Редьярд Киплинг - Захолустная комедия
Он взял свой шлем и вышел из комнаты, а миссис Боулт сидела до тех пор, пока лунный свет не лег полосами на пол, и все думала, думала, думала. Под влиянием минуты она сделала все от нее зависящее, чтобы опрокинуть свой дом; но он не падал. Кроме того, она не могла понять своего мужа, и ей было страшно. И тут ей вдруг пришло в голову: какое безумие эта ее ненужная правдивость, и показалось, что стыдно будет написать Каррелу: "Я сошла с ума и обо всем рассказала. Мой муж говорит, что я вольна уехать с тобой. Достань лошадей к четвергу, и после обеда мы убежим". В этом было что-то слишком хладнокровное, и это ей не нравилось. Поэтому она тихо сидела у себя дома и думала.
К обеду Боулт вернулся с прогулки бледный, измученный и усталый, и жена была тронута его скорбью. Когда томительный вечер стал подходить к концу, она начала бормотать какие-то жалкие слова, выражавшие нечто похожее на раскаяние. Боулт стряхнул с себя глубокое раздумье и произнес:
- О, это!.. Я об этом и не думал. Кстати, что говорит Каррел о вашем бегстве?
- Я его не видела, - ответила миссис Боулт. - Господи, неужели это все?
Но Боулт не слушал, и речь ее оборвалась.
Следующий день не принес утешения миссис Боулт, ибо Каррел не появлялся, и новая жизнь, которую она, обезумев на пять минут вчера вечером, пыталась построить на развалинах старой, не приближалась.
Боулт позавтракал, посоветовав ей последить с веранды, как будут кормить ее арабского пони, и ушел. Утро протянулось в томлении, и к полудню напряжение сделалось невыносимым. Миссис Боулт не могла плакать. Она выплакалась за ночь, и теперь ей не хотелось сидеть одной. Возможно, эта Вансейтен захочет поговорить с нею, а ведь разговоры облегчают душу, так, может, в ее обществе станет легче. Миссис Вансейтен была единственной на станции женщиной, кроме самой миссис Боулт.
В Кашиме не установлено определенных часов для визитов. Каждый волен заходить ко всем остальным в любое время. Миссис Боулт надела большую шляпу и направилась к дому Вансейтенов, решив попросить одолжить ей журнал "Королева". Обе усадьбы соприкасались, и, вместо того чтобы пойти по дороге, миссис Боулт пролезла через отверстие в кактусовой изгороди и вошла в дом с заднего крыльца. Проходя по столовой, она услышала из-за портьеры, висевшей на дверях гостиной, голос своего мужа. Он говорил:
- Но клянусь честью! Клянусь душой и честью, не любит она меня, говорю вам. Она сказала мне это вчера вечером. Я тогда же передал бы вам ее слова, не будь тут Вансейтена. Если вы ради нее не хотите ответить мне, то можете быть спокойны. Это Каррел...
- Что? - произнесла миссис Вансейтен с истерическим смешком, - Каррел? Нет, этого не может быть! Вы оба, наверное, в чем-то жестоко ошибаетесь. Быть может, вы... вы вышли из себя, или неправильно поняли ее, или что-нибудь в этом роде. Не может быть, чтобы все обстояло так плохо, как вы говорите.
Стремясь уклониться от домогательств Боулта, миссис Вансейтен изменила свою оборонительную тактику и отчаянно старалась отвлечь его внимание.
- Тут, наверное, какая-то ошибка, - настаивала она, - и все можно поправить.
Боулт разразился мрачным хохотом.
- Не может быть, что это из-за капитана Каррела! Он говорил мне, что никогда ни в малейшей... ни в малейшей степени не интересовался вашей женой, мистер Боулт. О, слушайте же меня! Он сказал, что нет. Он поклялся, что нет, - говорила миссис Вансейтен.
Зашуршала портьера, и этот разговор был прерван появлением маленькой худенькой женщины с большими темными кругами под глазами.
Миссис Вансейтен, ахнув, поднялась на ноги.
- Вы что сказали? - спросила миссис Боулт. - Не обращайте внимания на этого человека. Что сказал вам Тед? Что он вам сказал? Что он вам сказал?
Миссис Вансейтен беспомощно опустилась на диван, подавленная волнением гостьи.
- Он сказал... Я не могу точно вспомнить, что он говорил... но я поняла из его слов, что... то есть... Но, миссис Боулт, право же, это довольно странный вопрос.
- Скажете вы мне или нет, что он вам говорил? - повторила миссис Боулт.
Тигр - и тот убежит от медведицы, у которой отняли ее детенышей, а миссис Вансейтен была лишь обыкновенная порядочная женщина.
В состоянии, близком к отчаянию, она заговорила:
- Ну хорошо! Он сказал, что никогда не любил вас, и, конечно, у него не было никаких оснований вас любить, и... и... это все.
- Вы сказали, он поклялся, что не любил меня. Это правда?
- Да, - произнесла миссис Вансейтен очень тихо.
Миссис Боулт закачалась и головой вперед рухнула на пол в обмороке.
- Что я вам говорил? - сказал Боулт, как будто разговор и не прерывался. - Сами видите: она любит его. - Свет начал пробиваться в его тупом мозгу, и он продолжал: - А он... Что он говорил вам?
Но миссис Вансейтен было не до объяснений и не до бесстрастных отповедей; она стала на колени перед миссис Боулт.
- Ах вы негодяй! - выкрикнула она. - Неужели все мужчины такие? Помогите мне отнести ее в мою комнату... Ведь она рассекла себе лицо о стол. Ах, да замолчите же наконец и помогите мне отнести ее! Я ненавижу вас и ненавижу капитана Каррела. Поднимите ее осторожно; а теперь... уйдите! Уходите прочь!
Боулт отнес жену в спальню миссис Вансейтен и, не дожидаясь новой вспышки гнева и отвращения со стороны этой дамы, удалился, нераскаянный и пылающий ревностью. Значит, Каррел ухаживает за миссис Вансейтен... Собирается нанести Вансейтену такое же тяжкое оскорбление, какое он нанес Боулту... и тут Боулт поймал себя на том, что ему хотелось бы знать, упадет ли в обморок миссис Вансейтен, если услышит, что ее любимый отрекся от нее.
Он все еще думал об этом, как вдруг на дороге показался скачущий галопом Каррел и, сдержав коня, весело крикнул:
- Доброе утро! Как всегда, ухаживали за миссис Вансейтен, а? Плохое занятие для степенного, женатого человека. Что скажет миссис Боулт?
Боулт поднял голову и медленно проговорил:
- Ах вы лжец!
Каррел изменился в лице.
- Что такое? - быстро спросил он.
- Ничего особенного, - ответил Боулт. - Моя жена сказала вам, что вы оба вольны отправиться куда угодно? Она была так любезна, что объяснила мне положение дел. Вы, оказывается, мой верный друг, Каррел, не так ли?
Каррел крикнул и попытался составить какую-то дурацкую фразу насчет своей готовности дать "удовлетворение". Но чувство его к этой женщине умерло, выдохлось в период дождей, и мысленно он бранил ее за ее непозволительную болтливость. Ведь так легко было бы порвать связь мягко и постепенно, а теперь на шею ему навязалась...
Голос Боулта прервал его мысли:
- Не думаю, что, убивая вас, я получу хоть какое-нибудь удовлетворение, и совершенно уверен, что вы не получите ни малейшего, убив меня.
Потом ворчливым тоном, до смешного несоразмерным его обиде, Боулт добавил:
- Очень жаль, что у вас не хватает порядочности остаться с женщиной, раз уж вы ее заполучили. Вы и ей тоже верный друг, не так ли?
Каррел долго и серьезно смотрел на него. Он уже переставал что-либо понимать.
- Что вы этим хотите сказать? - промолвил он.
Боулт ответил - скорее самому себе, чем Каррелу:
- Моя жена только что пришла к миссис Вансейтен, а вы, видимо, сказали миссис Вансейтен, что никогда не любили Эмму. Очевидно, вы солгали, по своему обыкновению. Какое вам дело до миссис Вансейтен или ей до вас? Хоть раз в жизни постарайтесь сказать правду.
Каррел, не моргнув глазом, выслушал двойное оскорбление и ответил другим вопросом:
- Продолжайте. Что случилось дальше?
- Эмма упала в обморок, - просто ответил Боулт. - Но слушайте-ка, что именно вы говорили миссис Вансейтен?
Каррел расхохотался. Миссис Боулт своим необузданным языком разрушила все его планы; но по крайней мере он теперь имел возможность отомстить человеку, в глазах которого попал в унизительное и позорное положение.
- Что я говорил ей? Как вы думаете, с какой целью мужчина лжет подобным образом? Если я не очень ошибаюсь, я, вероятно, говорил почти то же самое, что и вы.
- Я-то говорил правду, - отозвался Боулт, и на этот раз обращаясь скорей к самому себе, чем к Каррелу. - Эмма сказала мне, что она меня ненавидит. Она не имеет прав на меня.
- Еще бы! Конечно, нет! Ведь вы ей всего-навсего муж. А что сказала миссис Вансейтен, когда вы положили к ее ногам свое освободившееся сердце?
Задавая этот вопрос, Каррел чувствовал себя почти добродетельным.
- Это не имеет значения, - ответил Боулт, - и... не ваше дело!
- Нет, мое! Говорю вам, что мое! - начал Каррел без всякого стеснения.
Речь его была прервана взрывом хохота, вырвавшимся у Боулта. Каррел на секунду умолк, но вдруг тоже расхохотался и хохотал долго и громко, трясясь в седле. Неприятно оно звучало, это невеселое веселье двух мужчин на длинной белой полосе Наркарской дороги. В Кашиме не было посторонних, но, будь они здесь, они подумали бы, что плен в Досехрийских горах свел с ума половину европейского населения станции. Но вот хохот резко оборвался. Каррел заговорил первым:
