Уильям Теккерей - История Генри Эсмонда, эсквайра, полковника службы ее Величества королевы Анны, написанная им самим
- Мне очень жаль, - сказала она немного спустя сухим, жестким голосом, - еще раз повторяю: мне очень жаль, что тревога за сына заставила меня показаться столь неблагодарной. Я вовсе не хотела бы, чтобы вы нас покинули, - разве только вам где-нибудь более по душе. Но вы должны понять, мистер Эсмонд, что в ваши годы и при ваших склонностях вам невозможно долее оставаться в той близости ж нашему семейству, к которой вы привыкли. Вы не раз высказывали желание вступить в университет, и, я полагаю, самое разумное будет, если вы теперь же туда уедете. Я не торопилась с этим до сих пор, считая вас ребенком, - и в самом деле, но годам вы еще сущий ребенок, - и мне никогда бы не пришло в голову отнестись к вам по-иному, если бы... если бы не вышли наружу все эти _обстоятельства_. Я попрошу милорда ускорить ваш отъезд; Фрэнку буду давать уроки сама, как сумею (я обязана своему отцу некоторыми начальными познаниями, а вам - всем, чему вы пожелали меня научить), а пока... пока, мистер Эсмонд, желаю вам спокойной ночи.
И с этими словами она присела в грациозном поклоне а затем, взяв свечу, исчезла за портьерой, которая скрывала вход в ее покои. Эсмонд остался у камина, глядя ей вслед остановившимися, как бы пустыми глазами. И точно он почти не видел ее, покуда она не скрылась; и лишь тогда образ ее возник в его памяти и навсегда запечатлелся ней. Он увидел, как она отступала к дверям, увидел ее мраморное лицо, освещенное пламенем свечи, чуть дрожащие, пунцовые губы и сияние золотистых волос. Он ушел к себе в комнату, лег в постель и, по обыкновению, взялся за книгу; но он даже не узнал бы никогда, какая это была книга, если б память не воскресила потом перед ним рисунок шрифта (то были "Опыты" Монтэня); мысли его были заняты лишь событиями истекшего дня, вернее, последнего его часа; ибо о том, что было утром, - о бедной краснощекой коровнице, в числе прочего, - он ни разу не вспомнил. До самого рассвета он не мог заснуть и проснулся наутро с сильной головной болью и с чувством недомогания во всем теле.
Посещение таверны не прошло ему даром: у него открылась оспа, страшная болезнь, щадившая замки не более хижин.
Глава IX
Я выздоравливаю после оспы в готовлюсь покинуть Каслвуд
Когда миновал кризис болезни и к Гарри Эсмонду возвратились силы, он узнал, что маленький Фрэнк Эсмонд также болел оспой и уже успел оправиться, а миледи, его мать, и сейчас еще лежит в постели, равно как и двое или трое из домашней челяди. Доктор Тэшер сказал: "Все мы должны возблагодарить провидение за то, что смерть пощадила миледи и ее сына, тогда как бедных слуг она унесла в могилу", - и рассердился на Гарри, когда тот с невинным видом спросил, за что именно следует благодарить: за смерть слуг или за спасение господ? Точно так же юный Эсмонд не мог согласиться с доктором, когда тот, навещая миледи, оправлявшуюся уже от болезни, рассыпался в уверениях, что оспа ничуть не повредила ее красоте, не дерзнув оставить след на прелестных чертах виконтессы Каслвуд, тогда как Гарри, вопреки этим льстивым речам, находил, что красота миледи сильно пострадала.
Правда, когда болезнь совсем прошла, на лице ее милости не осталось ни рубцов, ни рябин (не считая разве одной лишь небольшой отметинки на лбу, повыше левой брови); но нежный розовый румянец исчез с ее щек, глаза утратили свой блеск, волосы поредели, и вся она теперь казалась старше. Точно неумелая рука, реставрируя прекрасную картину, стерла верхний слой краски, легкими мазками наложенный на полотно, и обнажила его грунтовку. К тому же должно признаться, что в течение года или двух после перенесенной болезни нос миледи был красноват и сохранял некоторую припухлость.
Не было бы нужды упоминать обо всех этих мелочах, если б они не оказали решающего влияния на судьбу нескольких людей, что нередко бывает в мире, где комар подчас значит больше слона, а ничтожная кочка, как показывает пример короля Вильгельма, может изменить путь целой империи. Однажды, когда Тэшер с обычной своей угодливостью (постоянно вызывавшей в Гарри Эсмонде чувство досады и раздражения) всячески заверял миледи в том, что лицо ее ничуть не изменилось, юноша вдруг вмешался и заявил: "Нет, изменилось; госпожа моя теперь и вполовину не так красива, как прежде"; и бедная леди Эсмонд, услышав это, невесело улыбнулась и заглянула в небольшое венецианское зеркало, которое, должно быть, убедило ее в том, что глупый мальчик сказал правду, ибо, когда она отвернулась от зеркала, глаза ее были полны слез.
Зрелище чужих слез всегда рождало неистовую жалость в сердце Эсмонда, и, увидев их на глазах той, кого он любил больше всего на свете, неосторожный юноша бросился на колени и умолял ее простить его, называя себя болваном, тупицей и скотом за то, что осмелился держать подобные речи, сам будучи причиной ее болезни, а доктор Тэшер сказал ему, что медведь он есть, медведем и останется, и тем окончательно уничтожил бедного Эсмонда, который не пытался даже жаловаться.
- Это мой медведь, доктор, и я не позволяю дразнить его, - сказала миледи, ласково проводя рукой по голове мальчика, все еще стоявшего на коленях перед нею. - Ах, как поредели у вас волосы! И у меня тоже, добавила она с новым вздохом.
- Не во мне дело, - сказала миледи Эсмонду после ухода пастора, - но скажите, Гарри, я в самом деле так изменилась? Увы! Боюсь, что это правда.
- Сударыня, мне ваше лицо кажется самым добрым, нежным и прекрасным в мире, - сказал мальчик; и он в самом деле так думал и продолжает думать и поныне.
- Да, но каким оно покажется милорду, когда он вернется? - спросила миледи, вздохнув и снова бросив взгляд в венецианское зеркальце. - Вдруг он, как и вы, найдет меня безобразной - да, да, вы так и сказали: безобразной, ведь он меня разлюбит тогда. Все, что мужчина ценит в женщине, - это ее скромная красота. Почему он из всех дочерей моего отца выбрал именно меня? Только по этой причине. Мы царствуем лишь день или два; и верьте мне, Астинь знала, что Эсфирь уже недалеко.
- Сударыня, - сказал мистер Эсмонд, - Артаксеркс был азиат; непостоянство - в обычаях его страны и в духе ее законов.
- В подобных делах вы все азиаты, - сказала миледи, - или охотно стали бы ими, если б могли. Поди сюда, Фрэнк, дитя мое. Ты здоров, хвала создателю. Твои кудри не поредели от этой противной оспы и на твоем личике не осталось рябин, не так ли, мой ангел?
Фрэнк жалостно захныкал при одной лишь мысли о подобном несчастье. Мать с ранних лет приучила юного лорда восхищаться собственной красотой и дорожить ею не меньше, чем дорожит прелестью своих черт модная красавица.
Однажды, когда жар у Гарри спал и болезнь пошла на убыль, что-то похожее на чувство стыда вдруг остро кольнуло его в сердце - то была мысль о том, что за все время болезни он ни разу не вспомнил о бедной дочери кузнеца, чьи красные щеки еще месяц назад так влекли к себе его взор. Бедняжка Нэнси! Щеки ее увяли вместе с розами. Она заболела в один день с Эсмондом; и она, и брат ее умерли от оспы и покоились теперь под каслвудскими тисами. Из-за частокола палисадника не выглядывало больше улыбающееся личико, и некому было приветить старого Сиврайта у его одинокого очага. Эсмонд охотно поцеловал бы ее в наряде смерти (так сказано в прелестных стихах мистера Прайора), но когда ноги юноши после выздоровления впервые коснулись земли, Нэнси давно уже лежала в могиле.
От доктора Тэшера Гарри Эсмонд узнал горестную судьбу бедной девушки, о которой давно хотел, но не решался спросить. Почтенный пастор рассказал, что страшная болезнь побывала почти в каждом доме; что семнадцать человек умерло от нее в деревне; и, называя умерших, упомянул также Нэнси и ее братишку. При этом он не преминул заметить, сколь благодарны господу должны быть все, кто остался в живых. Льстить и поучать было назначением этого человека, и надо отдать ему справедливость: он выполнял его с большим усердием и постоянно упражнялся если не в том, то в другом.
Итак, Нэнси не стало; и Генри Эсмонд, краснея оттого что не пролил о ней ни одной слезы, принялся сочинять по-латыни элегию на смерть юной сельской красотки. Он просил дриад оплакивать ее и призывал речных нимф скорбеть о ней. И так как отец усопшей занимался ремеслом Вулкана, он поспешил сравнить ее с дочерью Венеры, позабыв о том, что жена Сиврайта была стара, безобразна и сварлива. Он строил постную мину, но, по правде говоря, сокрушался не более, чем наемный плакальщик на похоронах. Первая юношеская или девичья страсть всегда почти бесплодна: она умирает, едва успев родиться. Эсмонд до конца своих дней сохранил в памяти неуклюжие стихотворные строчки, в которых его муза оплакивала его хорошенькую возлюбленную; и не без стыда думал о том, как плохи были эти стихи и как хороши они ему казались; как притворна была его скорбь и как он чуть ли не гордился ею. Не правы те, кто говорит о простодушии юности. По моему мнению, едва ли кто-нибудь еще в мире так склонен лгать и лицемерить в своих взаимных чувствах, как молодые люди. Они обманывают самих себя и друг друга при помощи уловок, которые не действуют на более искушенного человека; с годами мы становимся проще и учимся лучше понимать истину.
