Коллектив авторов - Кельтские мифы
Волна интереса к валлийским древностям поднялась в XII веке и через какое-то время опять спала, если, конечно, не считать популярный и в Европе и в Америке образ короля Артура, в который неумолимое время постоянно вносит изменения. Собрание под названием «Мабиногион» оставалось неизвестным даже в постепенно забывавшем родной язык Уэльсе до тех пор, пока в 1838 году не вышла в свет английская версия рукописного собрания валлийских легенд в великолепном переводе-пересказе леди Шарлотты Гест (1812–1895), значение которого трудно переоценить, оно сравнимо разве что с влиянием переводов В. А. Жуковского в русской литературе. Итак, «Мабиногион» обрел вторую жизнь в переводе на английский язык и стал первым произведением новой национальной литературы Уэльса, оказав при этом огромное влияние на всю последующую мировую англоязычную литературу. Думаю, любители творчества великих валлийцев XX столетия – прозаика Артура Мейчена и поэта Дилана Томаса – лучше поймут созданные ими произведения, узнав их корни.
Как памятник литературы «Мабиногион», передаваемый из уст в уста, по-видимому, складывался довольно долго, наверняка претерпев к тому же на последнем этапе редакцию монахов, хотя религиозной дидактики здесь нет и в помине. В конце концов он стал представлять разные эпохи и множество персонажей от древнейших мифологических до более поздних и реальных. Рядом с реальными людьми живут волшебники, в повествования о тяжком ратном труде неожиданно вторгаются сказочные мотивы, история сочетается с псевдоисторией, боги общаются со смертными, смертные наделены чертами богов…
Если в первых «мабиноги» можно усмотреть некоторые социальные приметы раннефеодальной эпохи как детства народа, то в последних – о короле Артуре – очевидно тяготение к романтическому и в общем-то абстрактному противопоставлению королевства Артура как царства добра и остального мира как царства зла, куда рыцари уезжают совершать подвиги. И хотя они совершают много подвигов, зла не становится меньше в черном лесе, окружающем королевство Артура, но и не ослабевает желание рыцарей постоять за свою честь, за честь дамы, за честь своей земли. На этом заканчивается повествование о героях и вождях, королях и богах, простых смертных и волшебниках, мужах и женах долгой истории валлийского народа.
Одиннадцать сказаний, представляющих сложившийся в веках литературный памятник «Мабиногион», составляют яркую, словно мозаичную, картину валлийской жизни, которой придают единство два параметра: известная, хотя и менявшаяся, география обитания и вполне определенное, хотя и продолжительное, историческое время.
Л. Володарская
Мабиногион
Часть I
Пуихл, король Даведа
Короля Даведа звали Пуихлом, и он был господином над семью округами Даведа. Как-то раз, отдыхая в своем главном дворце в Нарберте, он задумал поохотиться и избрал для этого Глин Ких. Не медля нимало, он в тот же вечер выехал из Нарберта и на ночь остановился в Хлуин Диарвиде. Поутру он уже был в Глин Кихе, на опушке леса спустил собак, затрубил в рог – и пошло веселие. Псы мчались что было мочи, Пуихл за ними, и вскоре свита потеряла его из виду. Когда он остановился и прислушался, то лай был впереди и сбоку, только сбоку собаки лаяли совсем не так, как те, что бежали впереди.
Наконец между деревьями показался просвет, и Пуихл нашел свою свору, которая ждала его на краю большого поля. Тотчас справа появились олень и другая свора. Половину пути не добежал олень до леса, когда его догнали и повалили наземь сверкавшие белой шерстью и красными ушами псы, подобных которым король не видел во всю свою жизнь.
Пуихл подъехал поближе и, отгоняя чужих собак, стал натравливать на оленя своих.
Тем временем прискакал на светло-сером жеребце-великане всадник в охотничьем платье из серой шерсти и с охотничьим рогом на шее.
Он сказал:
– Вождь, я знаю, кто ты, но не хочу тебя приветствовать.
– Наверно, – ответил Пуихл, – твое звание не позволяет тебе первым приветствовать меня.
– Нет, дело не в звании.
– В чем же я виноват?
– Клянусь небом, тебе неведомы законы приличия.
– В чем я виноват, вождь?
– Нет ничего хуже, чем отгонять от добычи чужих псов и натравливать на нее своих. В этом ты виноват, и хотя я мог бы тебя отпустить, клянусь небом, даже сто оленей не стоят того позора, которым я тебя заклеймлю!
– Ты прав, вождь, но позволь мне искупить зло и стать твоим другом.
– Чем же ты искупишь зло?
– Чем положено по твоему званию, но мне неведомо, кто ты.
– В своей стране я – коронованный король.
– Пусть удача сопутствует тебе, господин. Но откуда ты и как тебя зовут?
– Я – король Аннувина[3], и зовут меня Араун.
– Господин, – спросил Пуихл, – чем мне заслужить твою дружбу?
– Ты заслужишь мою дружбу, – сказал король, – если победишь Хавгана. Его владения рядом с моими, и он все время нападает на меня. Избавь меня от него. Тебе это не составит труда. И я буду тебе другом.
– Я с радостью. Скажи только, как это сделать.
– Скажу. Но знай, я не прошу о невозможном. И, клянусь, я буду тебе преданным другом. Ты поедешь в Аннувин вместо меня, и самая прекрасная дама в Аннувине станет твоей. Я сделаю так, чтобы все принимали тебя за меня и чтобы ни один паж и ни один воин не усомнился в том, что ты – это я. Так, начиная с завтрашнего дня, пройдет год, а через год мы встретимся здесь.
– Будь по-твоему, – согласился Пуихл, – но как мне узнать врага?
– Ровно через год мы поклялись сойтись у реки, и ты явишься в моем обличье и покончишь с ним одним ударом. Однако берегись. Если он попросит тебя ударить его еще раз, не делай этого, как бы он ни просил. Я вот не утерпел, и он взял надо мной верх.
– Но скажи, как мне оставить на год мое королевство? – спросил Пуихл.
– Ни один твой подданный, ни один мужчина и ни одна женщина, не узнают, что я – не ты, пока я буду править в твоем королевстве.
– Тогда у меня нет причин отказывать тебе, и я отправляюсь в путь.
– Желаю тебе удачи, – сказал Араун. – Пусть будет прямой твоя дорога. И позволь мне проводить тебя до границы моего королевства.
Араун скакал рядом с Пуихлом, пока не показался дворец.
– Отныне мой двор и все мое королевство в твоей власти. Иди смело во дворец. Никто не узнает в тебе чужака. Только советую тебе сначала приглядеться к нашим обычаям, а уж потом поступай как знаешь.
Распрощавшись с Арауном, Пуихл отправился во дворец, оглядел там все спальни и залы и решил, что красивее дворца не может быть на земле. В одном из залов он задержался, чтобы снять с себя охотничье платье, и тотчас к нему вышли пажи, которые приветствовали его и помогли ему раздеться, а потом явились два рыцаря и унесли его платье, но сначала накинули Пуихлу на плечи синий с золотом плащ. Через несколько минут зал наполнился челядью. Пришли воины, достойнее и наряднее которых Пуихл еще не видел в своей жизни. Следом за ними в платье из желтого блестящего шелка явилась королева, и Пуихл подивился ее необычайной красоте. Она пригласила его омыть руки, а потом они уселись за стол, королева по одну сторону от Пуихла, а тот, кого он принял по меньшей мере за графа, – по другую.
Пуихл заговорил с королевой и вскоре был очарован ее умом и веселостью, которыми она превосходила всех благородных дам. Они ели мясо, пили вино, пели песни и произносили здравицы, и ни в одном дворце на земле не было столько мяса, и столько вина, и столько посуды, украшенной драгоценными каменьями.
Целый год Пуихл охотился и пировал, слушал песни менестрелей и беседовал с придворными, пока не приблизился день, назначенный для сражения. Об этом дне помнил не только он, но и все жители королевства, даже с самых дальних окраин, и, когда Пуихл поскакал на коне к знакомому месту, с ним вместе поскакали все его приближенные. Наконец путь им преградила река, и Пуихл, приподнявшись на стременах, сказал:
– Мои верные рыцари, слушайте меня и запоминайте. Я привел вас сюда, но это моя битва. Я сам сражусь с моим врагом, ибо в этом деле замешаны только мы двое: он претендует на мои земли, я – на его. Вы не должны мне помогать. Стойте в стороне и смотрите, кто из нас одержит победу.
Соперники поскакали навстречу друг другу, и тот, кто был в обличье Арауна, ударил копьем прямо в центр Хавганова щита, расколол его надвое и пробил доспехи Хавгана, который упал, смертельно раненный, на землю, не в силах нанести ответный удар.
– О вождь, – вскричал Хавган, – по какому праву ты убил меня? Я не причинил тебе зла и даже в мыслях не держал, что могу пасть от твоей руки. Но коли так суждено и ты меня ранил, заверши начатое – добей меня.
– О нет, я не сделаю этого, чтобы не раскаяться потом.
– Мои верные рыцари, – воззвал Хавган, – унесите меня домой, ибо настал мой смертный час. Никогда больше не пировать мне с вами.
![Николай Эрдман - Письма: Николай Эрдман. Ангелина Степанова, 1928-1935 гг.[с комментариями и предисловием Виталия Вульфа]](/uploads/posts/books/271681/271681.jpg)
