Лион Фейхтвангер - Испанская баллада (Еврейка из Толедо)
А пока донья Леонор придумывала всякие дела, чтобы время ожидания не тянулось для короля так томительно долго.
Вот хотя бы рыцарский орден Калатравы. Это отборное кастильское войско подчинялось королю только во время войны; в мирное время великий магистр пользовался полной независимостью. Священная война давала дону Альфонсо хорошее основание настаивать на изменении такого порядка. Донья Леонор предложила королю поехать в Калатраву, пожертвовать Ордену деньги на постройку стен и на вооружение рыцарей и договориться о пересмотре правил и дисциплины Ордена с его великим магистром доном Нуньо Пересом, человеком монашеского образа жизни, однако весьма сведущим в военном деле.
Затем были пленники, во время битвы за святой город попавшие в неволю к султану Саладину. Папа призывал и увещевал весь христианский мир выкупить их. Но священная война поглощала огромные суммы, христианские властители медлили, обещали, а время уходило. Султан назначил выкуп в десять золотых крон за мужчину, в пять за женщину, в одну крону за ребенка - выкуп был высокий, но не чрезмерный. Донья Леонор посоветовала мужу выкупить как можно больше пленников. Таким образом он докажет всему свету, что не отстает от других в святом рвении.
Такие планы пришлись по душе дону Альфонсо. Но для их осуществления нужны были деньги.
Он призвал в Бургос Иегуду.
А дон Иегуда меж тем сидел в Толедо, в своем прекрасном кастильо Ибн Эзра. И в то время, как весь свет воевал, его Сфарад наслаждался мирной жизнью, и торговля страны и его собственные дела процветали.
Но новая тяжелая дума запала ему в сердце, дума о кастильских, и в частности о толедских, евреях.
Согласно весьма недвусмысленному папскому эдикту, все те, кто не принимал участия в походе, должны были вносить саладинову десятину, - следовательно, и евреи. Архиепископ дон Мартин воспользовался этим указом и потребовал, чтобы альхама выплатила ему эту подать.
Дон Эфраим принес Иегуде послание архиепископа. Оно было написано резко, в угрожающем тоне. Иегуда прочел; он уже давно ждал этого требования со стороны дона Мартина.
- Альхама обнищает, если, кроме других налогов, должна будет выплачивать еще и саладинову десятину, - тоненьким голоском сказал дон Эфраим.
- Если вы хотите увильнуть от этой повинности, на мою помощь не рассчитывайте, - без обиняков заявил Иегуда.
На лице старейшины появилось злое, возмущенное выражение. "Иегуде наплевать на то, сколько мы платим, - с горечью подумал он. - Он загребает проценты, ростовщик! А мы хоть погибай".
Дон Иегуда угадал мысли гостя.
- Не скули из-за денег, господин мой и учитель Эфраим, - одернул он его. Вы достаточно заработали на нейтралитете Кастилии. Я уже давно должен был бы потребовать с вас саладинову десятину. Здесь дело не в деньгах. Здесь дело гораздо более серьезное.
Чудовищная сумма, которую должна была выплатить альхама, вытеснила из головы старейшины Эфраима все другие заботы; теперь, когда Иегуда так резко вернул его к действительности, он уже не мог закрывать глаза на гораздо более лихую напасть. Саладинову десятину платили церкви, не королю. Уже когда шла речь о том, чтобы повысить налоги, взимаемые с христиан, архиепископ предъявил свои права на эти взносы, и казна вынуждена была пойти на уступки. Когда дело коснется евреев, дон Мартин будет еще решительней настаивать на этой привилегии; а если он добьется своего, независимости альхамы конец.
Дон Иегуда в откровенных и резких словах объяснил это дону Эфраиму.
- Ты не хуже меня знаешь, что поставлено на карту, - сказал он. - Нельзя, чтобы между нами и королем было втиснуто еще одно звено. Мы должны остаться независимыми, как написано в древних книгах. Мы должны сохранить самоуправление и свою юрисдикцию, как и гранды. Король должен получить право взимать саладинову десятину, я должен получить это право, - не дон Мартин. К этому я приложу все старания, но только к этому. И если мне это удастся и если вы откупитесь только деньгами, славьте господа бога!
Дон Эфраим, на которого так напал Иегуда, в душе чувствовал, что тот прав. Мало того, его поразило, как быстро и верно Иегуда понял, в чем тут дело. Но он не хотел показать свое невольное восхищение. Слишком сильно печалился он о деньгах. Ему было не по себе, он зяб и, почесывая ногтями одной руки ладонь другой, продолжал дуться.
- Твой родич дон Хосе добился, чтобы сарагосские евреи платили только половину десятины.
- Возможно, что мой родич оборотистей меня, - сухо возразил Иегуда. - Во всяком случае, у него нет такого противника, как архиепископ дон Мартин. - Он разгорячился. - Неужели ты все еще слеп? Я буду рад, если на этот раз архиепископ не наденет на нас ярма. За это я охотно заплачу полную десятину королю, и десятина эта будет тучная, дон Эфраим, уж будь спокоен. Самоуправление альхамы стоит того.
Он сказал это с неожиданным волнением, он даже путался и заикался.
- Я знаю, что ты наш друг, - поспешил ответить дон Эфраим. - Но ты суровый друг.
На почтительный отказ дона Эфраима архиепископ не разразился вторым посланием. Вместо того он отправился в Бургос; несомненно, он хотел вырвать у короля полномочия для действий против евреев.
Иегуда боялся, что он добьется своего. Альфонсо и Леонор благочестивы, нейтралитет Кастилии камнем лежит у них на совести. Дон Мартин наверняка сошлется на не допускающий толкований папский эдикт и будет увещевать их не умножать своих грехов. Иегуда думал сам поехать в Бургос. Но мысль старого Мусы, что как раз "хлопотливостью" можно все погубить, удержала его.
Когда король призвал его в Бургос, он воспринял это как знамение неба.
Архиепископ действительно наседал на короля. Он ссылался на целый ряд указов священного престола и на писания высших церковных авторитетов. Разве не ответили евреи Пилату: "Кровь его на нас и на детях наших", - и разве тем самым они не осудили себя? Господь бог тогда же осудил их на вечное рабство, и обязанность христианских монархов - не давать проклятому богом народу подымать выю.
- А ты, дон Альфонсо, - взывал он к королю, - в течение всего своего царствования мирволил и потакал евреям, и в наше тяжелое время, когда гроб Господень снова в руках обрезанного антихриста и папский эдикт обязывает всех безоговорочно, а значит, и иудеев, вносить саладинову десятину, ты колеблешься и не выполняешь его и потворствуешь неверным, что очень обидно твоим истинно верующим подданным.
Король не мог устоять против увещеваний архиепископа.
- Хорошо, дон Мартин. Мои евреи тоже внесут саладинову десятину.
Дон Мартин возликовал:
- Сейчас же назначу налог!
Этого Альфонсо не хотел. Папа мог требовать, чтобы он, король, взыскал десятину и употребил её на военные нужды; но взыскивать налоги и решать, на что именно их пустить, - его королевское право. Спор это был давний, он снова ожил еще при первом назначении саладиновой десятины, и хотя Альфонсо и очень ценил архиепископа, верного друга и истого рыцаря, все же он не желал уступать.
- Прости, дон Мартин, - сказал он, - это не твоего ведения дело. - И когда архиепископ возмутился, он успокоил его: - Ты не жаждешь денег, и я не жажду. Мы христианские рыцари. Мы захватываем добычу у недруга, но мы не спорим с другом из-за денежных дел. Пусть и на этот раз скажут свое слово юристы и репозитарии.
- Так это означает, что ты предоставляешь твоему еврею решать, как применить эдикт святого отца? - подозрительно и задорно спросил дон Мартин.
- Очень удачно, что дон Иегуда сейчас как раз едет сюда, - ответил Альфонсо. - Я, конечно, посоветуюсь и с ним.
Тут уж архиепископ не выдержал.
- Кого ты хочешь спрашивать - дважды неверного? Посланца дьявола? Ты думаешь, он даст тебе добрый совет во вред своему другу эмиру Севильскому? Кто поручится, что он уже сейчас не строит вместе с ним козней. Еще фараон сказал: "Если разразится война, евреи примкнут к нашим врагам".
Дон Альфонсо старался сохранять спокойствие.
- Этот мой эскривано сослужил мне большую службу, - сказал он. - Большую, чем все те, что были до него. В хозяйстве моего королевства теперь увеличился порядок и уменьшился гнет. Ты несправедлив к нему, дон Мартин.
Теплые слова, в которых король защищал еврея, испугали архиепископа.
- Вот и видно, что святой отец был прав, когда предостерегал христианских монархов от евреев-советчиков, - сказал он, не столько возмущенный, сколько озабоченный. Он процитировал послание папы: - "Берегитесь, князи христианские. Не приближайте милостиво к себе иудеев, они отблагодарят вас по пословице: mus in pera, serpens in gremio et ignis in sinu - как мышь в мешке, как змея за пазухой, как огниво в рукаве". - И огорченно закончил: - Ты слишком приблизил к себе этого человека, дон Альфонсо, он вполз к тебе в сердце.
Короля тронула печаль друга.
- Не думай, - сказал он, - я не хочу удержать то, что по справедливости причитается церкви. Взвешу твои и его доводы, и только если его доводы окажутся очень вескими, очень убедительными, очень бескорыстными, я послушаюсь его.
