Данте Алигьери - Божественная комедия. Ад
Песнь XXXIV
Содержание. Наконец поэты вступают в последний четвертый отдел девятого круга – в Джиудекку, названную так по имени Иуды Искариотского; здесь совершается казнь над величайшими грешниками – изменниками своим благодетелям и Богу. В различных положениях совершенно затертые льдом, они просвечивают как пузырьки в стекле. Виргилий указывает Данту на творение, имевшее когда-то прекрасный лик – на Люцифера, который в сумраке воздуха представляется поэту вдали как мельница, движущая крыльями. Сильный ветер заставляет Данта укрыться за Виргилием. Меж тем гигантский образ Люцифера становится явственнее: он до полугруди восстает над ледяной пещерой; на голове его три лица: красное, черное и бледно-желтое, и под каждым лицом по паре крыл бесперых как у нетопыря: из-под них дуют три ветра и замораживают Коцит. В каждой пасти у него по грешнику: в красной Иуда, в черной Брут, в бледно-желтой Кассий. – Наступает ночь, и поэты, обозрев преисподнюю, готовятся к выходу из ада. Данте обхватывает руками шею Виргилия и в ту минуту, когда распахнулись крылья Люцифера, Виргилий хватается за шерсть его тела: таким образом, он спускается сверху вниз до бедр чудовища. Достигнув этой точки, соответствующей центру земли и вселенной, Виргилий опрокидывается головою туда, где были его ноги, и отсюда как от центра тяжести начинает восходить снизу вверх к другому полушарию, хватаясь за клочья шерсти чудовища и идя по ним как по лестнице. Выйдя сквозь отверстие скал в цилиндрический узкий ход, ведущий на южное полушарие, Виргилий сажает ученика на уступ скалы; Данте поднимает очи и с изумлением видит ноги Люцифера, поднятые к верху. Виргилий объясняет ему это явление, а вместе с тем излагает космологию земного шара, замечая, что солнце уже взошло. Потом начинают они свое восхождение к южному полушарию по направлению потока, бегущего по цилиндрическому подземному ходу спирально в ад и оглушающего этот ход своим ропотом. Наконец, Данте видит сквозь круглое отверстие бездны прекрасные светила, украшающие небо, и пред рассветом выходит к подножию горы Чистилища и созерцает звезды.
1. «Vexilla regis prodeunt inferni[768]
На встречу к нам!» сказал учитель мой;
«Направь же взор к сему сквозь мрак вечерний.»
4. Как в час, когда ваш мир задернут мглой,
Являются в дали туманной взору
Размахи крыльев мельницы большой:[769][770]
7. Такое зданье я узрел в ту пору.
Тогда я стал, от ветра, за вождем,
За тем, что в нем имел одну опору,
10. Страшусь сказать: я был уж там, где льдом
Со всех сторон затерты духи злые,
Как пузырьки мелькая под стеклом.
13. Лежат одни, приподняты другие;[771]
Кто вниз ногами, кто главой поник;
Кто, согнуть в лук, прижать ногами к вые.
16. Как скоро вождь в те области проник,
Где он желал мне указать творенье,
Имевшее когда-то дивный лик,[772] —
19. Стать пред собой он дал мне повеленье,
Сказав: «Бог Дис и вот страна, где вновь
Вооружись отвагой на мгновенье.»
22. Как я немел, как леденела кровь,
Тебе, читатель, я сказать не в силах:
То выразить ни чьих не станет слов.
25. Не умер я, но жизнь застыла в жилах:
Вообрази ж, чем в ужасе я стал,
И жизнь, и смерть, утратив в сих могилах.
28. Владыка царства вечных слез возстал
До полугруди над льдяной пещерой,
И пред гигантом я не так был мал,
31. Как мал гигант пред дланью Люцифера:
Представь же сам, каков был рост его,
Коль члены в нем столь страшного размера.[773]
34. И если он, восстав на своего
Творца, тем гнусен стал, как был прекрасен,[774]
То он отец конечно зла всего.
37. О, дивный вид! как был мне Дис ужасен,
Когда узрел я три лица на нем:
Один передний – был как пламя красен;
40. Другие ж два сливались с тем лицом
В средине плеч и, сросшись у вершины,
Вздымались гребнем над его челом.
43. Был бледно-желт лик правой половины;
Но тот, что слева, цвет имел людей,[775]
Живущих там, где Нил падет в долины.[776]
46. Шесть грозных крыл, приличных птице сей,
Под каждым ликом по два выходили:
Таких ветрил не зрел я средь морей!
49. Бесперые, на крылья походили
Нетопыря: так ими он махал,
Что из-под них три ветра бурей выли,
52. Коцит же весь от стужи замерзал.
Шестью очами плакал он и током
Кровавых слез три груди орошал
55. Как мялами, он в каждом рте глубоком[777]
Дробил в зубах по грешнику, зараз
Казня троих в мучении жестоком.
58. Но мощь зубов переднему сто раз
Сноснее лап, которыми по коже
Сняты его он проводил под час.
61. И вождь сказал: «Вон тот, казнимый строже,
С главой внутри, с ногами ими зубов, —
Искариот на раскаленном ложе!
61. Из двух других висящих вниз духов —
Вот Брут торчит главой из пасти темной:
Смотря, как там крутится он, без слов![778]
67. А тот плечистый – Кассий вероломный. —
Но сходит ночь: уже пора нам в путь;[779]
Все видели мы в бездне сей огромной.» —
70. Он мне велел припасть к нему на грудь
И, выждав миг, чтоб распахнулись крылья,
К косматым ребрам поспешил прильнуть.
73. И в след за тем, усугубив усилья
По клочьям шерсти и коре льдяной,
Как с лестницы, спускалась тень Виргилья.
76. Когда же мы достигли точки, той,
Где толща чресл вращает бедр громаду,[780] —
Вождь опрокинулся туда главой,
79. Где он стоял ногами, и по гаду,
За шерсть цепляясь, стал всходить в жерло:[781]
Я думал, вновь он возвращался к аду.
82. «Держись, мой сын!» сказал он, тяжело
Переводя свой дух от утомленья!
«Вот путь, которым мы покинем зло.»
85. Тут в щель скалы пролез он, на каменья
Меня ссадил у бездны и в виду
Стал предо мною полон благоволенья.
88. Я поднял взор и думал, что найду,
Как прежде, Диса; но увидел ноги,
Стопами вверх поднятые во льду.
91. Как изумился я тогда в тревоге,
Пусть судит чернь, которая не зрит,
Какую грань я миновал в дороге.[782]
94. «Встань на ноги,» заговорил пиит:
«Наш дальний путь тяжел и дня светило
Уж третий час как на небе горит.[783]»
97. Не во дворце идти нам должно было,
Но под землей в естественной тюрьме,
Где рыхло дно, где солнце не светило.
100. «Пока в сей бездне мы идем во тьме,»
Сказал я, встав: «премудрыми речами
Свет истины разлей в моем уме.
103. Скажи, где лед? как погружен ногами
Вверх Люцифер? как к утру царь планет
В столь краткий срок достиг уже над нами?[784]»
106. «Ты думаешь,» учитель мне в ответ:
«Что ты еще за центром, где вцепился
Я в шерсть червя, что точить целый свет,[785]
109. Ты был за ним, пока я вниз стремился;
Когда ж всходил я, центр ты миновал,
Куда весь груз отсюду устремился.
112. И ты теперь под эмисферой стал,
Напротив той, что облеклась когда-то
Великой сушей, где на выси скал[786]
115. Был распят Тот, кто жил и умер свято.[787]
Ты здесь стоишь на сфере небольшой, —
Другом лиц Джудекки, льдом объятой.[788]
118. В стране сей день, как скоро ночь на той;
А тот, чья шерсть нам лестницей служила,
Как я сперва, повергнут вниз главой.
121. Сюда он пал пред громом Михаила,
И та земля, что прежде здесь была,
От ужаса свой лик под морем скрыла
124. И к эмисфере нашей отошла;
А часть земли из бездны сокровенной
Над ним в испуге гору вознесла.[789]»
127. Есть ход в земле, настолько удаленный
От Вельзевула, сколько ад глубок.[790]
Незримый, в нем журчит во мгле сгущенной
130. Сквозь щель скалы бегущий ручеек:[791]
Прорыв скалу извивистой волною,
Он в бездну мчит по склону бурный ток.
133. Мой вождь и я сей тайною тропою
Спешили свой выйти, в Божий свет,
И, не предавшись ни на миг покою,
136. Взбирались вверх, он первый, я во след,
Пока узрел я в круглый выход бездны
Лазурь небес и дивный блеск планет
139. И вышли мы, да узрим своды звездны.[792]
19 Марта 1844.
Москва.
Примечания
1
По словам монаха Гилария, Данте начал писать свою поэму по латыне. Первые три стиха были следующие:
Ultima regna canam, fluido contermina mundo,
Spiritibus quae lata patent, quae praemia solvuut
Pro meritis cuicunque suis (data lege tonantis). —
«In dimidio dierum meorum vadam adportas infori.» Vulgat. Biblia.
В средине н. ж. дороги, т. е. на 35 году жизни, – возраст, который Данте в своем Convito называет вершиною человеческой жизни. По общему мнению, Данте родился в 1265: стало быть, 35 лет ему было в 1300 г.; но, сверх того, из XXI песни Ада видно, что Данте предполагает начало своего странствия в 1300, во время юбилея, объявленного папою Бонифацием VIII, на страстной неделе в великую пятницу, – в год, когда ему сравнялось 35 лет, хотя его поэма написана гораздо позже; потому все происшествия, случившиеся позже этого года, приводятся как предсказания.
