Сигрид Унсет - Венец
Лавранс зажег свою свечу об одну из горевших у гроба, прилепил ее на доску помоста и опустился на колени. Кристин хотела сделать то же самое, но никак не могла поставить свечу; тогда Симон взял свечу и помог ей. Пока священник читал, все стояли на коленях и шепотом повторяли за ним слова молитв, так что пар клубом шел у всех изо рта - на чердаке был ледяной холод.
Когда священник закрыл книгу и все поднялись с колен, - в горнице, где лежал покойник, собралось уже довольно много народу, - Лавранс подошел к Инге. Она уставилась на Кристин и казалось, не слышала того, что говорил ей Лавранс; в руках у нее были переданные им подарки, но она держала их, как будто не сознавая, что держит.
- Так и ты тоже пришла, Кристин? - сказала она странным, сдавленным голосом. - Может быть, тебе очень хочется взглянуть на моего сына, каким он вернулся ко мне?
Она отставила в сторону две-три свечи, схватила Кристин за локоть дрожащей рукой, а другою сорвала покров с лица покойника.
Оно было желтовато-серым, как глина, а губы свинцового цвета; они немного разошлись, так что видны были ровные, мелкие, белые, как кипень, зубы, и как будто насмешливо улыбались. Из-под длинных ресниц чуть виднелись остекленелые глаза, а на щеках у висков выступали черные синяки не то следы от ушиба, не то трупные пятна.
- Может, хочешь поцеловать его? - спросила Инга тем же голосом, и Кристин послушно нагнулась и прижалась губами к щеке мертвеца. Щека была влажной, словно от росы, и Кристин показалось, что она чувствует слабый запах тления; и впрямь, он начал оттаивать от жара стольких свечей.
Кристин продолжала лежать на коленях, опираясь руками о доску гроба, и не в силах была подняться. Инга еще дальше отвернула покров, так что стала видна большая ножевая рана под ключицей. Потом она повернулась к собравшимся и сказала дрожащим голосом:
- Люди лгут, вижу я, когда говорят, будто - раны у мертвеца открываются, если его коснется тот, кто был причиной его смерти. Он теперь холоднее, мой мальчик, и не так красив, как в тот последний раз, когда ты выходила к нему навстречу на дорогу. Я вижу, тебе теперь не нравится целовать его, но я слышала, что тогда ты не брезговала его поцелуями!..
- Инга, - сказал Лавранс, подходя к ней, - ты с ума сошла - или ты бредишь!..
- Да, вы все стали такими важными у себя в Йорюндгорде... Ты слишком богатый человек, Лавранс, сын Бьёрпольфа, чтобы сын мой посмел подумать о честном сватовстве к твоей дочери... Да и она-то сама, Кристин, наверное сочла, что он не достаточно хорош для этого. Но он был достаточно хорош, чтобы ей бегать за ним ночью по большим дорогам и играть с ним в кустах в тот вечер, когда он уезжал... Спроси у нее, увидим тогда, посмеет ли она отпереться здесь, когда Арне лежит мертвый - и тому виной она и ее распущенность...
Лавранс не стал спрашивать; он повернулся к Гюрду:
- Уйми свою жену - она сама себя не помнит!
Но Кристин подняла свое бледное лицо и с отчаянием окинула всех взором:
- Я вышла навстречу к Арне в последний вечер, потому что он просил меня о том. Но не было между нами ничего непозволительного. - И вдруг, словно собравшись с духом и сразу поняв все, она громко закричала: - Я не знаю, что ты хочешь сказать, Инга, неужели ты клевещешь на Арне, когда он лежит тут перед нами? Он никогда не искушал меня и не соблазнял!..
Но Инга громко рассмеялась:
- Не Арне, нет! Но Бентейн-попович - он не позволил тебе так играть с собою! Спроси-ка у Гюнхильд, Лавранс, которая смывала грязь со спины твоей дочери, спроси у любого из тех, кто сидел под Новый год в людской у епископа, когда Бентейн насмехался над Арне, что тот дал ей уйти и остался с носом, одураченный ею! А потом она позволила Бентейну идти с собой под одним плащом и хотела поиграть с ним в ту же игру, .
Лавранс схватил ее за плечо и зажал ей рот рукою.
- Выведи ее вон, Гюрд! Стыдно тебе говорить так у тела этого доброго и хорошего юноши, но если бы даже все твои дети лежали тут мертвыми, все равно я не стал бы слушать, как ты клевещешь на мое дитя; а ты, Гюрд, ответишь мне за слова этой сумасшедшей женщины.
Гюрд взял жену за руки и хотел было увести ее, но сказал Лаврансу:
- Однако Арне и Бентейн действительно говорили о Кристин в тот вечер, когда мой сын лишился жизни. Ты, понятно, не слыхал об этом, но по приходу еще осенью ходили разговоры.
Симон ударил мечом по стоявшему около него сундуку.
- Нет, добрые люди, вы должны найти другой предмет для разговоров в этом скорбном покое, а не болтать о моей нареченной невесте!.. Священник, разве вы не можете унять этих людей, чтобы здесь соблюдался должный порядок?..
Священник. - Кристин разглядела теперь, что это был младший сын из Ульвсволда, приехавший домой на Рождество, - раскрыл книгу и снова встал у помоста. Но Лавранс закричал, что он заставит всех, кто говорил о его дочери, кто бы они ни были, пожалеть о своих словах, а Инга завопила:
- Возьми, возьми мою жизнь, Лавранс, как она отняла у меня всю мою радость и утешение, и сыграй ей свадьбу с этим сыном рыцаря, но все-таки люди знают, что она стала женою Бентейна на большой дороге!.. На! - И она швырнула Кристин через гроб простыню, которую Лавранс подарил ей, - не надо мне полотна от Рагнфрид, чтобы обряжать Арне в могилу! Сделай себе из него бабью повязку или спрячь пока, чтобы пеленать своего пащенка, и ступай к Гюнхильд да помоги ей горевать о повешенном сыне!..
Лавранс, Гюрд и священник схватили Ингу. Симон пытался поднять Кристин, которая лежала, упав головой на помост. Но она резко оттолкнула его руку, выпрямилась, стоя на коленях, и громко вскрикнула:
- Помоги мне, Господь мой спаситель, это неправда! - И, протянув руку, стала держать ее над пламенем ближайшей свечи у гроба.
Пламя как будто приникло и отклонилось в сторону, - Кристин почувствовала, что взоры всех устремлены на нее, - ей показалось, что это тянется очень долго. И вдруг сразу ощутила жгучую боль в ладони и с пронзительным криком упала на пол.
Она подумала, что теряет сознание, но поняла, что Симон и священник поднимают ее. Инга выкрикивала что-то; Кристин увидела испуганное лицо отца и слышала, как священник кричал. что никто не должен считаться с таким испытанием, так нельзя призывать Бога в свидетели! И тут Симон понес ее из. горницы вниз по лестнице. Его слуга побежал к конюшне, и скоро все еще полубесчувственная Кристин сидела на седле впереди Симона, закутанная в его плащ, а Симон скакал вниз к поселку во всю прыть.
Лавранс нагнал их почти у самого Йорюндгорда. Остальные всадники с грохотом скакали за ними далеко позади.
- Не рассказывай ничего матери, - сказал Симон, опуская Кристин с лошади у входных дверей. - Сегодня вечером мы слышали слишком много безумных речей: неудивительно, что и ты сама потеряла в конце концов рассудок!
Рагнфрид лежала, но не спала еще, когда они вошли, и стала расспрашивать, что и как было в скорбной горнице. Симон взялся отвечать за всех. Да, было много свечей и много народу. Да, был и священник - Турмуд из Ульвсволда, а насчет отца Эйрика они слышали, что тот уехал нынче же вечером в Хамар, так что асе недоразумения с похоронами обошли.
- Нам нужно заказать заупокойную обедню по Арне, - сказала Рагнфрид. Боже, поддержи Ингу, какие жестокие испытания ниспосланы этой доброй, достойной женщине!
Лавранс подпевал в тон Симону; немного погодя Симон заметил, что всем им надо бы отправиться на покой, "потому что Кристин и устала и опечалена".
93
Через некоторое время, когда Рагнфрид заснула, Лавранс накинул на себя кое-что из одежды, подошел к дочерней постели и сел на край. Он нашел в темноте руку Кристин и сказал очень ласково:
- Ну, расскажи мне теперь, дитя мое, что правда и что ложь во всем том, что болтает Инга.
Кристин, всхлипывая, рассказала ему обо всем, что случилось в тот вечер, когда Арне уезжал в Хамар. Лавранс не расспрашивал ее. Кристин подползла к отцу по кровати, обвила его шею руками и тихо, жалобно сказала:
- Я виновата в смерти Арне! Инга сказала правду...
- Арне сам попросил тебя выйти к нему навстречу, - сказал Лавранс, натягивая одеяло на обнаженные плечи дочери. - Необдуманно было с моей стороны позволять вам так часто бывать вместе, но я думал, что парень благоразумнее... Не буду обвинять вас, я понимаю, как тебе тяжело сейчас переносить все это! Но никогда я не думал, что какая-нибудь из моих дочерей заслужит дурную славу в нашем приходе... И нелегко будет твоей матери, когда до нее дойдут эти вести... Но что ты пошла к Гюнхильд, а не ко мне, это было до того неразумно, что я просто не могу понять, как ты могла поступить так глупо!
- Я не в силах больше оставаться здесь, - плакала Кристин, - никому я не посмею взглянуть в глаза... И сколько зла я причинила всем. в Румюндгорде и в Финсбреккене...
- Да, - сказал Лавранс, - и Гюрду и отцу Эйрику придется позаботиться о том, чтобы эти сплетни о тебе были похоронены вместе с Арне. Впрочем, Симон, сын Андреса, может лучше всех взять тебя в этом деле под свою защиту, - сказал он и погладил дочь в темноте. - Не правда ли, Симон держал себя сегодня красиво и умно?
