Ричард Шеридан - Писарро
Эльвира. Да! Мужчины! Мужчины! В вас нет благодарности, нет человечности.
Вальверде отходит в сторону.
А женщина... она и оскорбленная любит! В дни веселья и пиров ее глаза должны гореть для вас одушевлением, надеждой и восторгом, а в час неудачи вы ищете покоя и утехи на ее груди. Когда же дело идет о вашем надменном безумстве - о вашем тщеславии, - тогда вы пренебрегаете ею, как игрушкой или как рабыней... Я не уйду.
Писарро. Хорошо, оставайся и, если можешь, молчи.
Эльвира. Болтливы те, кто не умеют думать. Я буду размышлять, а мысль это молчание.
Писарро (в сторону). Гм... С недавних пор в ней появилось что-то такое... (Строго и подозрительно смотрит на Эльвиру, которая с властным видом выдерживает его взгляд.)
Входят Лас-Касас, Альмагро, Гонсало, Давилья, офицеры, солдаты. За сценой звуки труб.
Лас-Касас. Писарро, мы явились на твой призыв.
Писарро. Привет, досточтимый отец. Друзья, привет! Друзья и соратники, наступает час, который, как надеется Писарро, увенчает наградой нашу бесстрашную решимость и долгие труды. Полагая себя в безопасности, противник беспечно посвящает этот день торжественному жертвоприношению. Если смело и неожиданно мы нападем на перуанцев в час их празднества, поверьте слову вашего вождя - победа будет наша.
Альмагро. Мы слишком долго мешкали на берегу... Запасы истощились, солдаты ропщут. В бой! А там... Вооруженному - смерть, беззащитному -цепи.
Давилья. Всем перуанцам - смерть!
Лас-Касас. Милосердное небо!
Альмагро. Да, генерал, в атаку - и без промедленья! Тогда не придется больше Алонсо, нежась в постели, радоваться нашим мукам и презирать нашу мощь.
Лас-Касас. Алонсо... Злорадство и самонадеянность чужды его природе.
Альмагро. Зато в природе Лас-Касаса - защищать своего ученика.
Писарро. Ни слова об изменнике! Или пусть его имя звучит для вас кровавым призывом к нападенью и мести. Мы как будто согласны во всем?
Альмагро и Давилья. Согласны!
Гонсало. Во всем! В бой! В бой!
Лас-Касас. Неужели еще не исполнилась мера вашей жестокости? В бой... Всеблагое небо! На кого вы пошли! На царя Аталибу, на Инку, в чьем незлобивом сердце все жестокие ваши обиды до сих пор не распалили вражды! На Инку, который и оскорбленный и победоносный хлопочет всегда лишь о мире, На бедный народ, который не утеснил никогда ни одно живое существо! Народ, который в детском неведении принял вас, как долгожданных гостей - с жарким радушием, с чистосердечным доверием. Щедро и широко хозяева этой страны открывали пред вами двери своих домов, делились всем своим достоянием, богатством, вы же им отплатили обманом, поношением, гнетом. Эти глаза сами видели все, о чем я говорю: вас приняли, как богов, вы повели себя, как дьяволы!
Писарро. Лас-Касас!
Лас-Касас. Писарро, слушай меня! Слушайте меня, полководцы! И ты, всемогущий, чьи громы могут повергнуть в прах алмазную скалу, чьи молнии могут проникнуть в сердце потрясенной земли! О, пусть твоя мощь придаст силы словам твоего слуги, как дух твой укрепляет отвагой волю его! Заклинаю вас, полководцы... соотечественники... заклинаю, не возобновляйте в ненасытной жадности вашей тех гнусных зверств, не глумитесь над мирным этим народом. . . Но тише, стон мой, не рвись! Не падай росой, слеза бесполезной скорби; кручина сердца, не приглушай мою речь! Я прошу об одном: пошлите меня еще раз к тем, кого вы зовете врагами. О, позвольте мне прийти к ним вестником раскаяния вашего, и я вернусь от них с благословением и миром... Эльвира, ты плачешь?.. Но почему же в этот грозный миг ни единое сердце не забилось, кроме твоего?
Альмагро. Потому, что здесь нет баб, кроме нее и тебя!
Писарро. Оставьте свару. Время летит, и мы упустим случай. Офицеры, вы готовы идти немедля в бой?
Альмагро. Готовы!
Лас-Касас. Кровопийцы! (Опускается на колени.) Боже! Ты избрал меня своим слугой не для того, чтобы я проклинал - я должен был бы благословлять детей моей отчизны, но сейчас благословить их - значит кощунствовать против святости твоей... (Встает.) Нет! Проклинаю ваше дело, убийцы! Проклинаю узы крови, соединившие вас! Пускай раскол, бесчестье и разгром опрокинут ваш замысел, убьют вашу надежду! Да падет на вас и на ваших детей безвинная кровь, которую вы прольете сегодня! Я ухожу от вас навсегда! Этим старым глазам не придется больше страшиться ужасов, свидетелями которых вы так часто делали меня. В пещерах, в дебрях лесных найду пристанище, жить буду с тиграми, с дикими зверями, и когда мы встретимся вновь - встретимся перед правым судом бога, чье кроткое учение, чье милосердие вы отвергли сегодня, тогда и вы узнаете ту муку, ту скорбь души, которые сейчас раздирают грудь обвинителя вашего! (Хочет уйти.)
Эльвира. Лас-Касас! Возьми меня с собой, Лас-Касас!
Лас-Касас. Останься! Потерянная, обманутая госпожа! Я здесь не нужен. Но, может быть, твоя женская прелесть успеет склонить к состраданию там, где бессильны благочестие и разум. Спаси, если можешь, неповинных 'братьев твоих. Тем искупишь ты грех свой; и милость, которую ты окажешь другому, осенит и тебя. (Уходит.)
Писарро. Как, Эльвира! Ты бросаешь меня?
Эльвира. Я в смятении, в ужасе... Твоя бесчеловечность... И этот добрый старец... О, сейчас он мне представился святым, нет, больше чем святым, а вы - вы хуже, чем прах земной!
Писарро. Состраданье порою приличествует красоте.
Эльвира. Человечность всегда приличествует победителю.
Альмагро. Так! Слава богу! Избавились от старого святоши.
Гонсало. Он, надо полагать, теперь соединится со своим питомцем, с ханжой Алонсо.
Писарро (к Альмагро). Проведем же смотр и - в поход! Жертвоприношение назначено на полдень. Поговорим с проводниками Пусть каждый офицер получит точный маршрут для своего отряда. Если нападем врасплох, мы победим, а если победим, ворота Кито откроются пред нами.
Альмагро. И тогда Писарро станет королем Перу.
Писарро. Не сразу. Честолюбию порою следует спрашивать совета у скромности. Царь Аталиба должен пока что сохранять в руке тень скипетра, Писарро - делать вид, что он зависит от Испании... до той поры, когда залог успеха и мира, рука царевны...
Эльвира в сильном волнении вскакивает.
не обеспечит мне прочно корону, которой я домогаюсь,
Альмагро. Так лучше всего. Мы видим, что в планах Писарро доблестью воина руководит мудрость государственного мужа.
Вальверде (Эльвире). Поняла, Эльвира?
Эльвира. Да! Это... лучше всего... это прекрасно!
Писарро. Ты как будто обижена? Эльвира, однакож, сохранит всю власть над сердцем правителя. Подумай, я вижу пред собою скипетр.
Эльвира. Обижена?.. Нисколько... Ты же знаешь: твоя слава - мой кумир. А это будет такая слава, такой заслуженный почет!
Писарро. Ты что-то недоговариваешь.
Эльвира, Ничего... Так, женский вздор... или, быть может, ревность. Но пусть не помешает она царственному шествию героя.
За сценой звуки труб.
Вас призывает оружие... Ступайте, ступайте, храбрецы, достойные соратники Писарро!
Писарро. Ты не пойдешь со мной?
Эльвира. Пойду, конечно. И первая восславлю будущего короля Перу!
Входит Гомес.
Альмагро. Ага, Гомес! Ты с чем?
Гомес. На той горе, в заросли пальмовых деревьев, мы захватили старого кацика. Бегством он спастись не мог, мы взяли их обоих голыми руками - его и слугу. Но на языке у старого одни насмешки да ругань.
Писарро. Тащи его сюда.
Гомес выходит из шатра и возвращается, ведя Оросембо и его слугу. Они в
цепях и окружены стражей.
Кто ты, прохожий человек?
Оросембо. Сперва скажите, кто из вас главарь этой шайки разбойников?
Писарро. Ха-ха!
Альмагро. Безумец!.. Вырвать ему язык, не то...
Оросембо. Не то услышишь слово правды.
Давилья (обнажив кинжал). Можно мне вонзить ему в сердце клинок?
Оросембо (к Писарро). В твоем войске много еще таких героев, как этот?
Писарро. Наглец!.. Эта дерзость скрепила твой приговор. Ты умрешь, седовласый грубиян. Но сперва ты выложишь нам без утайки все, что знаешь.
Оросембо. Я знаю то, в чем ты меня сейчас заверил, - что я умру.
Писарро. Поменьше бы дерзил, так, может, сберег бы жизнь.
Оросембо. Жизнь старика - иссохший ствол, ее беречь не стоит.
Писарро. Слушай, кацик. Сейчас мы выступаем против перуанцев. Нам известно: есть потайной проход к убежищу в горах, где вы укрыли ваши семьи. Проведи нас по нему - и назови награду. Если хочешь богатства...
Оросембо. Ха-ха-ха-ха!
Писарро. Тебе смешно мое предложение?
Оросембо. И предложение твое и ты! Богатство... Мое богатство в двух дорогих и храбрых сыновьях. И в небесах я накопил блага - награду за добрые дела на этом свете. Но все же главное мое сокровище при мне.
Писарро. Что ж это? Говори!
Оросембо. Могу сказать, потому что твоим оно не будет никогда. Это сокровище - чистая совесть!
Эльвира сидит неподвижно и с величайшим вниманием слушает Оросембо.
Писарро. Думаю, не найдется больше ни одного перуанца, который смел бы говорить, как ты.
