Эжен Скриб - Стакан воды (сборник)
Зоя (со смехом). Это верно!
Агата. А ведь я еще многих не знаю! О ком бы из знакомых ни заговорили, только и слышишь: «Наш великий поэт», «Наш великий артист», «Наша великая трагическая актриса». Не сумею тебе объяснить, как это делается, но только все у них великие. А мне жаль нашей молодости, нашего пансиона – тогда все были маленькие.
Зоя. Все были одинаковы.
Агата. Хорошее было время!
Зоя. Играли в серсо, в прыгалки.
Агата. Как мы любили друг друга! Как мы были счастливы! Помнишь нашу милую Адель? Бедняжка! Как рано она умерла! Мы трое были неразлучны, и все у нас было общее.
Зоя (улыбаясь). И ее брат, Эдмон де Варенн…
Агата. …был и нам с тобой почти что братом.
Зоя. Он каждый день навещал в пансионе сестру.
Агата. А вместе с ней и нас – ведь мы же не расставались!
Зоя. Теперь все изменилось… Эдмон стал адвокатом, целыми днями в суде… Я редко его вижу.
Агата. А я – никогда… Его невзлюбила моя мачеха Сезарина, а мой отец принимает только тех, кто сумел понравиться его супруге…
Зоя. Как же он позволяет так собою вертеть?..
Агата. А он и не подозревает, что им вертят… Напротив, воля у него есть… и даже твердая воля… (С улыбкой.) Но это воля его жены…
Зоя. Каким образом они поженились? Это для меня просто непостижимо.
Агата. Ах, господи, это моя оплошность!.. Всему виной тут я!.. Сезарина немного старше нас с тобой, из бедной семьи; в нашем пансионе она была классной дамой, и она мне покровительствовала, благоволила ко мне…
Зоя. Еще бы! Ведь ты у нас была самая богатая, и поэтому к тебе было особое отношение. До сих пор помню эту вопиющую несправедливость: награду заслужила я, а досталась она тебе…
Агата (с улыбкой). Понимаешь, меня трогала ее привязанность, ее расположение, ее заботы… Я рассказывала о ней отцу. И когда он приходил ко мне на свидание, я всякий раз выходила к нему вместе с Сезариной, а она была с ним необыкновенно любезна, очаровательна, оказывала ему всевозможные знаки внимания – она умеет угодить, когда захочет! Наконец я предложила ей провести каникулы в имении моего отца, она сейчас же согласилась, и отец был в восторге… На каникулах они сражались в пикет[25], в шахматы; она играла лучше, чем он, но незаметно поддавалась, искусно разыгрывая гнев и досаду, и это особенно радовало победителя… Она читала ему газеты, исполняла при нем обязанности секретаря, слушала – часто со слезами восторга – рассказ о том, какие должности занимал он при директории и при консульстве[26]. В ту пору я еще не отдавала себе отчета, что это целая система заманивания и кокетства, но система оказалась столь удачной, что через три месяца, когда надо было уже возвращаться в пансион, мадемуазель Сезарина Риго, дочь дровяника из Вильнёв-на-Йонне[27], обвенчалась в церкви Фомы Аквинского[28] с графом де Мирмоном, пэром Франции. И только потом я поняла, что наша бывшая классная дама всегда будет смотреть на меня как на школьницу.
Зоя (встает). Тонкая же штучка, однако, эта Сезарина!..
Агата (тоже встает и переходит на левую сторону сцены). Сезарина?.. О, это вдохновенная, гениальная, врожденная интриганка, интриганка по призванию! Теперь она интригует в пользу своей семьи, в пользу своих родственников – она их продвигает. Она уговорила своего мужа стать пайщиком одной из наших самых распространенных газет; это дало ему колоссальный вес, обеспечило ему огромное влияние, причем сам он об этом не догадывается – пользу из его влияния извлекает она. Впрочем, от этой опеки он только в выигрыше – так они всего добиваются!
Зоя. Теперь я понимаю, почему к Сезарине особенно расположен мой супруг и почему он сейчас настаивал, чтобы ее пригласить.
Агата. Но уж к врагам своим она беспощадна!.. Она их сокрушает, обращает в прах или же не дает им ходу… Помнишь, у меня был процесс из-за наследства, которое осталось после мамы?.. Я хотела, чтобы мои интересы защищал мой друг детства Эдмон де Варенн, но мачеха восстала!..
Зоя. А, собственно, почему?..
Агата. Она терпеть не может этого бедного Эдмона, не переваривает; она его возненавидела и вредит ему на каждом шагу.
Зоя. Это меня удивляет. В пансионе наша классная дама мадемуазель Сезарина Риго была о нем самого лучшего мнения. В дортуарах даже поговаривали, будто она к нему неравнодушна.
Агата (живо). Что за вздор!.. Кто это выдумал?
Зоя. Пансионерки – такие же люди, как все: они тоже могут ошибаться.
Агата. И вот первое доказательство: мачеха всячески пыталась убедить моего отца, что такое важное дело нельзя поручать юнцу. И знаешь, кого она предлагала вместо Эдмона?
Зоя. Нет, не знаю.
Агата. Этого болвана Оскара Риго…
Зоя. Мой муж иного о нем мнения; он постоянно с ним видится.
Агата. Да. А я имею удовольствие каждый день слушать его стихи. Сезарина ему покровительствует.
Зоя. Это почему же?
Агата. Во-первых, потому, что это ее двоюродный брат, а затем… (Таинственно.) Он принадлежит к той секте, которая ей всецело предана, во всем ей повинуется, действует по ее указке и исполняет все ее распоряжения. Надо тебе сказать, что благодаря газете, которую содержит ее муж, Сезарина превратилась в грозную силу и вокруг нее группируются представители парламентских, литературных и всяких иных кругов. Она является душой и фактическим председателем общества «Молодая Франция». С некоторых пор у нее собираются молодые люди всех рангов и сословий, с петушиным задором и петушиными голосами, великие люди в зародыше, сверхштатные светила, будущие знаменитости; порознь они ничего не значат, а вместе это уже нечто, и вот они объединяются для того, чтобы возвыситься всем скопом.
Слуга (входит). Господин Эдмон де Варенн!
Агата. Наверно, пришел сообщить тебе, что выиграл мой процесс.
Зоя. Разве он его выиграл?
Агата. А как же! Вчера! Дело окончательно решено в мою пользу.
Явление IV
Зоя, Агата, Эдмон.
Зоя. Милости просим, победитель, милости просим! Перед вами две школьные подруги, которые когда-то уделяли вам много внимания.
Эдмон (смущен). Вы очень любезны!.. Я не подозревал, что буду иметь удовольствие встретить здесь мадемуазель де Мирмон… Вы принимаете во мне такое участие, что я почел своим долгом уведомить вас о моем успехе, но вам уже все известно.
Зоя. Это не важно! Вы хорошо сделали, что пришли. Я вам очень признательна и от души поздравляю вас.
Агата. Я тоже. Я очень рада, что могу как следует поблагодарить вас, а то вчера, когда вы пришли к нам прямо из суда и поспешили сообщить мне эту новость при отце и при мачехе, я, верно, показалась вам холодной и неблагодарной?
Эдмон. О нет! Что вы, сударыня!
Агата. Ведь я с вами и двух слов не сказала.
Эдмон. Это правда… Но зато, здороваясь со мной, вы пожали мне руку, как прежде, в пансионе.
Агата. Да, я помню, это означало: «Здравствуйте, Эдмон, здравствуйте, наш милый брат!» Мы и сейчас вам это скажем.
Обе женщины протягивают ему руки, он их пожимает.
Эдмон. Какое славное время мне это напоминает! Вчера, когда я защищал ваше дело…
Агата. Вернее, наше общее дело!
Эдмон. …я прежде всего подумал о моей бедной сестре!.. (Обращаясь к Зое и Агате.) А значит, и о вас, потому что в моем воспоминании вы неразлучны! И я говорил себе: «Она делила со мной все мои горести – как бы она теперь была счастлива и рада за меня! Но нет, я остался один на свете, я все потерял – у меня нет больше сестры».
Агата. Как вам не стыдно! У вас есть близкие люди, и вы сами это прекрасно знаете. Неужели вы думаете, что мы забыли нашу детскую дружбу и наши обеты?
Зоя. Сейчас только мы говорили о вас и о вашей будущности.
Эдмон. Будущность! Какая у меня будущность! Я – сирота, почти без средств…
Зоя. Средства не так необходимы, когда у человека есть талант!
Эдмон. А кто вам сказал, что он у меня есть?
Агата. Это мы вам говорим! Мы вас знаем, мы верим в вас! Я это уже доказала, другие последуют моему примеру.
Зоя. Терпение, смелость – и вы далеко пойдете.
Агата. Все будет постепенно расти – клиентура, известность, состояние.
Зоя. И круг друзей! Тогда все будут добиваться вашей дружбы.
Агата. Но вы не забудете, что мы были вашими первыми друзьями.
