать?
РОЗА. – Я думаю, что он бы ее убил.
КАПРАЛ. – Несчастная! Убить ее! Погубить это святое, божественное создание! Каким же нужно быть злым и бессердечным!..
РОЗА. – Как я раскаиваюсь в том, что стала соучастницей такого преступления… Каролина, Каролина, простите меня! – добавила Роза, стискивая руки.
Каролина вместо ответа наклонилась над Розой и прикоснулась губами к ее разбитому лбу. Лицо Розы осветилось радостью; она схватила руку Каролины и, поднеся к губам, дала волю рыданиям.
РОЗА. – Да, капрал, вы правы! Какое святое, чудное создание! Каролина, помогите мне довершить покаяние; я хочу успеть все рассказать господину кюре прежде, чем умру.
КАРОЛИНА. – Вы обязательно увидитесь с господином кюре, и я надеюсь, что вы не умрете, милая Роза. Господин капрал, прошу вас, сходите за священником… Умоляю вас… дорогой господин Бурже!
КАПРАЛ. – Дорогая моя, милая мадмуазель Каролина, это невозможно! Мне нельзя покинуть пост; некому поручить охрану тюрьмы. Я ужасно огорчен, чрезвычайно расстроен необходимостью вам отказать: но долг прежде всего.
КАРОЛИНА. – Вы правы… Я забыла… Что же делать?
КАПРАЛ. – Может, мне послать Грибуйля?
КАРОЛИНА. – Верно! Правильно! Поскорее отправляйте Грибуйля и возвращайтесь.
Капрала не потребовалось просить дважды; он застал Грибуйля в зале и поручил ему скорее привести священника к умирающей Розе. Грибуйль кинулся было бежать, но предварительно вручил капралу корзинку.
– Берегите хорошенько, – сказал он, – тут наша еда; следите, чтобы кто-нибудь не съел… да и сами не трогайте.
КАПРАЛ. – Будь спокоен, дружок; никто сюда не сунется; а что касается меня, то я скорее бы умер от голода, чем обокрал твою сестру.
Капрал приоткрыл корзинку и добавил к лежавшей в ней скромной провизии половину цыпленка, два свежих яйца и горшочек смородинового желе; затем закрыл крышку, поставил корзинку в шкаф и вернулся к Каролине.
– Берегитесь Мишеля, – бормотала Роза, – он задумал преступление. У него есть ключ от задней двери вашего дома. Капрал, следите за ним; постарайтесь его поймать… Негодяй! Он обещал на мне жениться… а вместо этого убил… Каролина, не покидайте меня… Как мне хорошо с вами… Если бы еще пришел господин кюре!
КАПРАЛ. – Он придет, обязательно придет, Роза; Грибуйль отправился за ним!
И действительно, через десять минут появился сильно запыхавшийся кюре, не ведавший, что случилось. Увидев Розу, он понял, что ей осталось жить недолго, и, попросив Каролину с капралом выйти, остался наедине с умирающей. Каролина вышла в коридор, не желая далеко уходить от дверей; капрал принес ей стул и вернулся к Грибуйлю, который в тревоге искал свою корзинку.
– Вот она, вот она, – сказал капрал, открывая шкаф. – Я превосходный сторож, правда?
Грибуйль открыл корзинку и удивленно воскликнул:
– Кто сюда все это положил?
КАПРАЛ. – Это я, дружок… Ведь вы первый день дома, еще ничего не устроено… К тому же, Каролине некогда будет приготовить мясо… Вот я и позволил себе… кое-что добавить.
ГРИБУЙЛЬ. – Спасибо, капрал. Да, действительно, вы добрый друг. Я виду не показываю, но ужасно как вам признателен. Я не знаю, чего бы я не сделал для вас… Вот, честное слово, дал бы себя убить за вас, правда, даже с удовольствием!
КАПРАЛ. – Лучше не умирать, мой дорогой Грибуйль, а жить для нас. Ведь Каролина была бы несчастна, если бы тебя больше не увидела.
ГРИБУЙЛЬ. – Она бы плакала, но… ведь вы бы ее утешили, правда? Вы заменили бы ей брата… Пообещайте это, друг мой.
КАПРАЛ. – Да, я обещаю это, Грибуйль; я был бы предан ей, я бы ее никогда не покинул… если бы она захотела, во всяком случае.
ГРИБУЙЛЬ. – О! Она бы очень даже хотела; она вас ужасно любит; я-то сразу вижу, когда речь о вас.
КАПРАЛ. – Что ты видишь, когда речь обо мне?
ГРИБУЙЛЬ. – Что ей приятно о вас говорить, она сразу улыбается и успокаивается… Если бы вы были всегда рядом с ней, вместо меня, я вполне согласился бы умереть.
КАПРАЛ. – Почему ты все твердишь о смерти, дружок? Ты же молод и хорошо себя чувствуешь.
ГРИБУЙЛЬ. – Да, но, когда я засыпаю, то вижу маму, она так красива, так красива, в таком сияющем свете; вокруг нее много таких милых ангелов! И они все меня зовут; собираются вокруг меня и никак не могут взять с собой. Вчера я пытался уйти с ними, но никак не удавалось; тогда один, ангел, весь в огне, которого другие называли ангелом смерти, коснулся меня; вы пришли, перерезали веревки, которые привязывали меня к земле, и я улетел вместе с ангелами, и они унесли меня к маме. Я был очень рад… И еще… вы не знаете… когда я оказался рядом с мамой, то увидел Жако, он удирал и глядел на меня такими злыми глазами! Ангелы его прогоняли; это было так смешно! Он пытался везде пролезть и не мог… Я так смеялся и чувствовал себя так хорошо!.. О! так хорошо, что хотел бы там и остаться… Вот почему я хочу умереть и вот почему я думаю, что умру.
Капрал слушал Грибуйля, поглаживая усы; оба погрузились в молчание и размышления.
– Странно! – произнес наконец капрал вполголоса. – Неужели это… предупреждение… предчувствие? Бедная Каролина! Ей нельзя оставаться одной.
ГРИБУЙЛЬ. – Правда ведь, ей нельзя оставаться одной? Вот и я вам то же сколько раз говорил. Нужно, чтобы с ней были вы или господин Дельмис… Помните, вы же это обещали.
КАПРАЛ. – И еще раз обещаю, самым искренним, самым серьезным образом, как брату!
– Роза умирает, – сказал кюре, входя в комнату. – Каролина рядом с ней; она уже не слышит и не говорит; она отходит с миром в душе. Я исповедал ее, дал последнее причастие и уповаю на милосердие Господне. Пока мы наедине, капрал, я должен передать вам то, что просила сообщить Роза: похоже, что Мишель собирается сегодня ночью проникнуть в дом Каролины с самыми зловещими намерениями; он знает, что там должны быть деньги, хочет их украсть и, может быть, убить ее. Пока он не будет пойман, Каролине нельзя ночевать дома; нужно, чтобы кто-то из ваших людей провел там ночь и схватил этого негодяя. Я заберу Каролину к себе на несколько дней; она будет жить у моей племянницы; но что делать с Грибуйлем? Могли бы вы его взять на себя?
КАПРАЛ. – С большой охотой, господин кюре, и я вам очень благодарен за возможность оказать услугу бедным детям. Грибуйль переночует у меня, в моей постели, а я буду следить за их домом до тех пор, пока мы не арестуем этого негодяя Мишеля.
ГРИБУЙЛЬ. – Нет, я не хочу оставаться здесь: я хочу пойти с вами, капрал и вместе охранять дом.
КАПРАЛ. – Мой бедный Грибуйль, ты ничем не сможешь мне помочь, а напротив, будешь мешать.
ГРИБУЙЛЬ. – Нет, я вам не помешаю. Очень прошу, позвольте мне пойти с вами. Без Каролины мне только рядом с вами будет хорошо. И я чувствую, что без меня вас ожидает несчастье.
КАПРАЛ. – Бедный мальчик! Боюсь, что ты зря утомишь себя.
ГРИБУЙЛЬ. – Нет, нет, я не устану. Я буду так счастлив! Мы проведем такую отличную ночь! Как два брата!
КАПРАЛ. – Ну, раз ты так хочешь, дружок, то пойдешь со мной, обещаю.
Кюре и капрал вернулись в тюрьму, где застали Каролину на коленях возле постели Розы, произносившую отходную молитву. Кюре и капрал опустились на колени и стали молиться вместе с ней. В минуту, когда молитва закончилась, Роза испустила последний вздох. Священник осенил ее лоб крестом и закрыл мертвые глаза. Затем он помог подняться Каролине.
– Ступайте, дитя мое, все кончено; Роза предстала перед судом Господа, и тот уже рассудил ее по своему милосердию и справедливости.
КАРОЛИНА. – Но нельзя же оставлять ее здесь без призора; кому-то надо обрядить ее тело и провести рядом ночь в молитвах о ее душе.
КЮРЕ. – Все это будет сделано, дорогое дитя; я отведу вас к себе и оставлю с моей племянницей, скажу Нанон, и та выполнит долг, о котором вы говорите, а я проведу ночь возле тела.
КАПРАЛ. – Господин кюре, нельзя браться за обряды, пока наблюдавший ее доктор не установит факт смерти и вызвавшие ее телеснИшые повреждения.
