Уильям Теккерей - В благородном семействе
- Ну что вы! - сказала Бекки; но ничего не добавила, только положила деньги в карман и снова взялась за работу.
Три джентльмена со второго этажа, болтая, вышли на лестницу.
- Бог ты мой, - куда это вы! - закричала Бекки. - В такую рань! Еще и вода у меня не закипела.
- Мы вернемся к завтраку, милаша, - сказал один, маленький джентльмен на высоких каблуках. - П'ошу вас, не забудьте приготовить содовую. - И он вышел, играя тростью. Следом за ним - его приятель с ларцем под мышкой. Брэндон всех позади.
Он тоже, сделав несколько шагов, воротился.
- Бекки, - сказал он торжественно, - если через полчаса меня не будет, передайте это мисс Ганн.
Бекки встревожилась; и, повертев в руках оба письма, осмотрев каждое с той и с другой стороны и строго поглядев на печати, она по дурости своей решила, что не станет она ждать полчаса, а отнесет их барышне сейчас же. Она поднялась наверх и застала Каролину за шнуровкой корсета.
А следствием такого поведения Бекки было то, что маленькая Каролина, бросила шнуровать свой корсет (преславная была в нем фигурка у девушки; но сейчас речь не об этом), взяла письма, посмотрела сперва на одно - которое сразу же отложила; на другое - которое жадно вскрыла, и, прочтя две-три строки, громко вскрикнула и упала без чувств.
* * *
К подворью Райта мчи нас, муза, днесь, спеши поведать, что вершится здесь. Утром, чуть свет, мадемуазель Огюстина заявилась в комнату мисс Рант и с ликованием сообщила этой леди об ожидающем их событии.
- Figurez-vous, mademoiselle, que notre homme va se battre - ах, вот будет drole {Представьте себе, барышня, наш-то кавалер собирается драться на дуэли... забавно (франц.).} увидеть его со шпагой в руке!
- Не приставайте вы ко мне, Огюстина, со всякими гнусными дрязгами между слугами; этот противный курьер вечно пьян и заводит ссоры.
- Mon Diou, qu'elle est bete! {Бог ты мой, какая дура (франц.).} воскликнула Огюстина, - Но я же вам не о курьере толкую; я о нем, о... l'objet, le peintre dont niadame s'est amourachee, Monsieur {О ее предмете, художнике, в которого барыня влюблена, о господине... (франц.).} Фийш.
- О мистере Фитче! - закричала Рант, вскочив с кровати. - Мистер Фитч дерется на дуэли! Огюстина, живо - мои чулки, капот... Скажи, где, как, когда?
Огюстина рассказала ей наконец, что дуэль состоится сегодня же, в девять утра, за ветряной мельницей и что джентльмен, с которым Фитч дерется, накануне вечером обедал в их отеле в обществе de ce petit milord {Этого маленького милорда (франц.).}, который будет его секундантом.
С быстротой молнии Райт кинулась в спальню своей покровительницы. Та спала крепким сном; и вообразите сами, каковы были ее чувства, когда она пробудилась и услышала эту страшную весть.
Так безмерна сила любви, что хотя миссис Каррикфергус долгие годы никогда не поднималась с постели раньше полудня; хотя во время ее сумасшедшей погони за художником ей перед отъездом в путь неизменно подавали в постель чашку чая и котлету (равно как и дозу подкрепляющего), - сейчас она мигом вскочила, забыв и сон, и баранью отбивную, и все другое, - и принялась за туалет с такой поспешностью, что сравнение тут возможно разве что с Арлекином, переодевающимся в пантомиме. У нее сделался бы нервный припадок, но только она знала, что на него нет времени; право же, не протекло над ее головой я двадцати минут, как она уже надела свою пелерину и шляпу и со всею челядью да еще прихватив по дороге двух-трех гостиничных лакеев полным ходом устремилась к полю действия. Никогда за двадцать лет до того дня, ни с того дня по нынешний не случалось Марианне Каррикфергус ходить так быстро.
* * *
- Вот тебе и раз! - закричал лорд виконт Синкбарз, когда они прибыли на поле боя за мельницей. - Здесь, черт меня подери, только один!
Так оно и было: мистер Фитч в необъятном своем плаще медленно расхаживал взад и вперед по лужайке, отбрасывая длинную тень на залитую солнцем траву. И был мистер Фитч один - о секунданте он просто не подумал. В этом он откровенно сознался, отвешивая вновь прибывшим величественный поклон.
- Но это, господа, несущественно, - сказал он, - и, надеюсь, не помешает нам честно провести поединок. - И, скинув плащ, он извлек две свои рапиры со снятыми уже наконечниками. Он подошел к Брэндону и собрался предложить ему одну из рапир, как это делается на театре. Брэндон растерянно попятился, Синкбарз был явно смущен, Тафтхант в восторге.
- Ну и ну! - сказал он. - Надеюсь, бородач крепко ему всыпет!
- Извините, сэр, - заявил мистер Брэндон, - я, как вызванная сторона, выбираю пистолеты.
Мистер Фитч с полным присутствием духа и не без изящества воткнул рапиры в траву.
- О, уазюмеется, пистолеты, - пропищал милорд; и тут же, отведя в сторону Тафтханта, стал очень весело что-то ему нашептывать; против чего Тафтхант сперва возражал, сказав: "Нет, черт бы его побрал, пусть дерется!" - "А твой диплом и приход, Тафти, мальчик мой?" - напомнил милорд; и они стали прохаживаться. Через несколько минут, в течение которых мистер Фитч оглядывал Брэндо-на с головы до пят, или со шляпы до башмаков, в точности как мистер Уиддикомб мистера Картлича, перед тем как эти два джентльмена сойдутся в сражении на арене цирка Астли (да и то сказать, что еще бедняга Фитч мог бы взять за образец рыцарственного поведения?), - итак, когда Фитч прекратил наконец этот осмотр, смысла которого Брэндон так и не понял, лорд Синкбарз подошел к художнику и слегка кивнул головой.
- Сэр, - сказал он, - поскольку вы явились, не позаботившись о секунданте, я, с вашего соизволения, послужу за такового. Меня зовут Синкбарзом: лорд Синкбарз! И хотя я пришел сюда, чтобы быть секундантом моего друга, эту обязанность берет на себя мистер Тафтхант; и так как мне кажется, что в этом злополучном деле другой исход невозможен, мы сразу и начнем.
Удивительно, как только лорд Синкбарз сумел произнести такую поистине джентльменскую речь! Услышав, что его секундантом будет лорд, Фитч положил руку на грудь, поклялся, что он-де это принимает как величайшую честь, и повернулся спиной, чтобы пройти па свое место, когда милорд, изящно уткнув язык в щеку и приставив большой палец к носу, пошевелил остальными пальцами в воздухе и сказал Брэндону:
- Только для виду.
Мистер Брэндон улыбнулся и тяжело перевел дух. Сказать по правде, лорд снял с его души большую тяжесть, и он был рад-радешенек от нее освободиться: в хладнокровии этого сумасброда художника было нечто такое, что вовсе не нравилось нашему светскому господину.
- Мистер Тафтхант, - очень громко сказал лорд Синкбарз, - принимая во внимание, что случай весьма серьезный - угроза, знаете, отколотить, обвинение с обеих сторон во лжи, и еще дама замешана, - я предлагаю установить барьер.
- А что это такое? - спросил Фитч.
- Самая простая вещь на свете; и к тому же, - шепнул Синкбарз, - самая для вас благоприятная. Сейчас вам объясню: мы вас разводим на двадцать шагов, а посередине лежит шляпа. Вы идете вперед и стреляете, когда захотели. Как выстрелили, должны остановиться; и каждый вправе дойти до шляпы. Самое честное дело.
- Отлично, - сказал Фитч; и с бесконечными предосторожностями пистолеты зарядили.
- Знаете что, - шептал Синкбарз на ухо Фитчу, - когда бы я не избрал этот способ, вам бы конец. Если только он выстрелит, он убьет вас наповал. Не давайте ему начать, пристрелите его первый!
- Постараюсь, - сказал Фитч, немного побледнев, и поблагодарил своего благородного друга за совет. Шляпу положили, и противники стали на свои места.
- Готовы оба?
- Готовы, - сказал Брзндон.
- Начнете сходиться, когда я брошу платок. - И вот платок падает. Лорд Синкбарз кричит: - Начинай!
Противники двинулись друг на друга, наводя пистолеты. Сделав шесть шагов, Фитч остановился, выстрелил и... промахнулся. Он крепко стиснул пистолет в руке, так как едва его не выронил; и стоял, кусая губы и глядя на Брэн-дона, который, злобно усмехаясь, дошел до шляпы.
- Согласен ты, негодяй, взять назад то, что сказал вчера? - говорит Брэндон.
- Не могу.
- Согласен просить пощады?
- Нет.
- Тогда я даю тебе одну минуту, и молись богу, потому что сейчас ты умрешь.
Фитч выпустил из руки пистолет, на минуту закрыл глаза, выкатил грудь, сжал кулаки и промолвил:
- Я готов.
Брэндон выстрелил - и, странное дело, Андреа Фитч, глотая воздух и отшатнувшись назад, увидел - или это ему померещилось? - что пистолет Брэндона взлетел на воздух и на лету разрядился; и услышал, как сей джентльмен длинно и громогласно выругался. Когда же он опомнился, у ног Брэндона лежала толстая палка; сам мистер Брэндон, всех кляня, скакал по лугу и махал зашибленной в локте рукой, а к месту поединка спешил целый синклит. Первым примчался величественный немец курьер и, набросившись на Брэндона, закричал ему в ухо:
- Schelm! Spitzbube! Мерсавец, трус! Эсли б я не кинуль палька и не ломаль его тшортов рука, он упиль бы этот педни молодой тшеловек.
Слова немца заключали в себе два неверных утверждения: во-первых, Брэндон не убил бы Фитча; а во-вторых, его рука не была сломана - он только получил удар по чувствительному месту, именуемому у анатомов мыщелком локтевой кости: жестокий удар, от которого пистолет, вылетев из руки, закрутился в воздухе, а джентльмен взвыл от боли. Двое лакеев тоже вцепились в убийцу; какой-то булочник, который свернул за толпой, прервав свой обход, ночной сторож, несколько мальчишек визжали вокруг него и вопили: "Поли-ици-ия!"
