Джон Чивер - Семейная хроника Уопшотов
Лиэндер взял шляпу и ушел. На площади женщина с того берега реки кричала что-то по-итальянски своему сыну.
- Говорите по-английски, - сказал ей Лиэндер. - Говорите по-английски. Вы в Соединенных Штатах.
В старом "бьюике" он поехал домой на ферму.
Он устал - и обрадовался, когда увидел огни своей фермы. Ему хотелось есть и пить, и аппетит его как бы распространялся на ландшафт и на дом. Лулу что-то сожгла. В холле пахло горелым. Сара была в маленькой гостиной.
- Ты видел объявление? - спросила она.
- Да, - сказал Лиэндер. - Она приходила сюда сегодня?
- Да. Она была здесь днем.
- Она повесила его на рулевую рубку, - сказал Лиэндер. - Я думаю, она повесила его сама.
- О чем ты говоришь?
- Об объявлении.
- Да ведь оно на столбе ворот.
- Что ты хочешь сказать?
- Объявление на столбе ворот. Она прибила его туда сегодня днем.
- Она хочет продать ферму?
- О нет.
- О чем оно, о чем же оно? О чем оно, черт побери?
- Лиэндер, прошу тебя...
- Я не могу ни с кем разговаривать.
- Ты не должен так разговаривать.
- Ну о чем же оно? Скажи мне, Сара, о чем оно?
- Она считает, что мы должны сдавать комнаты туристам. Она разговаривала с Паттерсонами, от сдачи комнат туристам они получают столько денег, что могут ежегодно ездить в Дейтону.
- Я не желаю ездить в Дейтону.
- У нас три лишние спальни, - сказала Сара. - Она считает, что мы должны их сдавать.
- В голове у этой старухи не осталось никакого понятия о том, что пристало и чего не пристало делать! - воскликнул Лиэндер. - Она продаст мое судно иностранцам и наполнит мой дом чужими людьми. У нее нет никакого понятия о приличии.
- Она только хочет...
- Она только хочет свести меня с ума. Не могу взять в толк, что она делает. Я не хочу ездить в Дейтону. С чего она взяла, что я хочу ездить в Дейтону?
- Лиэндер, прошу тебя. Ш-ш-ш...
В сумеречном свете она увидела фары автомобиля, Приближавшегося по аллее. Она прошла через холл к боковой двери и вышла на крыльцо.
- Вы можете приютить нас? - весело крикнул незнакомый мужчина.
- Что ж, пожалуй, - сказала Сара.
Лиэндер последовал за ней через холл, но, услышав голос приезжего, смутно видневшегося в темноте возле машины, отошел от входа.
- Сколько вы берете? - спросил мужчина.
- Как повсюду, - сказала Сара. - Не хотите ли посмотреть комнаты? Мужчина и женщина поднялись по ступенькам.
- Все, что нам требуется, - это удобные постели и ванная, - сказал мужчина.
- Что ж, на кровати хороший волосяной матрас, - задумчиво сказала Сара, - но в колонке с горячей водой появилась ржавчина, и в этом месяце мы намучились с насосом; но я хотела бы, чтобы вы посмотрели комнаты.
Она отворила решетчатую дверь и вместе с приезжими вошла в холл. Лиэндер, стоявший там и захваченный врасплох, открыл дверь стенного шкафа и залез в темноту, наполненную старой одеждой и спортивным снаряжением. Он услышал, как чужие люди вошли в его дом и поднялись за Сарой по лестнице. Как раз в этот миг старый ватерклозет с необычайным усердием принялся издавать вступительные звуки к концерту. Когда шум стих, Лиэндер услышал, как незнакомец спросил:
- Стало быть, комнаты с отдельной ванной у вас нет?
- О нет, - сказала Сара. - Мне очень жаль. - В ее голосе звучало сожаление. - Видите ли, это один из самых старых домов в Сент-Ботолфсе, а наша ванная - самая старая во всей округе.
- Да, но мы ищем комнату с отдельной ванной, - сказал незнакомец, и...
- Мы всегда предпочитаем отдельную ванную, - мягко сказала его жена. Даже когда едем поездом, мы предпочитаем брать купе с ванной.
- De gustibus non est disputandum [о вкусах не спорят (лат.)], любезно сказала Сара, но ее любезность была деланной.
- Спасибо, что показали комнаты.
- Не стоит благодарности.
Решетчатая дверь захлопнулась, и, когда машина двинулась по аллее, Лиэндер вылез из стенного шкафа. Он прошел по аллее к тому месту, где на столбе ворот висело объявление: "ПРИЮТ ТУРИСТАМ". Оно было примерно такой же величины и на такой же доске, что и объявление на "Топазе"; Лиэндер поднял его над головой, со всей силы ударил о камни, расколов на две части и испытав сильное сотрясение в собственных костях. Позже вечером он пошел на Бот-стрит.
В доме Гоноры было темно, но Лиэндер решительно остановился и окликнул ее по имени. Он дал ей время надеть халат и снова позвал.
- В чем дело, Лиэндер? - спросила она. Он не видел ее, но голос доносился вполне отчетливо, и он знал, что она подошла к окну. - Что ты хочешь?
- О, в последние дни ты стала такой заносчивой, Гонора. Не забывай, я знаю, кто ты такая. Я помню, как ты кормила помоями свиней и, возвращаясь с фермы Уэйлендов, приносила с собой ведра молока. Я должен что-то сказать тебе, Гонора. Я должен сказать тебе что-то важное. Это было давно. Сразу же после того, как ты вернулась из Испании. Я стоял с Митчем Эмерсоном перед домом Моуди. Когда ты проходила через площадь, Митч кое-что сказал про тебя. Я не могу повторить, что он сказал. Ну, я увел его за лесной склад и лупил до тех пор, пока он не заорал. Он весил на пятьдесят фунтов больше меня, и все Эмерсоны были смелые ребята, но я заставил его заорать. Я тебе никогда об этом не рассказывал.
- Спасибо, Лиэндер.
- И про другое не рассказывал. Я всегда выполнял свой долг по отношению к тебе. Я поехал бы в Испанию и убил Састаго, если б ты меня попросила. Я весь поседел, служа тебе. Так почему же ты издеваешься надо мной?
- Мозес должен уехать, - сказала Гонора.
- Что?
- Мозес должен повидать белый свет и показать, на что он способен. О, мне тяжело говорить так, Лиэндер, но я считаю, что это правильно. Целое лето он не ударил палец о палец, только развлекался, а все мужчины в нашей семье уходили из дому молодыми, все Уопшоты. Я обдумала это и решила, что он захочет уехать, но боюсь - он будет скучать по дому. О, в Испании я так скучала по дому, Лиэндер! Я этого никогда не забуду.
- Мозес - хороший парень, - сказал Лиэндер. - Он нигде не пропадет. Он выпрямился, с гордостью подумав о сыне. - Что ты имеешь в виду?
- Я думаю, он может уехать куда-нибудь вроде Нью-Йорка или Вашингтона, в какой-нибудь незнакомый и далекий город.
- Великолепная мысль, Гонора. И это причина всех твоих затей?
- Каких затей?
- Ты собираешься продать "Топаз"?
- Сыновья д'Агостино передумали.
- Я поговорю с Сарой.
- Это будет нелегко для всех нас, - сказала Гонора и вздохнула.
Лиэндер услышал дрожащий звук, трепетный и прерывистый, как дым, поднявшийся, казалось, из таких глубин души старой женщины, что возраст не изменил его нежности и чистоты, и он тронул Лиэндера, как вздох ребенка.
- Покойной ночи, дорогая Гонора, - сказал он.
- Чувствуешь этот восхитительный ветерок?
- Да. Покойной ночи.
- Покойной ночи, Лиэндер.
12
В колледже Мозес не обнаружил выдающихся успехов, и, если не считать нескольких дружеских связей, там не было ничего, о чем стоило бы пожалеть; не жалко было ему ни овсянки со снятым молоком, ни "Данстер-хауса", их общежития, отражавшегося вверх ногами, наподобие свиной туши, в мелкой воде реки Чарлз. Ему хотелось повидать мир. Для Лиэндера мир означал место, где Мозес мог проявить свой сильный, уравновешенный характер, свою смышленость и проницательность. Думая об отъезде сына, он испытывал чувство гордости и предвкушал его будущие успехи. Мозес должен был преуспеть! На стороне Гоноры была традиция, так как все мужчины в семье Уопшотов - в том числе отец Лиэндера - совершали путешествие, помогавшее им стать взрослыми; некоторые из них огибали мыс Горн еще до того, как начали бриться, и на пути домой бесстыдно охотились за красавицами Самоа, которые наверняка должны были проявлять некоторые признаки утомления. Сара всегда находила утешение в печальных выводах - жизнь ведь лишь расставание, и мы живем лишь ото дня ко дню, - и такие мысли помогли ей перенести боль от того, что ее первенца отрывают от дома. Но как все это отразится на бедном Каверли?
Еще с год назад отношения между братьями были чрезвычайно воинственными. Они дрались голыми руками, обледенелыми снежками, палками, камнями. Они всячески оскорбляли друг друга и считали, что мир - это такое место, где другой проявляет себя мошенником с отвратительным характером. Потом вся эта недоброжелательность сменилась нежностью и расцвела братская дружба, носившая все признаки любви - радость близости и боль разлуки. Они даже совершали вместе длинные прогулки по берегу в Травертине, делясь самыми сокровенными и неосуществимыми планами. Узнав, что брат уезжает, Каверли впервые изведал оборотную сторону любви - это была горечь. Он не представлял себе жизни без Мозеса. Гонора все устроила. Мозес поедет в Вашингтон и будет работать у мистера Бойнтона, который был ей чем-то обязан. Если в душе Мозеса и возникали какие-нибудь сожаления или намеки на сожаления, они терялись в смятении его чувств и отступали перед страстным желанием покинуть Сент-Ботолфс и попробовать свои силы в широком мире.
