Жорж Сименон - Часовщик из Эвертона
Дейв повернулся и только тогда увидел судью: тот один сидел за столом на возвышении, у подножия которого за одинаковыми столами разместились окружной прокурор со своими помощниками и журналисты.
Бен сидел рядом с Лилиан на скамье слева, напротив присяжных. Оба внимательно наблюдали за залом: то и дело, заметив новое лицо, они наклонялись друг к другу и обменивались впечатлениями. Гэллоуэй прослушал присягу, поднял руку, объявил:
— Клянусь.
Потом его усадили лицом к присяжным и публике. К нему приблизился Уилбер Лейн.
— Прежде всего, мне хотелось бы спросить у свидетеля, сколько лет было его сыну, когда миссис Гэллоуэй покинула семейный кров. Отвечайте.
— Полгода.
— С тех пор сын с вами не расставался?
— Ни разу.
— Не появлялось ли у вас намерение вступить в новый брак?
— Нет.
— Может быть, у вас есть сестра или другая родственница, которая могла бы жить с вами или часто вас навещать?
Дейву показалось, что на губах у Бена мелькнула усмешка, точно он предвидел, куда клонит адвокат.
— Прислуги у вас тоже нет?
Гэллоуэй покачал головой...
— Бывало ли, что к вам в дом приходили друзья с женами?
Ему снова пришлось ответить отрицательно; теперь уже не только Бен, но и многие в публике улыбались, видя его смущение.
— Значит, если я верно понял, за все детские и отроческие годы ваш сын не видел в доме ни одной женщины?
Дейв был поражен, раньше это никогда не приходило ему в голову.
— Да, верно. Вот только приходящая прислуга бывала два раза в неделю.
Но тут же он спохватился и добавил:
— Ах, да, она же ходила в часы, когда Бен. бывал в школе.
В зале засмеялись. Судья пожилой мужчина с невыразительной внешностью, стукнул молотком.
— У меня все, мистер Гэллоуэй, — объявил Лейн.
Он повернулся к прокурору.
— Если угодно, можете допросить свидетеля.
Темпл заколебался, переговорил с молодым человеком, сидевшим по левую руку от него.
— У меня только один вопрос к свидетелю. Правда ли, что в позапрошлую субботу, седьмого мая, он был простужен и потому не. пошел в гости к другу, которого всегда навещает по субботам?
— Да, это так.
— У меня все, — сообщил прокурор и что-то записал на листе бумаги.
Дейв не знал, что делать дальше. Подумал, не следует ли уйти из зала, но, заметив в первом ряду свободное место, сел. Он. оказался прямо напротив сына, их- разделяло метров пять. Но Бен, как бы ненароком, смотрел все время в другую сторону, и взгляды их ни разу не встретились.
Бену было не до отца, его заботила только Лилиан, и время от времени он подбадривал девушку улыбкой. Публика тоже была ему небезразлична: он то и дело поглядывал в зал. Дейв безуспешно пытался привлечь его внимание — даже нарочито громко закашлялся, за что и был наказан укоризненным взглядом судьи. Ему было необходимо, чтобы сын посмотрел на него.
Гэллоуэй сам ощущал, что в нем произошла перемена. Напряжение покинуло его, черты лица прояснились. На губах проступила легкая улыбка, такая же, как у сына. Она была словно послание Бену, но тот упорно не замечал ее. Тем временем на стул, который только что занимал Гэллоуэй, опустилась Изабелла Хоукинс, положила на колени сумочку, и Кэвено, подойдя к ней, начал задавать вопросы, но держался он куда проще, чем Лейн.
— С какого времени ваша дочь начала постоянно встречаться с Беном Гэллоуэем?
— Сдается, месяца три будет.
— Громче! — послышалось из публики.
Она повторила во весь голос:
— Сдается, месяца три будет.
— Он бывал у вас в доме постоянно?
— Он и раньше ходил к моему сыну Стиву, но на дочку сперва не обращал внимания.
— Что произошло в эту субботу?
— Сами знаете. Она сбежала с ним.
— Вы видели, как она уезжала?
— Видела, так не отпустила бы.
— Что вы предприняли после этого?
- Пошла к мистеру Гэллоуэю. Боялась, что если муж к нему сам пойдет, без меня, то наделает глупостей.
— Знал ли мистер Гэллоуэй, что его сын уехал с Лилиан?
— Что уехал — знал, а с кем — нет.
— Он очень удивился?
— Да нет, не больно.
Кажется, ее спрашивали еще о чем-то, но Дейв не прислушивался. Лицо его хранило все то же выражение — послание, которое он тщетно пытался передать сыну.
Окружной прокурор, допрашивая свидетельницу, спросил:
— Вы ничего больше не обнаружили после того, как узнали, что ваша дочь убежала?
— Из коробки пропало жалованье мужа.
Затем давал показания Джимми Ван Хорн. Шаря глазами по залу в поисках отца, он твердил:
— Да, ваша честь... Нет, ваша честь... Да, ваша честь...
Да, Бен как-то раз пришел к нему, а он показал отцовский пистолет, а Бен попросил продать ему этот пистолет...
— Он купил его у вас за пять долларов?
— Да, ваша честь.
— И заплатил все пять долларов?
— Нет, ваша честь, только три. Сказал, остальное отдаст на будущей неделе.
В зале снова засмеялись. Большинство присяжных сидели прямо и неподвижно, как на семейной фотографии. Среди них были две женщины.
Гэллоуэй не сразу понял, почему судья встает и, что-то невнятно бормоча, надевает шляпу. Оказалось, объявляется новый перерыв на целый час, чтобы все успели подкрепиться. Только присяжные да свидетели, не успевшие еще предстать перед судом, не имели права покидать помещение.
К Дейву подошел адвокат.
— Полагаю, уговаривать вас, чтобы вы не приходили на вечернее заседание, бесполезно?
Гэллоуэй кивнул. С какой стати ему пропускать заседание, на котором он увидит Бена, побудет рядом с ним?
— Сначала заслушают обоих психиатров. Если их показания не слишком затянутся, есть шанс, что окружной прокурор еще сегодня произнесет обвинительную речь, а может быть, успею выступить и я, тогда вечером все кончится.
Дейв промолчал. Теперь ему казалось, что все происходящее не имеет к нему никакого отношения. Сына вывели из зала суда, поэтому он тоже решился уйти и проглотил сандвич в ресторане, похожем на кафетерий «Перекусим у Мака». Здесь оказалась почти вся публика из зала суда, но на него никто не обращал внимания, только механик подошел, пожал руку и сказал:
— Ну и жарища в суде!
Один из психиатров, пожилой, говорил с иностранным акцентом, второй выглядел помоложе. Уилбер Лейн лез вон из кожи и, задавая врачам вопросы, употреблял множество специальных терминов; заметно было, что он привык ими оперировать.
Несколько раз Дейв чувствовал на себе взгляд судьи, но скорее всего это было чистой случайностью: судья часами сидит лицом к публике — надо же ему куда-то смотреть! Объявили последний перерыв, всего на несколько минут, и Бена с Лилиан не стали уводить из зала. Воспользовавшись этим, Изабелла Хоукинс подошла поговорить с дочерью; полицейский не стал ей мешать. Дейв не смел приблизиться к сыну: боялся, что тому это придется не по душе. А Дейву так хотелось, чтобы Бен взглянул на отца, увидел, какие в нем произошли перемены.
Окружной прокурор монотонно говорил минут двадцать. Потом настала очередь Кэвено — его выступление оказалось еще короче. И наконец взял слово Уилбер Лейн. Присяжные совещались меньше получаса. Перед самым их возвращением ввели Бена и Лилиан — оба по-прежнему не падали духом, а Лилиан даже помахала рукой кому-то в зале.
Минут через пять все было кончено. Присяжные единогласно признали подсудимых виновными: Бена Гэллоуэя — в убийстве при отягчающих обстоятельствах, Лилиан Хоукинс — в соучастии — и передали их дело в ведение верховного суда округа.
Во время чтения приговора Дейв напряженно впивался взглядом в лицо сына. Он был почти уверен, что подметил, как у Бена легонько дрогнули губы и ноздри, но через секунду он опять заулыбался и обернулся к Лилиан, а она улыбнулась ему в ответ.
На отца он не смотрел. В наступившей суматохе Дейв попытался попасться ему на глаза, но его оттерли в сторону, а потом он и вовсе потерял сына из виду Тут до его сознания, дошел голос Лейна, который с обидой говорил ему:
— Я сделал все, что в человеческих силах. Он сам этого добивался.
Гэллоуэй не сердился на него. Лейн ему не нравился, как не нравился Масселмен, но никаких личных претензий к адвокату у него не было.
— Благодарю вас, сэр, — вежливо сказал он Лейну.
Удивленный его мягкостью, адвокат продолжал:
— Верховный суд соберется не раньше чем через месяц. Может быть, за это время мне удастся вооружиться новыми аргументами.
Обмениваясь с адвокатом рукопожатием, Дейв безотчетно улыбнулся ему тою же улыбкой, которая весь день не сходила с лица его сына.
На улице светило солнце. Механик повел парикмахера и старую миссис Пинч к своей машине.
Через день в обычное время он открыл свою мастерскую, в субботу пошел к Мьюзеку, ничего ему не рассказывал, смотрел на бейсболистов, освещенных лучами заката, потом играл со столяром в кости, а тот, как всегда, попыхивал своей чиненой трубкой.
Видимо, такое же ощущение испытывают первое время вдовцы — Дейв то оборачивался, чтобы заговорить с Беном, то нетерпеливо взглядывал на часы, удивляясь, почему сын запаздывает домой, а однажды утром поймал себя на том, что жарит яичницу на двоих.
