Сватоплук Чех - Путешествия пана Вроучека
- А-а-а!..
- А-а-а-а-а!..
- Надеюсь, моего гостя с Земли удовлетворит этот скромный букет? обратился Чароблистательный к пану Броучеку.
Тот опять был мрачнее тучи и лишь метнул на букет остервенелый взгляд.
Между тем меценат, молитвенно заломив руки, обратился к Облачному: Полагаю, ты не посетуешь на меня, досточтимый гений, если я покорно тебя попрошу доставить моим гостям и мне божественное наслаждение декламацией твоих новых стихов. О, пади же вместе со мной на колени, землянин, и умоляй корифея духа, чтоб он хотя бы единым лучом своей поэзии озарил твое грубое земное существо!
Пан Броучек лишь скривил рот в усмешке.
Но поэт, видимо, не обратил внимания на злое выражение его лица, ибо, снисходительно кивнув пану Броучеку, извлек из своей мантии пухлую рукопись и произнес: - Не хочу отказывать тебе в минуте возвышающего приобщения к поэзии, несчастное создание! Я прочту лишь первые сто газелей из моего сборника "Звездные туманности".
И он с места в карьер принялся читать,- его голос дрожал, лицо пылало, глаза увлажнились. Лазурный и меценат слушали затаив дыхание - казалось, они вкушают райский нектар; временами оба блаженно вздыхали, возводили в экстазе очи горе или же осушали слезы блаженства, поблескивавшие на их восторженных лицах.
А пан Броучек едва сдерживался, чтобы снова не взорваться, и лишь втихомолку давал выход своему негодованию: "Ей-богу, меня кондрашка хватит! Готов побиться об заклад, и адесь червячка не заморишь! Пока это пугало дочитает свою звездную глисту, ноги протянешь от голода и злости. И впрямь эти еле... слезницы (слезницы! Честное слово, не знаешь даже, смеяться или плакать над подобной бессмыслицей!) - и впрямь эти слезницы куда как подходят для такого угощения! Кровавыми слезами хочется плакать от этого лунного гостеприимства!" Чтение "Звездных туманностей" было прервано появлением нового лица, облаченного в такую же мантию, как и автор поэмы.
Чароблистательный вскочил, восклицая: - Нынешний день щедро дарит меня счастьем! Взгляните, сколь редкостный гость ступил под благодатную сень моего дома!
Вместе с Лазурным он порхнул навстречу вошедшему и опустился перед ним на колени. Пан Броучек тоже сделал несколько шагов по направлению к дверям, полагая, что лучше всего ретироваться из Храма искусств в какой-нибудь лунный ресторанчик.
Но как раз в эту минуту меценат обернулся к нему и негромко произнес, опасливо поглядывая на Облачного: - Перед тобой, землянин, наш архипророк, верховный жрец нашей поэзии, первый лунный гений Ветробой Звездный!
Теперь и Облачный сделал несколько шагов вперед, чтобы поприветствовать коллегу. Встреча пиитов первого разряда была весьма трогательна. С выражением беспредельного восхищения пали они на колени, затем принялись поднимать один другого, затем отскочили в разные стороны и, раскинув руки, бросились в пылкие объятия, тиская друг друга с такою силой, будто намеревались расплющить свои грудные клетки; потом снова схватились за руки, судорожно жали их и неотрывно смотрели друг другу в заплаканные глаза, наклоняли головы то вправо, то влево,-словно желая разглядеть коллегу со всех сторон и навеки запечатлеть в своей душе дорогие черты.
- Позволь облобызать тебя за твой последний эпос, непревзойденный мастер! -безумствовал один.
- О, я всего лишь незадачливый твой ученик, титан песни! Я жалкий пигмей по сравнению с тобою! - бурно протестовал другой.
- Полно, друг, полно! Напротив, это я, простертый во прахе, слежу за твоим орлиным полетом.
- А я, испытывая сладостное головокружение, заглядываю в твои -неисповедимые глубины.
Пока Звездный благосклонно помогал подняться коленопреклоненному Лазурному, поздравляя его с новым сборником, меценат и Облачный отвели пана Броучека в сторону, и Облачный ему шепнул: - Дабы у тебя не сложилось превратного мнения о лунной литературе, знай, землянин, что некоторые достоинства Звездного заключаются лишь в искусной форме, в которую он умеет облекать свои худосочные, банальные мысли. Но поскольку он наделен болезненным честолюбием, то из снисхождения за ним сохраняют разряд, которого он недостоин!
- Да и что из него может выйти, пока он остается вне моего Храма искусств и лишен моего руководства?! - заметил, тоже понизив голос, меценат.
Затем хозяин пригласил гостей к столу. Звездный, проходя мимо пана Броучека, отвел его в сторону и шепнул: - Стало быть, ты прибыл к нам с далекой Земли? И разумеется, с целью отдаться изучению лунной литературы? Хочу тебя предостеречь - не суди о нашей словесности по тем слабым виршам, которым, как мне сказал Лазурный, ты здесь только что внимал! Облачного хотя и посещают иногда кое-какие мысли, однако он не умеет облекать их в поэтические покровы. Но, чтобы не задевать его болезненного самолюбия, мы из сострадания терпим его среди нас, поэтов первого разряда.
Когда все уселись за стол, меценат обратился к новоприбывшему: Прежде всего, избранник богов, тебе надлежит позаботиться о своей телесной оболочке и возбодрить оную.
- Ну, наконец-то, наконец! - с облегчением вздохнул Броучек.
- Итак, друзья, примитесь за свои букеты,- продолжал хозяин,- и ты обоняй, гость с Земли!
Терпение пана Броучека лопнуло.
- Благодарю покорно,- рявкнул он,- мой нос насладился вдоволь!
На слове "нос" он сделал ударение, чтобы намекнуть потерявшему совесть хозяину о другом, внутреннем, органе. И тут же перепутался, увидев, какое действие произвели его слова. Воцарилась гробовая тишина. Лазурный, покраснев до ушей, в немом ужасе переводил взгляд с одного .поэта первого разряда на другого. Облачный и Звездный опустили очи долу, хозяин бросал на гостей несмелые взгляды и, казалось, пребывал в крайнем смущении.
Броучек таращился на общество и, сам того не сознавая, повторял: - Да, мой нос... мой нос...
Но тут Лазурный сделал резкий угрожающий жест, и слова замерли у пана Броучека на губах. Стремительно вскочив, красный как рак, Лазурный приносил извинения присутствующим: - Мог ли я предположить... Прошу вас, примите великодушно во внимание, что это землянин...
- ...и что он никогда до сих пор не бывал в лунном обществе, подхватил меценат, тоже вставая. - Я провожу его и Лазурного к живописцам, а вас, досточти мые пророки, прошу пока обменяться вашими надзвездными тайнами.
Пану Броучеку показалось, что его деликатно выпроваживают. Растерянно поплелся он вслед за меценатом и Лазурным прочь из трапезной, не решаясь даже попрощаться с пророками, которые проводили его косыми взглядами, скривив рты в презрительной гримасе.
В коридоре Лазурный с раздражением сказал ему: - Не ожидал я, что ты поставишь меня в такое положение своей земной невоспитанностью!
- Невоспитанностью! Что я такого сделал?
- Если ваш земной язык не брезгует столь низменными словами...
- Низменными словами! Какими это низменными словами?.. Ведь я всего-то и сказал, что мой нос...
Оба селенита предостерегающе воздели руки.
- Остановись! - вскричал Лазурный.- И впредь не оскверняй этим мерзким словом наш чистый лунный воздух!
- Господи, да каким-таким словом?! Или, может, мне нельзя уже говорить о собственном носе? Ха-ха-ха!..
- Разумеется, нельзя. Да, невыгодно же характеризует твою особу и всех землян тот факт, что тебя приходится учить вещам, которые должно подсказывать врожденное чутье!
- Так это вы всерьез? Кроме шуток? Стало быть, нос, бедняга нос, считается у вас настолько неприличным, что даже упоминать о нем нельзя? Невинная часть лица, выступающая меж глаз и выставленная на всеобщее обозрение? В конце концов, у нас на Земле тоже есть слова, которых не употребляют в приличном обществе или по крайней мере сопровождают их извинениями. Но это совсем другое... Это...
- Оставим этот некрасивый разговор! Но имей в виду - я незамедлительно тебя покину, если ты не пообещаешь никогда, никогда больше не произносить этого гадкого слова!
- Хоть мне и смешно, ужасно смешно, но коли вам этот выступ физиономии, или эркер лица, или как это еще назвать...
- Даже намеки на это неприличны.
- Ладно, так и быть. Постараюсь не упоминать о злосчастном горемыке. Но ежели ваш лексикон гнушается даже таким невинным словом... Ежели вы такие чистоплюи, то очень боюсь, что я буду здесь попадать впросак на каждом шагу.
- Сие весьма вероятно,- вмешался в разговор меценат,- именно поэтому я был вынужден лишить тебя общества двух возвышенных духов, которые больше не перенесли бы непристойностей. Отведу тебя к живописцам, они менее чувствительны к подобным вещам.
X
Луч живописцев. Критические высказывания Броучека по вопросам
искусства и последствия оных. Преимущества богатого лунного колорита. Лунная мастерская. Поклонение живописным полотнам. Убийственное сообщение. Селениты - образцовые вегетарианцы. Роковое пояснение касательно копченых сосисок. Пан Броучек, стремясь избежать Харибды, попадает в ловушку Сциллы.
