Ле-Цзы - Дао де Дзин
Мэн Суньян спросил Ян Чжу:
-- Предположим, есть человек, который ценит жизнь и бережет тело. Может ли он жить вечно?
-- По закону природы бессмертия не бывает.
-- А может ли он продлить свою жизнь?
-- По закону природы нет и долгой жизни. Жизнь нельзя продлить тем, что ценишь ее, здоровье нельзя сберечь тем, что заботишься о нем. Да и какой прок от долгой жизни? Все наши чувства, наши пристрастия и наклонности таковы, какими они были в старину. Опасности и удобства для нашего тела, радости и горести нашей жизни, удачи и неудачи, благоденствие и смута в мире таковы, какими они были и в старину. Все это мы уже видели, слышали, все испытали. Даже и сотни лет достаточно для того, чтобы мы насытились жизнью. Неужто мы сможем и дальше нести бремя этой жизни?
-- В таком случае ранняя смерть лучше долгой жизни? -- спросил Мэн Суньян. -- И стало быть, чтобы добиться желаемого, нужно ходить по лезвию меча и ступать по остриям пик, бросаться в кипящую воду или огонь?
-- Нет. Пока ты жив, откажись от умствования, положись на свои природные влечения и спокойно жди смерти. Пусть смерть свершит дело, ты же отрекись от умствований и положись до конца на свою отрешенность.
Тогда ничто не будет потеряно, ибо ты ни на что не будешь полагаться. К чему торопить или задерживать события?
Ян Чжу сказал:
"Бочэн Цзыгао не помогал никому даже волоском. Он отрекся от престола и пахал землю в глуши. Великий Юй не желал пользы для одного себя; он так трудился, укрощая потоп, что тело его наполовину усохло. Люди в древности не согласились бы лишиться даже одного волоска, чтобы принести пользу Поднебесному миру. А если им преподносили всю Поднебесную, они ее не брали. Если бы никто не жертвовал волоском, если бы никто не старался принести пользу Поднебесному миру, то в Поднебесной воцарился бы мир".
Цинь-цзы спросил Ян Чжу:
-- Если бы ты мог помочь миру, отдав один волосок, сделал бы ты это?
-- Миру, конечно, одним волоском не помочь, -- ответил Ян Чжу [50].
-- Но предположим, это было бы возможно. Тогда отдал бы?
Ян Чжу не ответил.
Цинь-цзы вышел и рассказал об этом разговоре Мэн Суньяну.
-- Ты не понял мысли учителя, -- сказал Мэн Сунь-ян. -- Позволь, я объясню тебе. Согласился бы ты поранить себе кожу, чтобы получить десять тысяч золотых?
-- Согласился бы.
-- А согласился бы ты лишиться сустава, чтобы получить царство?
Цинь-цзы промолчал.
-- Волосок, конечно, меньше кожи, -- продолжил Мэн Суньян, -- а кожа меньше сустава. Однако по волоску собирается кожа, а кожа, собираясь, образует сустав. Разве можно пренебречь даже одним волоском, если он тоже -часть собственного тела?
-- Мне нечего тебе возразить, -- ответил Цинь-цзы, -- но, если бы я спросил об этом Лао-цзы и Гуань Инь-цзы, они бы сочли истинными твои слова, а если спросить об этом Великого Юя или Мо-цзы, то они согласились бы со мной.
Тут Мэн Суньян, повернувшись к своим ученикам, заговорил о другом.
Ян Чжу сказал:
"В мире всеобщее восхищение снискали Шунь и Юй, Чжоу-гун и Конфуций.
Всеобщее же презрение к себе возбудили Цзе и Чжоу. Однако же Шунь пахал землю в Хэяне и обжигал горшки в Лэйцзэ. Его руки и ноги не знали ни мгновения отдыха, его рот и желудок не ведали вкусной пищи. Родители его не любили, братья и сестры относились к нему, как к чужаку. Он женился только тридцати лет от роду и притом не испросил согласия отца и матери. Когда Яо уступил ему престол, он был уже в преклонном возрасте, и ум его утратил живость. Поскольку его старший сын, Шан-цзюнь, был не способен к управлению, ему пришлось уступить престол Юю, после чего он и окончил свои дни. Это был самый несчастный и неудачливый человек в целом мире.
Когда Гунь взялся за укрощение потопа и его кропотливые труды оказались напрасными, Шунь казнил его на горе Юйшань. Юй наследовал эту работу и служил человеку, убившему его отца, думая только о том, как принести пользу миру. Он жил среди голой равнины, а когда у него родился сын, не дал ему имени, даже не входил в ворота своего дома и трудился так, что половина его тела усохла, а его руки и ноги сплошь покрылись мозолями. После того как Шунь уступил ему престол, он жил скромно, довольствуясь царской одеждой и короной, и в конце концов умер в бедности.
Это был величайший страдалец Поднебесного мира!
После смерти У-вана, когда Чэн-ван был еще слишком молод, Чжоу-гун взял в свои руки бразды правления, что вызвало гнев Шао-гуна. Всюду поползли клеветнические слухи о Чжоу-гуне, и тому пришлось три года скрываться на восточных рубежах царства. Он казнил своего старшего брата, отправил в ссылку младшего и только так смог сберечь свою жизнь. Это был самый опасный и напуганный человек в Поднебесном мире!
Конфуций постиг Путь Пяти Владык и Трех Царей и принимал приглашения властителей своего времени. На него повалили дерево в царстве Сун, ему пришлось заметать следы в Вэй, он терпел лишения в Сун и Чжоу, его держали в осаде на границе царств Чэнь и Цай, его унижали люди семейства Цзи и подвергал оскорблениям Ян Ху. Так он прожил свою жизнь. Это был самый суетный и бестолковый человек в Поднебесном мире!
В жизни этих высочайших мудрецов не было ни одного веселого дня, а после смерти они обрели славу на десять тысяч поколений. Однако ж слава -это, конечно, еще не настоящая жизнь. Хотя их и хвалят, но сами они о том не ведают. И хотя их ставят всем в пример, им это невдомек. Теперь они ничем не отличаются от старого пня или кома земли.
Цзе унаследовал богатства, накопленные предшествующими поколениями его династии, и сидел на троне, обратив лицо к югу. У него было достаточно ума, чтобы держать в узде своих советников, и достаточно власти, чтобы заставить всех в пределах четырех морей бояться его. Он предавался всему, что радовало его зрение и слух, делал все, что его мысли и мечты внушали ему, и прожил жизнь, полную удовольствий. Это был самый веселый и жизнерадостный человек в Поднебесном мире.
Чжоу тоже унаследовал богатства, накопленные предшествующими поколениями его династии, и сидел на троне, обратив лицо к югу. Его власть простиралась до всех пределов земли, и его воле были послушны все подданные царства. Он предавался своим страстям во дворце, занимавшем целый цин земли, и давал волю своим плотским желаниям на пирах "вечной ночи" [51]. Он не заботился о приличиях и долге и, прежде чем был казнен, прожил веселую жизнь. Он был самый свободный, самый беззаботный человек в Поднебесном мире.
Два этих злодея всю жизнь наслаждались счастьем угождать своим желаниям, но стяжали славу глупцов и тиранов. На самом деле они вовсе не заслуживали такой славы. А теперь, если мы станем ругать их, они о том не узнают, а если станем хвалить, они об этом тоже не узнают. Чем они отличаются от старого пня или кома земли?
Четверо же мудрецов, несмотря на то что мир восторгается ими, всю жизнь мучились, а смерть стала последним приютом для них всех. А два злодея, несмотря на то что мир порицает их, жили счастливо, и смерть тоже стала их последним приютом".
Ян Чжу пришел к правителю царства Лян и сказал ему:
-- Управлять царством так же легко, как вращать ладонями.
Царь сказал:
-- Вы, учитель, не можете справиться даже с одной женой и одной наложницей, не в силах возделать свой сад размером в три му. Как же вы можете говорить мне, что управлять царством очень легко?
-- Видели ли вы, государь, как пасут овец? -- ответил Ян Чжу. -Пошлите пастушка, ростом в пять локтей, с шестом на плече пасти стадо в сотню овец, и овцы пойдут туда, куда он захочет, -- на восток ли, на запад ли.
Пошлите Яо тянуть на веревке одного барана, а позади них поставьте Шуня с плетью в руке -- и баран не сделает ни шагу. Кроме того, я, ваш слуга, слышал, что рыба, способная проглотить лодку, не плавает в боковых протоках, а лебедь, взмывающий высоко в небеса, не садится в мелкое болото.
Почему так? Да потому, что их привлекают великие цели. Мелодии Хуанчжун и Далюй [52] не годятся для сопровождения обыкновенных танцев. Почему так? Да потому, что их звучание намного превосходит обыденные звуки. Об этом и гласит поговорка: "Тот, кто занят великим делом, не обращает внимания на мелочи. Тот, кто одерживает большую победу, не имеет маленьких побед".
Ян Чжу сказал:
"События глубокой старины сгинули навсегда. Кто опишет их? Деяния Трех Владык -- то ли были, то ли нет. Деяния Пяти Царей -- то ли явь, то ли сон. Деяния Трех Правителей отчасти видны, отчасти сокрыты -- из сотни тысяч мы едва ли знаем одно. Из событий, происходящих ныне, можепп. кое-что знать, а запомнить разве что одно из десяти тысяч. А из событий, случающихся сейчас перед глазами, некоторые мы примечаем, а некоторые нет, запомнится же из них не более одного на тысячу. Сколько лет минуло с начала времен до сегодняшнего дня -- то и сосчитать невозможно. Но за триста тысяч лет, прошедших со времен Фуси, память о достойном и презренном, о красоте и уродстве, об успехах и неудачах, о правильном и неправильном меркла и исчезала неотвратимо -- то быстро, то медленно.
