Микаел Рамадан - Тень Саддама Хусейна
Несмотря на непоколебимое повиновение Саддаму, Тарик обладал огромной силой характера. Когда мы расселись, он склонился ко мне и прошептал на ухо:
- Они попытаются запугать нас, но не обращай на это внимания. Они должны быть настроены враждебно ко всем остальным. Если они спросят о чем-то, на что ты не сможешь дать ответ, немного посомневайся и попроси меня ответить. Саддам часто так делает. Если они станут угрожать, постарайся выглядеть равнодушным.
Именно эти слова Тарика окончательно успокоили меня. Хотя я уже хорошо напрактиковался в роли Саддама, я никогда не сопровождал его на переговоры такого типа и просматривал слишком мало видеозаписей таких встреч, чтобы мог запомнить и изучить их. Совет Тарика пришелся кстати. Его не всегда воспринимали всерьез наиболее амбициозные министры Саддама, но он был умным человеком и умел выживать. Последнее обстоятельство было неотъемлемым качеством министра в правительстве Саддама Хусейна! Я кивнул Тарику в знак того, что понял его, в ответ он по-отечески улыбнулся мне.
Наш разговор продолжался более часа, и ничего неблагоприятного не произошло. Я был в состоянии обсуждать большинство вопросов, выдвинутых на рассмотрение Мохамедом, и в основном успокоить его. Когда Тарику нужно было вмешаться, он делал это со своим обычным тактом и дипломатичностью.
Однако, когда мы закончили, Мохамед сделал замечание, которое застало меня врасплох, и я опасно запнулся при ответе.
- Мы так редко видимся с глазу на глаз, Саддам Хусейн, - сказал он с тонкой усмешкой, - но я чувствую, что сегодня мы достигли некоторого прогресса.
- Мне было бы приятно так думать, - ответил я, оставшись без поддержки.
- Тогда, возможно, вы бы порадовали старого курдского партизана ещё немного? Я велел приготовить комнату, где мы могли бы посидеть и выпить вместе стаканчик-другой. Во имя нашей дружбы, если так можно выразиться. Есть некоторые вещи, которые я хотел бы обсудить только наедине с вами.
Я почувствовал, как краска сбежала с моего лица. В этот момент я так нуждался в совете Турика, но не мог получить его так, чтобы не вызвать подозрения Махмуда. Мне нужно было отвечать - Отлично, Мохамед Махмуд, но я не могу уделить тебе много времени.
Тарик с несчастным видом пожал плечами. Было очевидно, что он находится в заметном затрудении из-за быстрого и неожиданного развития событий. Мустафа также насторожился. У меня все же не было другого выхода, кроме как посидеть и выпить с Мохамедом и надеяться, что этим все и ограничится. Мы поднялись и вместе покинули комнату. Проведя меня по коридору, он открыл дверь, пропуская меня в большой квадратный кабинет с современной, но достаточно потрепанной мебелью.
Тот факт, что Мохамед выглядел среди всего этого окружения как дома, навел меня на мысль, что это его собственный офис. Я начинал думать, что попал в ловушку, но пока я нервно оглядывал комнату, Мохамед небрежно предложил мне занять одно из четырех низких кресел, которые располагались вокруг кофейного столика. Он предложил мне выпить, но, хотя я не очень благочестивый мусульманин, я никогда не любил алкоголь. Как-то раз, ещё будучи студентом в Кербеле, я слегка перебрал, после чего я два дня проболел и надолго лишился аппетита, в результате я зарекся испытывать на себе гнев Аллаха. Я попытался вежливо отказаться.
- Ну же, Саддам. Не рассказывай мне, что пьешь лишь время от времени, тогда как у тебя должна быть прекраснейшая коллекция вин и других спиртных напитков во всем Ираке. Уважь старого глупого человека и выпей вместе со мной.
- Тебя можно называть по-разному, Мохамед Махмуд, - сказал я сухо, но только дурак будет считать, что ты глуп.
Он открыл бар, вытащил оттуда бутылку виски и два стакана. Я не возражал, когда он наполнил их.
- Могу ли я спросить тебя, как ты это достал? - сказал я, поднимая бокал.
- В этом нет секрета, - сказал он небрежно, - через Турцию. Это лучшее шотландское виски десятилетней выдержки, которое я когда-либо пробовал. Если ты захочешь взять с собой ящик, я могу это организовать.
- Как-нибудь в другой раз, - сказал я, помня о том, что Саддам не одобрил бы, если бы я стал фамильярничать с этим человеком от его имени. Что ты хотел обсудить со мной?
Мы начали разговор, потягивая виски, и вскоре я ощутил расслабляющий эффект алкоголя. Я должен был сконцентрировать всю силу воли, чтобы не забыть, кто я такой, но я был восхищен глубиной интеллекта Мохамеда. Он превосходил всех, с кем я прежде сталкивался. Мы говорили друг с другом более двух часов, обходя темы, неудобные для меня. Наш разговор прервал неожиданный визит Хашима, который напомнил мне о "неотложных проблемах", требующих моего внимания в Багдаде. Так как под влиянием алкоголя я успокоился, то с растущей самонадеянностью прогнал его.
Только после того как Хашим заглянул ещё раз, Мохамед заговорил серьезно.
- Возможно, ты не ожидал услышать это, Саддам, но я чувствую, что знаю тебя очень хорошо. Если отодвинуть завесу непонимания, разделяющую нас, то ты найдешь, что мы во многом схожи.
- Я думаю, нет, Мохамед, - возразил я, - конечно, мы все иракцы, граждане одного государства. Но ты и я? У нас мало общего.
- Я имею в виду, что как лидеры мы должны демонстрировать нашу силу. Мой народ стонет от твоих поступков. Тебя называют самыми ужасными именами.
- Я не сомневаюсь в этом, - посмеивался я над ним.
- А я? - добавил он. - Я-то знаю, почему ты делаешь все это. Я так же, как и ты, убивал людей. Иногда я убивал своих соратников, но только в том случае, если это было необходимо.
- Разумеется. Ничего нельзя делать бесцельно.
- Точно. Но многие люди, особенно за границей, считают тебя сумасшедшим, психопатом. Они думают, что ты убиваешь и мучаешь людей ради удовольствия.
- У тебя злой язык, Мохамед. - Даже в расслабленном состоянии, я осознал опасность того, что позволяю ему говорить со мной дерзко и не одергиваю его. Кроме того, нельзя забывать, что сейчас я - Саддам, один из самых злобных диктаторов на земле.
- Но ты знаешь, что это правда! - настаивал он. - Теперь понимаю, для чего ты все это делаешь. Если бы я был на твоем месте, то делал бы то же самое. - Мохамед продолжал в том же роде ещё некоторое время, потом его тон стал более жестким. - Поэтому, хоть и не желая того, мы уважаем друг друга. Когда-нибудь один из нас, возможно, вынужден будет убить другого. Только одна вещь помешает мне убить тебя, Саддам, - это то, что ты убьешь меня первым. Я предсказываю это.
- А ведь лучшего времени, чем сейчас уже не будет. - Моя бравада подогревалась виски десятилетней выдержки.
- Сейчас этого не произойдет, - многозначительно ответил он. - Мы оба нуждаемся друг в друге. Я обещал своему народу пойти по пути примирения, который ты предлагаешь, если только этот путь не окажется среди зыбучих песков. Я тоже нужен тебе сейчас. Если меня убьют, то курдский народ восстанет против тебя. Возможно, это будет бесполезное восстание, но едва ли ты сможешь справиться с этим до тех пор, пока не разберешься с более могущественным врагом.
Я почувствовал, что мне трудно притворяться в компании этого человека. Я играл роль, которую ради моей семьи должен был поддерживать, но у меня возникло сильное искушение довериться ему. Вскоре слабость прошла.
Наконец Хашим позвал меня снова, на этот раз его поддержали Тарик и Мустафа, они настаивали, чтобы мы, как только позволит протокол, немедленно ушли. Я осторожно поднялся на ноги и, пожав руку Мохамеду, направился к двери. Я постарался сконцентрироваться и обещал ему передать наши предложения в отпечатанном виде и предоставить время для размышлений. Затем выразил надежду, что, когда мы встретимся вновь на следующей неделе, формальное соглашение может быть подписано.
- Помни, Саддам, - крикнул он мне вслед, - суди меня так, как хотел бы, чтобы судили тебя самого!
Я выразил свое согласие, покидая комнату под недоуменными взглядами Тарика и Мохамеда. Меня почти внесли в машину и еле усадили на заднее сиденье. По дороге в аэропорт я задремал и совершенно ничего не помню о полете назад, в Багдад, и только следующим утром, страдая от похмелья, я осознал, что Мохамед не сказал ничего важного. Из того, что я смог вспомнить, наиболее связным показался разговор о том, что мы могли убить друг друга. Только спустя десять лет я осознал истинную цель встречи.
Когда в январе курды прибыли в Багдад, ни по радио, ни в газетах ничего об этом не сообщили. Мохамеда в этой делегации не было. Это показывало, что он ожидал каких-либо неприятных последствий от нашей встречи и поручил делегатам хорошенько разобраться в том, что скажет Саддам. Его подозрения были весьма обоснованны.
Делегатов забрали из отеля, как и планировалось, и ожидалось, что их привезут в президентский дворец. Но они так и не появились. Курдское руководство было убеждено, что похищение целой группы людей - дело рук госбезопасности или какой-либо другой правительственной службы. Саддам твердо стоял на том, что он ничего об этом не знает, и возлагал ответственность на подпольное движение Шиа аль-Дава. В то время как стороны обменивались обвинениями, о местонахождении пропавших делегатов ничего не было слышно.
