Генри Фильдинг - Исторический календарь за 1736 год
Прошу читателя извинить меня за то, что я отвлек его внимание историей, совершенно здесь неуместной, - разве что в смысле вышеупомянутом.
Продолжаю свою защиту и перехожу к сцене патриотов, с помощью которой я рассчитывал - поскольку высмеивать патриотизм дело верное и прибыльное составить себе целое состояние. Пусть любой из адвокатов правительства укажет мне во всем ворохе им написанного хотя бы одно место, где лжепатриотизм (ибо, я полагаю, у них недостанет нахальства говорить о подлинном патриотизме) был бы подвергнут большему шельмованию, выставлен в более неприглядном свете, чем в означенной сцене. Надеюсь, не останется незамеченным и то, что политики изображены тупоумными болванами, заслуживающими скорее жалости, чем презрения, в то время как патриоты показаны в виде сборища хитрых, своекорыстных людишек, которые за жалкую, ничтожную подачку готовы продать свободу и благосостояние своих сограждан. Вот в ком опасность, вот скала, о которую наша конституция может когда-нибудь разбиться. Народные вольности попирались дерзостью и силой, их пытались отнять искусные политики при помощи хитроумных и ловких ухищрений. Но и то и другое имело место лишь в редких случаях, ибо такого рода гении появляются не каждое столетие. Если же всюду проникнет коррупция, а те, кто призван стоять на страже, быть оплотом нашей свободы, увидят свой действительный или мнимый интерес в предательстве по отношению к ней, - не понадобится больших способностей, чтобы погубить ее. Напротив, если у самого низкого, ничтожного, грязного субъекта в грядущих веках достанет наглости внушить окружающим, будто у него сила, и запугать выше стоящих, он не хуже самого Макиавелли * сумеет искоренить вольности самого храброго народа.
Но, я знаю, меня спросят, кто такой Квидам, насмеявшийся над патриотами и совративший их подачками. Да кто же, кроме дьявола, способен сыграть подобную роль? Разве в ином свете изображен он в священном писании и в сочинениях лучших наших богословов? Улавливая грешные души, он всегда предпочитал золото любой другой наживке. А смеяться над беднягами, им же соблазненными, - какая еще черта характера лучше выдает дьявола? Кто изображен в образе Квидама, совершенно понятно, и сделать здесь неверное сопоставление - это все равно, что спутать Томаса с Джоном или старого Ника со старым Бобом *.
Сказанного, думается, довольно, дабы всякий беспристрастный человек убедился, что на меня возвели злой поклеп и что на самом деле я правительственный писатель, чем весьма горд. Теперь мне предстоит опровергнуть весьма распространенное мнение, будто некое лицо иногда выступает в "Газеттере" как автор, нередко в роли редактора и является постоянным ее покровителем. Чтобы показать, насколько нелепо подобное утверждение, достаточно отметить, что даже те, кто не признает за означенным лицом особого ума или малейшего литературного вкуса, все же согласны в том, что оно обладает средними способностями и некоторой долей здравого смысла. Но в таком случае считать его покровителем или сотрудником газеты, которая ведется без единого проблеска ума, без малейшей претензии на вкус и вразрез со здравым смыслом, просто невозможно.
Если меня спросят, как же в таком случае осуществляется это издание, мне придется ответить вместе с моими политиками: "Не знаю". Здесь, думаю, дело не обходится без помощи недавно упомянутого старого джентльмена, - ведь он один способен оказывать ей поддержку и покровительство, и уж, наверно, никому другому не могли прийти в голову иные из тех коварных замыслов, в коих эта газета открыто признавалась. Если она не прекратит немедленно своего существования, я в ближайшем времени постараюсь уничтожить ее, основав газету в защиту правительства от хитрых, коварных и злокозненных инсинуаций, появляющихся на страницах этого издания. Да простится мне это отступление: я вынужден защититься от наветов, грозящих мне разорением, и если я не сумел осуществить свое намерение достаточно полно, то все же не теряю надежды получить от вас возмещение за убытки, которые понес, пытаясь вас развлечь. Величайшая снисходительность, с которой вы на протяжении последних двух лет относились к моим пьесам, идущим в Маленьком театре, так ободрила меня, что я осмеливаюсь ныне предложить подписку в пользу театра. Это позволило бы украсить его, расширить и улучшить состав труппы. Если вы сочтете возможным принять в ней участие, я со своей стороны сделаю все от меня зависящее, чтобы развлекать вас дешевле и лучше, чем это, по всему судя, станет делать кто-либо другой. Раз природа наделила меня известной способностью осмеивать порок и плутовство, я буду упражнять ее усердно и бесстрашно, пока существует свобода печати и сцены, - иначе говоря, пока сохраняется у нас хоть какая-нибудь свобода. Я по-прежнему искреннейший друг и покорнейший слуга публики.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Mедли - автор пьесы.
Суpвит - театральный критик.
Лорд Даппер.
Граунд-Айви.
Xен - аукционист.
Незаконный сын Аполлона.
Пистоль - актер.
Квидам.
Политики.
Патриоты.
Бантер.
Дангл.
Миссис Скрин.
Миссис Бартер.
Суфлер, дамы, актеры и другие.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
СЦЕНА 1
Помещение театра. Входят несколько актеров.
1-й актер. С добрым утром, мистер Эмфазис. Раненько же вы сегодня пришли на репетицию.
Эмфазис. Ах, знаете, Джек, у меня от мяса с пивом такая тяжесть в желудке, что просто на месте не усидишь. Пришлось выйти спозаранку.
1-й актер. Хоть бы мне какую тяжесть в желудке почувствовать! Если в ближайшее время наши дела не поправятся, мои зубы совсем разучатся жевать.
2-й актер. Да, времена тяжелые. То ли было, когда мы ставили "Пасквина"!
1-й актер. И не говори! Славные были денечки! Говядины и пунша вволю! Ах, друзья, скоро ли опять такое время настанет?!
2-й актер. Кто его знает, на что он способен, этот новый автор! Моя роль, правда, мне очень по душе.
1-й актер. Что ж, ведь публика любит, чтобы в спектакле было всего понемногу. Такая пьеса ей как раз подойдет. Жаль только, сатиры здесь маловато, да и не слишком она понятная!
2-й актер. По-моему, вполне понятная.
1-й актер. Хм! Пожалуй... Значит остроты ей не хватает. Думается и я, черт возьми, мог бы написать вещичку, которая имела бы успех.
2-й актер. А какой, скажи на милость, ты выбрал бы сюжет?
1-й актер. Да никакого, сэр. Зато сатиры хоть отбавляй. Я повторял бы на каждой странице, что придворные - обманщики и не платят долгов, адвокаты - плуты, врачи - тупицы, солдаты - трусы, а министры...
2-й актер. А эти, эти-то кто, сэр?
1-й актер. Их стоит только назвать, публика сразу заулюлюкает.
2-й актер. Черт возьми, сэр! В одних этих словах столько остроумия, что хватит на целую пьесу.
1-й актер. Только-то?! Да я почерпнул его более чем из дюжины! *
Входят Суpвит и лорд Даппер.
2-й актер. А это кто такие?
1-й актер. Верно, какие-нибудь джентльмены пришли послушать репетицию.
Даппер. Скажите, пожалуйста, джентльмены: вы сегодня репетируете "Исторический календарь"?
1-й актер. Ждем автора с минуты на минуту, сэр.
Суpвит. Этот "Исторический календарь" - трагедия или комедия?
1-й актер. Право, сэр, не могу сказать.
Суpвит. Значит, вы не участвуете в ней?
1-й актер. Нет, сэр, у меня несколько ролей в этой пьесе, но... Да вот и автор. Он сам вам все объяснит.
Суpвит. Что-то не верится, сэр.
Входит Медли.
Медли. Ваш покорный слуга, милорд. Мог ли я надеяться на подобную честь? Целую ваши руки, мистер Сурвит, очень рад видеть вас здесь.
Сурвит. Скоро вы, наверное, перестанете этому радоваться.
Даппер. Мы пришли поглядеть репетицию вашей пьесы, сэр. Скажите, когда она начнется?
Медли. Сию минуту, милорд. Прошу приготовиться, джентльмены. - Пусть суфлер принесет несколько экземпляров пьесы для этих господ.
Сурвит. Вы знаете, мистер Медли, я человек прямой... Заранее прошу извинить меня!..
Медли. Дорогой сэр, вы ничем так меня не обяжете...
Сурвит. Тогда признаюсь, сэр, меня немного смутило название вашей пьесы. Вам, конечно, хорошо известны законы театра, сэр, и я ума не приложу, как сумеете вы уместить события целого года в двадцать четыре часа.
Медли. Мне нетрудно ответить на ваше замечание, сэр. Прежде всего моя пьеса не принадлежит ни к одному из принятых жанров, а следовательно - не подчиняется никаким правилам. Но если бы даже дело обстояло иначе, я и тогда мог бы сослаться на авторов, пренебрегающих правилами. К тому же, сэр, если все, что произошло за год, я успеваю показать в какие-нибудь полчаса, - моя ли здесь вина, или тех, кто так мало сумел сделать за это время? Мне не пристало, по обычаи газетных писак, за недостатком новостей заполнять свои календарь всякой ерундой, и потому, если я говорю мало или ничего не говорю, вам следует благодарить тех, кто мало делает или вообще сидит сложа руки.
