Эжен Сю - Вечный жид
При виде прелестных девушек, траурный наряд которых делал их еще привлекательнее, бургомистр встал, явно пораженный, в изумлении и восторге. Невольным движением молодые девушки схватили Дагобера за руки и прижались к нему с двух сторон, с беспокойством поглядывая в то же время на бургомистра.
Эта картина, открывшаяся глазам судьи, не могла не тронуть его до глубины сердца; он снова почувствовал сострадание и жалость при виде молодых, невинных существ, которых ему, если можно так выразиться, представил старый солдат. Дагобер, заметив произведенное на бургомистра впечатление и желая им воспользоваться, поспешил подвести сирот поближе и промолвил растроганным голосом:
– Вот эти бедные девочки, господин бургомистр, вот они!.. Могу ли я вам представить лучший паспорт?
При этом на глаза взволнованного солдата невольно навернулись слезы.
Хотя бургомистр, вообще-то был весьма вспыльчив, а спросонья казался еще сердитее и недовольнее, чем обычно, в душе он был неглуп и довольно добр. Он понял, что человек, которому поручили таких девушек, не мог внушать никаких подозрений.
– Бедные дети! – сказал он с возрастающим сочувствием, смотря на сестер. – Такие молодые и уже сироты! Издалека вы едете?
– Из глубины Сибири, господин бургомистр. Мать их была туда сослана до их рождения… Мы в пути уже около пяти месяцев… Подумайте, как это тяжело для таких девочек!.. Ради них я прошу вашей помощи и поддержки… Для них, господин бургомистр, потому что на них сыплются несчастья… Вот и бумаги… я не мог их найти… они пропали… и бумаги, и орден, и деньги… все лежало вместе. А про орден я сказал не из хвастовства: видите, он был надет на меня самим императором… Значит, не плохой же я человек после этого… хоть у меня и все пропало… да!.. Нет ни денег, ни бумаг, вот почему я просил, чтобы мне уплатили за…
– Но как и где потеряли вы все это?
– Не знаю, господин бургомистр, я знаю только одно: что третьего дня я вынул оттуда немного денег, все было на месте. Вчера я не развязывал ремней от сумки… мне денег хватило… а потом…
– Где же лежала сумка?
– В комнате у девочек… но сегодня ночью…
Рассказ Дагобера был прерван появлением Предсказателя.
Спрятавшись у лестницы, он слышал весь разговор и, опасаясь, как бы бургомистр не смягчился и не помешал исполнению его плана, он счел нужным вмешаться.
14. РЕШЕНИЕ
Левая рука Морока лежала на перевязи. Медленно поднявшись по лестнице, он почтительно поклонился бургомистру.
При виде свирепой физиономии укротителя Роза и Бланш невольно отступили назад и крепче прижались к солдату.
Дагобер нахмурился. В нем снова закипел гнев на Морока, которого он считал причиной всех своих бедствий (хотя и не знал, что бумаги украдены Голиафом по его приказанию).
– Что вам надо, Морок? – спросил бургомистр полусердито и вместе с тем не без приветливости. – Я ведь сказал трактирщику, что желаю остаться один.
– Я пришел оказать вам услугу, господин бургомистр.
– Услугу?
– Большую услугу. Иначе я, конечно, не осмелился бы вас побеспокоить. Меня одолело сомнение.
– Сомнение?
– Да. Я раскаялся, что не сообщил вам нечто по поводу этого человека. Меня удержало ложное чувство сострадания.
– Но что же имеете вы мне сообщить?
Морок подошел к судье поближе и начал нашептывать ему что-то на ухо.
Сначала лицо бургомистра выражало только изумление, но постепенно становилось внимательным и озабоченным. Время от времени у него вырывался возглас удивления и недоумения, причем он кидал взгляд на солдата и его юных спутниц. По этим взглядам, все более и более беспокойным, испытующим и строгим, легко можно было угадать, что вместо участия, какое в нем пробудил, было, вид сирот, им овладевало чувство недоверчивости и неприязни.
Дагобер заметил этот неожиданный перелом. Страх, временно улегшийся, снова овладел его душой. Роза и Бланш, ничего не понимая в этой немой сцене, смотрели, опешив, на своего спутника все с большей и большей тревогой.
– Черт возьми! – сказал бургомистр, вскакивая со скамейки. – Я и не подумал об этом. И где была моя голова? Впрочем, понимаете, когда человека этак поднимут со сна, мудрено все сразу сообразить… Морок, вы действительно оказываете мне большую услугу.
– Однако я ничего не утверждаю!
– Все равно! Могу об заклад побиться, что вы правы.
– Ведь это только подозрение, основанное на некоторых данных… но все-таки только подозрение…
– Которое может навести на истину… А я-то, было, попался в западню, как птенец… Просто не понимаю, где была моя голова…
– Трудно, знаете, иногда не поддаться определенным впечатлениям…
– Что и говорить, милейший Морок, что и говорить!
Пока шли тайные переговоры, Дагобер чувствовал себя, как во время пытки. Он старался изо всех сил сдержать гнев, но видел, что надвигается сильная гроза.
Морок снова начал что-то нашептывать бургомистру, указывая головой на девушек.
– Ну! – с негодованием воскликнул судья, – вы заходите слишком далеко!
– Я ничего не утверждаю, – поторопился заметить Морок, – это только предположение, основанное на… – и он снова приблизил губы к уху бургомистра.
– А, впрочем, почему бы и нет? – промолвил судья, воздевая руки к небу. – Такие люди на все способны. Он утверждает, например, что везет их из Сибири, а может быть, это просто наглая ложь? Однако меня два раза обойти не удастся! – воскликнул бургомистр в страшном гневе; как все слабые и бесхарактерные люди, он делался безжалостным, чуть только начинал подозревать, что хотели воспользоваться его слабостью.
– Не торопитесь осуждать… Не придавайте моим словам слишком большое значение… – продолжал Морок с лицемерным смирением. – Мое положение в отношении этого человека (он указал на Дагобера), к сожалению, слишком ложное; можно подумать, что я делаю это из злобы к нему, быть может, это даже и так… но клянусь тогда, что это невольно; я твердо уверен, что мной руководит чувство справедливости, отвращение ко всякой лжи и почтение к нашей святой религии. В конце концов поживем, увидим. Надеюсь, что Бог меня простит, если я ошибся… Во всяком случае, суд решит, прав ли я, а если они не виноваты, то через месяц-другой их выпустят.
– Вот почему я не буду колебаться… просто мера предосторожности, не умрут же они от этого. А чем больше я думаю, тем более мне это представляется вероятным. Да, несомненно, это французский шпион или подстрекатель, и если еще вспомнить про выступления студентов во Франкфурте[48], то…
– Да, для того чтобы подстрекать молодежь, нельзя придумать лучшей приманки… – и быстрым взглядом Морок указал на девушек, а затем, после многозначительного молчания, со вздохом прибавил: – Для дьявола все средства хороши…
– Конечно! Это отвратительно, но неплохо придумано!
– Да, кроме того, господин бургомистр, взгляните-ка вы повнимательней: у этого человека очень опасная физиономия, посмотрите… – продолжал потихоньку Морок, указывая на Дагобера.
Несмотря на всю свою сдержанность, все то, что пришлось ему вытерпеть с приезда в эту проклятую гостиницу, а особенно с тех пор, как началась беседа Морока с бургомистром, становилось солдату уже не под силу. Кроме того, он видел ясно, что его усилия завоевать сочувствие судьи были окончательно разрушены роковым вмешательством укротителя; потеряв терпение, он подошел к Мороку, скрестив на груди руки, и сказал ему, стараясь сдерживаться:
– Это вы обо мне говорили с господином бургомистром?
– Да! – отвечал Морок, глядя пристально на него.
– Почему вы не говорили вслух?
По судорожному подергиванию густых усов Дагобера, пристально в свою очередь уставившегося на Морока, можно было видеть, какая страшная борьба происходила в его душе. Видя, что противник хранит насмешливое молчание, Дагобер повторил громче:
– Я вас спрашиваю, почему вы говорили обо мне господину бургомистру потихоньку, на ухо?
– Потому что есть вещи настолько постыдные, что пришлось бы краснеть, если говорить о них вслух! – дерзко отвечал укротитель.
До сих пор Дагобер стоял, скрестя руки; теперь он быстро их разнял и взмахнул кулаками. Этот жест был настолько выразителен, что сестры вскрикнули от страха и бросились к Дагоберу.
– Послушайте, господин бургомистр, – сказал солдат, стискивая зубы от гнева. – Прикажите этому человеку уйти… или я за себя не отвечаю.
– Что это? – высокомерно спросил бургомистр. – Вы, кажется, осмеливаетесь приказывать… мне?..
– Я говорю вам: отошлите этого человека, – продолжал Дагобер вне себя, – или, право, случится несчастье!
– Дагобер… Боже мой!.. успокойся! – воскликнули сестры, удерживая его за руки.
– Пристало ли вам, жалкому бродяге, если не сказать еще больше, отдавать здесь приказания! – закричал взбешенный бургомистр. – Ага! Вы думали, что вам достаточно будет заявить мне о пропаже бумаг и что я так вам и поверю! Напрасно вы таскаете с собой этих девчонок! Несмотря на их невинный вид, они, быть может…
