Ивлин Во - Упадок и разрушение
1 М а р и я К р о в а в а я -- прозвище английской королевы Марии Тюдор (1516--1558), жестоко преследовавшей протестантов.
Если прежде он считался язвой на лице передового Хемпшира, то теперь по субботам и воскресеньям превращался в место паломничества. "А не съездить ли нам на чай к Пастмастерам? -- возникал вопрос после воскресного обеда. -- На их дом стоит взглянуть! Там все, ну буквально все, как бывало прежде. На прошлой неделе их посетил профессор Франке. Представляете, профессор сказал: если где и сохранились лучшие образцы старой доброй тюдоровской архитектуры, так это у Пастмастеров!"
Телефона у Пастмастеров не было, но они всегда были дома и неизменно радовались приезду соседей. После чая лорд Пастмастер, как правило, отправлялся с гостем-новичком на экскурсию по дому:
показывал ему длинные галереи и просторные спальни, причем не забывал и о неком чулане, куда третий граф Пастмастер упрятал свою жену за то, что ей вздумалось перестроить печь. "Печь дымит по-прежнему, особенно если ветер восточный, -- присовокуплял граф, -- все руки до нее не доходят".
И вот гости уезжали восвояси в громоздких лимузинах, а дома, в современных особняках, самые впечатлительные из них, принимая перед обедом горячую ванну, размышляли, должно быть, об обретенном ими высоком праве на полтора часа выпасть из нашего столетия и пожить беспечной ленивой жизнью английского Возрождения. Вспоминали они и беседы за чаем: об охоте и о новой редакции англиканского молитвенника; а ведь лет триста назад у того же камина и в тех же креслах ту же беседу вели прапрадедушки и прапрабабушки радушного хозяина, в то время как предки гостей, надо полагать, спали на мешках с пряностями в каком-нибудь ганзейском городке или просто на соломе.
Но пришло время продать Королевский Четверг. Он был построен в ту эпоху, когда человек двадцать слуг никому не казались из ряда вон выходящим излишеством, а держать меньше в таком доме вряд ли было возможно. Однако прислуга, в отличие от хозяев, как стали примечать Бест-Четвинды, оставалась равнодушной к очаровательной простоте времен Тюдоров. Конуры, отведенные лакеям в переплетениях балок, державших угловатые своды каменной крыши, не удовлетворяли современным требованиям, и лишь самые грязные и спившиеся из поваров соглашались крутить вертела над открытым огнем в холодной каменной кухне. Горничные все чаще убывали в неизвестном направлении, не выдержав ежедневных восхождений по крутым черным лестницам в сумрачный час перед завтраком и путешествий по нескончаемым коридорам с кувшинами теплой воды для утреннего умывания. Современная демократия властно напоминала о лифтах и прочих облегчающих труд устройствах, о горячей и холодной воде и -- подумать только! -- о питьевых фонтанчиках, газовых горелках и электрических плитах.
Против всякого ожидания, лорд Пастмастер довольно охотно пошел на то, чтобы продать имение. Он, признаться, никогда не понимал, из-за чего весь этот шум. Место, конечно, чертовски историческое и все такое прочее, но зеленые ставни и тропическая растительность его виллы на французской Ривьере были ему куда милее. Там, хоть этого и не понять недоброжелателям, там, а не за стенами Королевского Четверга, сможет он полностью проявить свои фамильные достоинства. Но эти соображения не доходили до хемпширцев; в растерянности оцепенели Лучшие Дома Графства, призадумались виллы, заволновались по всей округе дачки, а в близлежащих приходах дышащий на ладан причт уже занимался тем, что сочинял предания в народном вкусе о великом опустошении, которое грозит хемпширским нивам и садам, буде последний Бест-Четвинд покинет Королевский Четверг. В "Лондонском Геркулесе" появилась красноречивая статья мистера Джека Нефа, в которой говорилось, что пора создать Фонд по спасению Королевского Четверга и сберечь особняк во имя нации. Впрочем, удалось собрать лишь мизерную часть той большой суммы, которую запросил хитроумный лорд Пастмастер, так что куда большую поддержку вызвало предложение перевезти Королевский Четверг в Америку и установить его в Цинциннати.
Вот почему новость о том, что родовое гнездо лорда Пастмастера куплено его невесткой, привела в полный восторг и ее новых соседей, и мистера Джека Нефа, и всех лондонских газетчиков, сообщивших о сделке. Всюду с ликованием повторяли: "Teneat bene Best-Chetwynde"1, -- девиз, высеченный над камином в главной зале. Дело в том, что в Хемпшире мало знали о Марго Бест-Четвинд, а иллюстрированные журналы всегда были рады украсить свои страницы ее новыми фотографиями. Правда, репортеру она бросила: "Что за уродство эти деревянные тюдоровские замки!" -- но репортер не обратил на эти слова никакого внимания и выкинул их из статьи.
К тому времени, когда Марго купила Королевский Четверг, он пустовал уже два года. До этого она побывала там только раз -- перед помолвкой.
-- Я думала, здесь лучше. В сто раз лучше, -- сетовала она, проезжая по главной аллее, которую местные жители в честь ее приезда украсили флагами недавних союзников Британии. -- Он и в сравнение не идет с новым зданием универсального магазина "Либертиз"... -- добавила Марго и заерзала на сиденье, вспомнив, как много лет тому назад она, юная и мечтательная наследница колоссального состояния, проходила под сенью этих стриженых вязов и как в зарослях жимолости Бест-Четвинд равнодушно домогался ее согласия на брак.
Мистер Джек Неф давно уже хлопотал, спасая церковь Вознесения Господня, что на Эгг-стрит (там, говорят, побывал у заутрени сам доктор Джонсон), когда Марго Бест-Четвинд публично заявила о своем намерении перестроить Королевский Четверг. На это мистер Джек Неф, нахмурясь, молвил: "Ну что ж, мы сделали все, что могли", -- и выбросил эту историю из головы.
1 "Крепко держит Бест-Четвинд" (лат.).
Соседи, однако, не дремали. В то время как с помощью самых современных и хитрых камнедробилок вершилось дело разрушения, они все больше неистовствовали, и наконец, стремясь сохранить для Хемпшира хоть малую толику замечательного сооружения, прибегли к грабительским набегам, из которых возвращались, нагруженные кусками резного камня, как нельзя лучше подходившего для садовых оград, но тут подрядчик нанял ночного сторожа. Деревянные панели отправились в Кенсингтон, где вызвали восхищенные толки среди индийских студентов. Прошло девять месяцев с тех пор, как миссис Бест-Четвинд стала хозяйкой дома, и для перестройки был приглашен архитектор.
Для Отто Фридриха Силена это был первый серьезный заказ. "Мне бы что-нибудь чистенькое и простенькое..." -- так сказала ему миссис Бест-Четвинд, после чего отбыла в одно из своих таинственных кругосветных путешествий, обронив напоследок: "К весне все должно быть закончено".
Профессор Силен -- именно так титуловал себя этот необыкновенный молодой человек -- был очередной "находкой" миссис Бест-Четвинд. Он, правда, не достиг еще вершин славы, но у каждого, кто с ним знакомился, его таланты оставляли глубокое и противоречивое впечатление. Профессор обратил на себя внимание миссис Бест-Четвинд отвергнутым проектом фабрики по производству жевательной резинки (проект напечатали в прогрессивном турецком журнале). Единственной работой, которую профессор Силен довел до конца, была декорация для немыслимо длинного фильма с чрезвычайно запутанным сюжетом: распутать его не было никакой возможности, потому что придирчивый режиссер выкинул из сценария всех действующих лиц, -- что нанесло кассовому сбору непоправимый урон. После этого Силен самоотверженно подыхал с голоду в своей комнатушке в Блумсбери, несмотря на неустанные попытки его разыскать, предпринимавшиеся его родителями, богатыми гамбуржцами, и тут-то он и получил заказ на перестройку Королевского Четверга. "Чистенькое и простенькое..." -- еще три дня он морил себя голодом, размышляя над эстетической подоплекой этих слов, а потом взялся за работу.
-- Задачи зодчества, как я их понимаю, -- внушал он журналисту, посетившему его, чтобы узнать, как продвигается его удивительное создание из железобетона и алюминия, -- те же, что у искусства вообще. Архитектуре должно быть чуждо все человеческое. Фабрика -- вот совершенное строение, ибо там живут не люди, а машины. Жилой дом не должен быть красивым. Но я делаю все, что в моих силах. Зло исходит от человека, -- мрачно добавил Силен. -Доведите это до сведения ваших читателей. Человек прекрасен и счастлив, только когда служит проводящим устройством для распределения механической силы.
Журналист озадаченно кивнул:
-- Скажите, профессор, верно ли, что вы, простите за любопытство, отказались от всякого вознаграждения за свой труд?
-- Нет, -- ответил профессор, -- это неверно. "Мнение архитектора о городе будущего", -- сочинял тем временем журналист. -- "Будут ли машины жить в домах?", "Головокружительные прогнозы профессора".
Профессор Силен проследил, как репортер свернул за угол, после чего достал из кармана печенье и начал жевать.
