Игорь Оськин - У нас была Великая Эпоха
Отдел работал и по другим проектам, приходилось разъезжать по заводам, в том числе иногородним.
Трудно описать творческий труд специалиста. «Ты сам свой высший суд, хвалу и клевету приемли равнодушно». Александру Сергеевичу было проще: не нужно подписывать акты о выполнении плана.
Колесов подружился с Кардановым. Александр Никитич старше его на 20 лет. После контактов с молодыми передовиками науки было приятно общаться с человеком, который ценит свой профессиональный опыт, но не кичится им. Его системы действуют на машино-счетных станциях многих заводов Ленинграда и Союза. Тщательность, аккуратизм, легкая ироничность – прекрасные качества технического интеллигента. Он может осуждать недостатки, но уклоняется от конфликтов: борьба не его стихия.
Отличная петербургская речь извиняет его словоохотливость. Некоторые истории запомнились.
— Работая на проверке бухгалтерского учета в строительном тресте, я увидел бригаду рабочих, перекусывающих в обед. Невольно обратил внимание на то, что они ели бутерброды с икрой. Проверка выявила несхождение баланса на небольшую сумму, несколько рублей. Занявшись более тщательной проверкой, я выявил весьма крупные нарушения, проще говоря, хищения…
— Будучи в Японии на семинаре по нашей тематике, я спросил японского специалиста, работающего в государственном учреждении: почему вы работаете здесь, ведь ваша квалификация позволяет вам успешно работать в частной фирме и получать существенно большее жалованье. И знаете, что он мне ответил? «Здесь я приношу больше пользы».
Любимый конек Александра Никитича, который у него часто повторяется, это следующее:
— Прежде чем внедрять новую технику на заводе, нужно предварительно навести элементарный порядок: по структуре, по штатам, по распределению прав и обязанностей и т. п. Иначе получается, что нейлоновая рубашка одевается на грязное белье.
Нейлоновые рубашки были в моде в то время.
Он пожелал быстрому и немного суматошному завлабу в день его рождения:
— Желаю вам, Наум Захарович, больше творить, чем вытворять.
А вот эту его фразу Колесов взял с собой на всю жизнь:
— Трагедия старости не в том, что человек стареет телом, а в том, что он остается молод душой.
Он вдовец. Единственный сын – конструктор, работал вяло, без интереса, перешел на водителя, не женат.
Иногда Колесов бывал дома у Карданова, иногда прогуливались после работы. Как-то он рассказал о своей придумке: метод усложненного контроля первичной информации, исключающий пропуск двойных ошибок. Карданов неожиданно восхитился и даже предложил назвать метод контроля грибоедовским, поскольку они обсуждали его на набережной канала Грибоедова.
Правда, потом он отказался от внедрения метода ввиду его излишней сложности. «Что ж, так поступил и Винер со своей ракетной траекторией».
Карданов внедрял для сбора первичной информации дуаль-карты: документы двойного назначения. Часть данных заранее заносится машиной, человек карандашом подчеркивает поля цифр, специальная машина считывает данные и вводит в ЭВМ.
Передовики техники считали такой метод кустарным, предлагали расставить на всех рабочих местах регистраторы производства.
Колесов сходился с Кардановым в неприятии моды. Именно отсюда, с размышлений о способах сбора первичной информации, он начал нарабатывать материалы для диссертации.
О моде ему напоминала поразительная картинка с Минского тракторного завода. Приятель Карданова, неистовый популяризатор механизации учета, организовал экскурсии: провез целый поезд специалистов по Белоруссии, Литве, Латвии и Эстонии. Посещали очаги внедрения техники в управление.
На тракторном заводе Колесов застыл около стыка двух конвейеров. К основному подавались тяжелые, на полсотни килограмм заготовки. Мускулистый парень схватывал заготовку клещами с дополнительного конвейера и перебрасывал на основной. И так целый день. Передовики технического прогресса как-то не додумались до автоматизации на этом стыке. Очевидно, в силу интереса к высшим достижениям прогресса – ЭВМ, компьютерам.
Он подружился с Тюриным, любящие родители которого в компенсацию за фамилию дали ему имя Ромуальд. Родство натур, общность воспитания ленинградских сверстников позволили им сойтись по приятельски – пошутить, потрепаться, без углубления в какие-нибудь серьезные проблемы. По работе не пересекались, завлаб Рома работал на Кулешина.
Принял на должность ведущего инженера Игоря Красногородцева, из отдела подготовки кадров «Светланы», то есть без специальности. «Научу, хороший парень, контактный, с чувством юмора…»
Подружились семьями, на праздниках друг у друга с женами.
Но обучение пошло туго. Колесов сбавил темпы, когда Игорь, смущенно улыбаясь, признался:
— Учился я с трудом, и в школе, и в институте – на троечки.
Пришлось упрощать задания: поручать что-нибудь организационное, посредническое. Все-таки свой человек в отделе.
Он сам, Рома и Игорь сплотились в дружескую троицу. После сельхозработ в Шушарах Колесов привел их к себе домой, выпили, закусили, поболтали, легли отдохнуть на пол (в рабочей одежде).
— Вот это то, чего не хватало мне, — потягиваясь, произнес Рома, — то, что нужно в жизни.
«Да, мужская дружба, большое дело».
Принял еще одного мужчину (для разбавления женского коллектива). Крупно ошибся. Бородатый программист с ликом Христа оказался активным диссидентом, который вместо работы бегал по всяким своим сионистским делам.
Начальник секретного отдела Андрей Палыч Лаврентьев, которому Арцукевич прилепил кличку Лаврентий Палыч (кто забыл – это Берия) начал охоту, давал задания Колесову: выявить и выгнать «врага». Вот тут-то пригодился Игорь. Вместе они, не вникая в суть дела, «ваньку валяли».
— Я тоже не люблю евреев, — говорил Игорь, — но не до такой степени, чтобы устраивать еврейские погромы.
Вскоре сионист сам ушел.
Маленькая сорокалетняя Адель Исаковна подробно, со вкусом рассказывала начальнику Колесову о своем проекте: на ее заводе много трудностей, технических проблем, также подробно о том, как она преодолевает трудности. Колесов кивал, сочувствовал, играл в ее игру, знал, что потом она немножко польет его помоями: тяжело, мол, работать с неграмотным начальством. «Смешно».
Два года продолжалась спокойная жизнь. Утром на метро, потом по Фурштатской и Чайковского до места работы. Обед внизу в подвале или в ресторане Дома писателей на Шпалерной. Походы по Дворцовой набережной к Медному всаднику: в плановый отдел и бухгалтерию, панорама Петропавловки, Фондовой биржи и ростральных колонн. Поездки на заводы: документы, реквизиты, алгоритмы.
Партия – наш рулевой
Он – зам секретаря парткома по идеологической работе. Задачи простые.
Политинформации должны проводиться еженедельно. Парторги отделов назначают очередного докладчика, который должен почитать газеты, послушать радио и рассказать об этом на собрании.
Он строго контролирует и записывает в журнал.
Подписка на партийные газеты и журналы должна охватить всех членов партии и беспартийных начальников. Он рассуждал просто: раз уж ты вступил в партию или занял руководящее кресло, выразив тем самым согласие с ее генеральной линией, значит должен идти в ногу. Газета одна – «Правда», с журналом сложнее: «Коммунист» дороговат, некоторые подписывались на простодушный «Блокнот агитатора». Один попробовал ерничать, я, мол, читаю газеты на уличных стендах. Его переубедили: это же неудобно и утомительно, тем более на твоей руководящей должности.
Новаторство он проявил, организуя встречи со старыми коммунистами. Приглашал их через райком партии. Одна женщина была подругой секретарши Ленина и видела его самого. Другой, профессор, рассказал о дискуссиях в партии. Почти все они отсидели в лагерях.
Вскоре председательша их клуба отказалась от встреч:
— Вы знаете, после посещения вашей организации многие скончались.
Чистая случайность, посчитал он: привозил и увозил на директорской машине, на встречах все было тихо и благопристойно.
Секретарь обкома партии рассказал на партийном собрании института о судебном процессе над Синявским и Даниэлем, которые занимались антисоветской деятельностью. Народ слушал равнодушно, вопросов не задавал.
Марков, секретарь парткома, рассудителен и положителен. Не склонен к шуткам и спорам на острые темы, чем обычно увлекаются передовые специалисты. Последние, в свою очередь, снисходительно относятся к его отделу научной организации делопроизводства на базе конторской техники.
Между ним и Колесовым – хорошие, приятельские отношения. Постепенно Марков открывал ему подробности институтской жизни. И он невольно вовлекался во внутренние конфликты.
