Джеймс Коззенс - Почетный караул
Но разговор как-то сразу пошел вкривь и вкось.
Полковник Росс знал об этой истории лишь в пересказе — довольно путаном — самого Моубри, сейчас уже трудно было сказать, что там было правдой, а что — лишь домыслами и превратно истолкованными фактами. Моубри не удосужился справиться ни о положении своего посетителя в местной иерархии, ни о его репутации; он почему-то сразу, еще не видя его, решил, что перед ним мошенник. «Этот Маккормак, — объяснил он Россу, — сам признался, что владеет львиной долей акций в Оканарской транспортной компании и, хотя контракты составлены на имя некоего Уотерса, можно не сомневаться, что Уотерс — лишь подставное лицо». Предполагалось, что армия выделит машины для новой автобусной линии. После этого Уотерс сдаст эти автобусы в аренду Транспортной компании (то есть самому Маккормаку). При этом оговаривалась очень высокая арендная плата, так что Уотерс получал солидные барыши фактически ни за что — он ведь просто передавал государственную собственность третьему лицу. Моубри сразу понял, что Маккормак с Уотерсом заключили левую сделку и теперь хотят обвести его вокруг пальца; ну да не на того напали, его не проведешь. «Я сразу понял, что тут дело нечисто, — с искренним негодованием закончил свой рассказ полковник. — Вернул договор и дал ему пять минут, чтобы убраться с территории гарнизона, если он, конечно, не хочет, чтобы его выставила военная полиция».
Всякий, кто хорошо знал полковника Моубри, мог без труда представить себе истинную картину этой встречи и как-то увязать вопиющее неправдоподобие его версии с несомненной порядочностью и правдолюбием полковника. Дело в том, что полковник Моубри был фантастически невежествен в коммерческих вопросах, ему и в голову не приходило навести справки о будущих партнерах, убедиться, что они располагают достаточными финансовыми средствами и в состоянии выполнить условия контракта. Он понятия не имел — и не желал знать, — с кем собирается вести дело. Ему было совершенно наплевать, что Маккормак — один из самых уважаемых, богатых и влиятельных граждан Оканары, а тот, кого он пренебрежительно называл «некий Уотерс», в прошлом долгое время был членом законодательного органа и президентом комитета демократической партии штата, то есть, иными словами, был в политическом отношении одним из самых могущественных людей во Флориде. Те, кто думает, что все эти регалии могут произвести на полковника впечатление и повлиять на исход сделки, глубоко ошибаются.
А Маккормак наверняка не сомневался в том, что полковник Моубри знал или, во всяком случае, позаботился навести справки о его общественном и финансовом положении. Социальный статус самого полковника не вызывал сомнения — мундир и высокое воинское звание говорили сами за себя. И форма, и звание, видимо, произвели впечатление на Маккормака, и он держался несколько скованно. Быть может, дело было в подсознательном чувстве вины: он считал, что по возрасту не годен для военной службы, а вот человек примерно его лет честно исполняет свой долг перед страной. Кроме того, Маккормаку приходилось вести переговоры в непривычной обстановке — хотя он и до войны подозревал, что в Америке существуют вооруженные силы, но никогда прежде с военными не сталкивался и не имел с ними никаких дел.
Так или иначе, но Маккормак вдруг разоткровенничался, чего за ним прежде не водилось. Войдя в кабинет, он увидел уже немолодого офицера с живыми умными глазами, сдержанного и немногословного, требовательного и деловитого, ибо именно за таким фасадом полковник Моубри умело скрывал свою неспособность к какой бы то ни было практической деятельности. Должно быть, Маккормак стал подробно объяснять суть сделки, в чем, собственно, не было никакой необходимости — ведь договор говорил сам за себя; но, к сожалению, для Моубри все это была китайская грамота. Но не мог же он признаться, что ничего не понял; и дело тут было вовсе не в личном самолюбии: сейчас он представлял в своем лице всю армию и не хотел уронить перед штатским престиж Вооруженных сил Соединенных Штатов. Разумеется, ему не следовало подписывать договор, смысла которого он не понимал, но он вполне мог бы отложить окончательное решение на вечер и после ухода Маккормака связаться с военно-юридическим отделом и выяснить, законна эта сделка или нет.
Полковник Росс ни секунды не сомневался, что она законна. Маккормак, крупный коммерсант, в состоянии посоветоваться с грамотными юристами и получить все, что ему нужно, в полном соответствии со всеми существующими федеральными законами и законодательными актами штата Флорида. Маккормаку следовало бы прямо объяснить Моубри, для чего он затеял эту сделку. Он вовсе не собирался надуть военное министерство. Он никогда бы не унизился до мошенничества. Другое дело, что он надеялся облапошить налогового инспектора — сделать так, чтобы Транспортная компания потеряла значительную сумму, и тем самым избавиться от облагаемой налогом прибыли. Кто, кроме такого дуралея, как Моубри, не отличил бы обычного здравого смысла от откровенного мошенничества? Маккормак, скорее всего, никак не ожидал взрыва благородного негодования, последовавшего в ответ на его предложение. Он, вероятно, выложил начистоту все, или почти все, и — сама любезность и чистосердечие — сказал что-нибудь вроде: «Понимаете, полковник, хотя сама сделка нам и в убыток, вкладчики ничего не потеряют. Эта сумма так или иначе ушла бы на налоги…»
После этого заявления ему было дано всего пять минут, чтобы покинуть территорию гарнизона, иначе, объяснил Моубри, его выставит за ворота военная полиция.
Поначалу казалось, что Маккормак молча проглотил обиду. Он, конечно, мог пожаловаться в Вашингтон, но, видимо, решил, что ничего от этого не выиграет. Теперь уже всем стало ясно: при всей своей недалекости, при всем своем невежестве полковник Моубри вывел плуга на чистую воду, а все потому, что твердо знал, как во всех случаях должен поступать честный человек. Итак, все вроде бы обошлось как нельзя лучше. Но, как и следовало ожидать, Маккормак, «разоблаченный плут», так же как и Уотерс, оказался близким другом и постоянным партнером по покеру Арта Буллена. Более того, он оказался его тестем. И, начиная со следующего номера, оканарская «Морнинг сан» стала регулярно печатать саркастические комментарии о жизни соседей-военных — впрочем, выдержанные скорее в печальных, чем в гневных тонах.
А поводов для сарказма хватало. Когда две большие, непохожие и независимые друг от друга группы людей не просто живут бок о бок, а активно соприкасаются и взаимодействуют, всегда возникают трения. Поэтому полковник Росс взял себе за правило каждое утро первым делом просматривать газету, чтобы узнать, какие новые последствия этих трений попали в поле зрения мистера Буллена за последние сутки.
Впрочем, и Буллена можно понять. Вся эта история с несостоявшейся автобусной линией, даже если судить со слов полковника Моубри, не говоря уже о версии, изложенной Буллену Маккормаком, не могла не вызвать возмущения и утвердить оканарцев в мысли, что пришло время дать отпор этим безмозглым и наглым солдафонам. И все же полковник Росс считал, что публикациям надо положить конец: Буллен порой обнаруживал излишнюю осведомленность в делах, которые не то чтобы содержали какую-то военную тайну, но, во всяком случае, его не касались, и это наводило на мысль, что где-то в штабе АБДИПа происходит утечка информации.
Отыскав в газете колонку сегодняшних новостей, полковник увидел, что Буллен опять прошелся на их счет, причем на этот раз постарался от души. И хотя само по себе это никак не могло обрадовать полковника Росса, он все же обрадовался: благодаря старой судейской привычке сопоставлять и анализировать факты уже во время чтения, он понял, что, кажется, на этот раз ему представился случай, которого он так долго ждал.
Вот оно, доказательство явной утечки информации. Кто-то из сотрудников, читавший составленный полковником Моубри меморандум о предполагавшемся чествовании генерала, рассказал о нем Буллену. А документ этот оказался помеченным грифом «секретно». Именно «оказался». Дело в том, что полковник Моубри скрепил меморандум этим штампом вовсе не потому, что содержащиеся в нем факты затрагивали вопросы национальной безопасности Соединенных Штатов, изложенные в постановлении номер пятьдесят о шпионской деятельности свода законов США с учетом соответствующих поправок; просто ему не хотелось, чтобы о его сюрпризе растрезвонили раньше времени.
Полковник Росс чуть заметно улыбнулся. Он прекрасно знал, как это можно обыграть: речь идет о передвижении войск! Сведения о действиях воинских подразделений! Документ совершенно обоснованно отнесен к разряду секретных. «Передача, а равно и разглашение тем или иным образом содержания документа лицам, не имеющим допуска к секретной работе, запрещено законом». Полковник Росс еще раз внимательно перечитал заметку.
