Неизвестен Автор - Современная проза Сингапура (Сборник)
Ему всегда говорили, что в жизни должен быть смысл, иначе рождение человека, его формирование, его существование было бы нестерпимо бренным, было бы нелепым. Куан Мэн не рвался ни к богатству, ни к работе поинтересней, хотя он, конечно, не отказался бы заменить свою нынешнюю тягомотину чем-нибудь интересным и стоящим; ему вообще ничего особенно и не хотелось - просто суметь бы найти хоть какой-нибудь смысл в жизни, в той, какая есть, со всем, что в ней хорошего и плохого. Только к этому он рвался, но не знал, как это сделать. Что-то говорило ему, что есть какой-то смысл во всем, что можно добиться удовлетворения от жизни. Он чувствовал, что ответ надо искать не в книгах, не в пьянстве, ни в чем из известного ему. Он понимал одно - он ничего не понимает.
Но почему-то, пока Куан Мэн был с Люси, случалось, что сомнения и неудовлетворенность переставали терзать его. Любовь? Только теперь, когда все кончилось, Куан Мэн начал спрашивать себя: любил ли он Люси? Уверенности не было. А можно быть уверенным в таких вещах? Если можно, тогда, значит, не любовь он испытывал к Люси. А что же? В минуты предельной трезвости оценок он понимал, что их с Люси отношения и не могли продлиться долго. Опять судьба?
Так и несло его течением жизни: утро, вечер, снова утро. Бессмысленная череда. Время ожидания - только вот ожидания чего?
Как-то вечером пришел к ужину дядя Чеонг. Он только что вернулся из поездки по делам в Сабах. Дядя рассказывал, что Сабах напомнил ему неисследованную Малайю, какой она была лет тридцать-сорок назад. Та же нетронутость, то же стремление что-то предпринять, а руки приложить там есть к чему. Был бы он помоложе, уверял дядя, он обязательно рискнул бы попробовать свои силы в Сабахе. Страна возможностей для молодых, предприимчивых и сильных духом.
Куан Мэн размечтался. А почему бы нет? В конце концов, он из иммигрантской семьи - как чуть не каждый сингапурец. Его дед отправился когдато в путь из Срединной империи в неведомые тропики, плыл на крохотной утлой лодчонке в Южные моря, не зная, что ждет его впереди. Мысль о предприимчивых предках взбудоражила его. Он почти ощутил их горячую, неспокойную кровь в своих жилах. Однако кровь эта заметно остыла, пройдя через жилы его родителей. Впрочем, бывает же, что наследственные качества передаются через поколение. Может быть, это произошло в их семье? Может быть, он, Куан Мэн, настоящий наследник дедов - первопроходцев, сильных духом и целеустремленных? Конечно! Куан Мэн уже видел себя строителем новой страны, девственной и зеленой. Она ждет его. Решено - следующим рейсом в Джессилтон.
Сначала придется объясниться с родителями, терпеливо, но настойчиво растолковать им про зов крови и все такое, про неодолимую тягу, таинственное устремление, святой долг, наконец, предопределенный звездами. Он их уговорит. А если они не поддадутся на уговоры, если они не поймут, не сумеют уяснить себе все это - он будет непреклонен. Прежде всего он подаст заявление об уходе и возьмет расчет, потом получит разрешение работать за границей. Куан Мэн запнулся. Разрешение на работу - чтоб освоить нетронутые земли? Увы, так полагалось по закону. Куан Мэн твердо знал, что никто ему такое разрешение не даст. Вот в чем все дело. И нет у него никаких связей, и нет знакомых со связями. Вот и заминка. А ему так хотелось стать строителем Империи! Не судьба. Опять судьба?
После ужина дядя Чеонг взял его под руку и повел на балкон. Мораль читать, сообразил Куан Мэн. Опять родители жаловались на старшего сына. Куан Мэн приготовился. Два глубоких вдоха с медленными выдохами. В легких оказалось слишком много кислорода, и он закурил сигарету для противодействия избытку свежего воздуха.
Они облокотились на перила. Дядя Чеонг глубоко затянулся своей тоненькой сигаркой. Начинается, подумал Куан Мэн.
- Хороший вечер. Прохладно.
- Да, дядя.
- Куда-нибудь собираешься?
- Да, дядя.
- Как тебе нравится твоя работа, Мэн?
- Тоска зеленая! - честно доложил Куан Мэн, подумал и добавил: - Но терпеть можно.
- Представляю. Наверное, и правда скучно. Но с чего-то необходимо начать, чтобы потом выбиться наверх.
- Куда это наверх, дядя?
Дядя Чеонг сам начинал когда-то клерком и выбился в люди. Теперь у него собственное дело. Но дядя Чеонг был не из тех, кто любит приводить в пример собственный успех, - он был слишком деликатен и мягок для этого. Он повернул голову и посмотрел на племянника:
- Не знаю, Мэн. А ты как думаешь?
- Я как думаю? Я думаю, что кончу жизнь тем, с чего начал, - буду клерком.
Неожиданно Куан Мэну захотелось высказаться честно и без утайки. Хоть раз кому-то все сказать.
- Иными словами, дядя, нет у меня будущего. Никаких перспектив. Меня ждет все то же, что я имею сейчас: я клерк, всегда буду клерком, проживу жизнь клерком, моя жена будет женой клерка, у нас будет семья клерка, и умру я все тем же клерком. Будет у меня сын - его тоже ожидает такая судьба, и он тоже станет клерком. Я не знаю, как вам удалось избежать этого, легко вам было или трудно - не знаю, лучше вам сейчас или хуже - но вы сумели вырваться. А у меня ничего не выйдет, и я это знаю. У меня нет, - он хотел было сказать "таланта", заменил это словом "желание", - способностей. Нет способностей, - повторил он.
- Об этом пока рано судить, Мэн. Ты начал работать всего сколько? Год назад? Рано судить. Надо испытать свои способности. Надо быть справедливым к себе.
- К себе я совершенно справедлив. Ну ладно, я проработал меньше года, но этого вполне достаточно. Из меня ничего не выйдет.
- Глупости. Один год еще ни о чем не говорит. Надо поработать подольше. Все у тебя выйдет, выбьешься в люди. Я не говорю, что у каждого может выйти, но у тебя, по-моему, должно. Нужно только быть смелым, терпеливым, настойчивым, много трудиться, и, конечно, нужна удача. Удача обязательно нужна.
- Видите, дядя, сколько всего нужно. А что я?
- Я и не подозревал, Мэн, что ты так подавлен.
- Я не подавлен. Просто я знаю.
- Но вот то, что ты знаешь, как ты говоришь, это и давит на тебя. Ты еще слишком молод, чтобы знать такие вещи, а ты их знаешь, поэтому такое подавленное состояние.
- Вы так говорите, дядя, будто я какое-то исключение, как будто мало кто в таком положении, как я. Я думаю, таких много. Таких, как я, наверно, тысячи и тысячи. Они-то все тоже знают?
- Может быть, может быть, - раздумчиво сказал дядя.
Его глаза, оплетенные тоненькими морщинками, смотрели в неопределенную даль, может быть, высматривали лица тысяч и тысяч печальных молодых людей, таких, как Куан Мэн, таких, которые знали. По всему городу. Тысяч. Дядя, наверное, забыл, как трудно быть молодым, и теперь вспоминал свою молодость и как трудно он выбивался наверх.
Добрые глаза посмотрели на Мэна - дяде всегда нравился этот племянник, сдержанный, немногословный юноша.
- Мэн, - негромко сказал он. - Мама рассказала мне, что ты много пьешь. Она очень переживает за тебя.
Куан Мэн не успел ответить.
- Не нужно ничего объяснять. Ты уже все объяснил. Я думаю, я тебя понял.
- Спасибо, дядя.
- Не нужно благодарить меня, Мэн. Я для тебя ничего не сделал и ничего не могу сделать. Придет твое время, и ты сам во всем разберешься. Я заговорил об этом, потому что твоя мама волнуется. Ты бы постарался быть... - он запнулся, подыскивая слово, и наконец нашел его, - поаккуратней...
- Я постараюсь.
Куан Мэна не удивляло, что мать избрала именно дядю Чеонга для этого разговора с ним. Он любил дядю Чеонга, и дядя Чеонг его понял, но все равно Куан Мэну было досадно, что это был не отец. Необъяснимо - но это должен был быть отец. Связь отца и сына, что ли.
- Вот и хорошо, - сказал дядя. - Как-нибудь выберем время и выпьем вместе. А пока я скажу твоей маме, чтоб она не беспокоилась. Ей же просто надо, чтоб ее кто-то успокоил.
После дядиного ухода Куан Мэн пошел в город. Теперь он ясно понимал причину своей тоски и, чтоб забыться, выпил гораздо больше обычного. Домой он вернулся пьяный в стельку. Будто назло.
ГЛАВА 16
Начался сезон дождей. В небе клубились облака, тяжелые и темные от влаги. Они в любую минуту могли пролиться бурным ливнем. Люди все время поглядывали на небо в постоянной подозрительности, в вечной настороженности. Дожди со шквальными ветрами обрывают пожухлые листья с деревьев, несут по улицам клочья газет, пыль и мусор. Почти непрестанно грохочет гром, посверкивают молнии. Погода загоняет людей в дома. Куан Мэн посматривал на небо, будто ждал знака. Он был разлучен с морем: его лазурный мир стал серо-зеленым и чужим. Куан Мэн избегал его.
В это воскресное утро он проснулся от шума дождя и долго лежал в постели, вслушиваясь в плески и капельный стук, соображая, что дождь заставит его торчать дома все утро, а то и весь день. Надо было собраться с силами, чтоб высунуть нос на кухню. Куан Мэн завтракал один. Мать ушла к соседке на третий этаж. Он не торопясь поел, убрал со стола и составил посуду в раковину. Вынес чашку кофе на балкон и вернулся в квартиру за газетами и за плетеным креслом.
