Курт Воннегут - Ночь для любви
Терли как-то странно кивнул и задумчиво и изучающе уставился на жену. Потом опять набрал номер Рейнбеков, услышал два гудка и повесил трубку. Теперь он снова доминировал над женой, домом, всеми его комнатами.
Милли поняла, что допустила страшную ошибку. И готова была проглотить свой болтливый язык.
— Так значит, ты всегда читаешь в газетах, что делают и чем занимаются эти самые Рейнбеки? — медленно начал Терли.
— Но, дорогой, — возразила Милли, — все женщины читают колонку светских новостей. И это ровным счетом ничего не значит. Согласна, глупое, пустое занятие. Но что еще читать, когда приходят газеты? Все женщины это делают.
— Конечно, — насмешливо протянул Терли. — Ясное дело. Но многие ли из них могут сказать себе: «А я проводила время с мистером Луисом Ч. Рейнбеком»?
Терли изо всех сил старался сохранять спокойствие. Говорил с Милли чуть ли не отеческим тоном, словно давая понять, что заранее готов простить жене все.
— Так тебя действительно волнует, что произошло с двумя ребятишками, затерявшимися неведомо где в свете луны? — спросил он. — Или хочешь и дальше притворяться, что этот инцидент — единственное, о чем думает сейчас каждый из нас?
Милли похолодела.
— Что-то я тебя не пойму... — пробормотала она.
— По сто раз на дню чуть ли не шею себе сворачиваешь, подглядывая из кухонного окна за тем, что творится в доме Рейнбеков, в их большом и красивом белом доме, и якобы не понимаешь, что я имею в виду? — взорвался Терли. — Наша девочка болтается неизвестно где. Ночью, с парнем, который в один прекрасный день станет хозяином этого самого дома, а ты якобы не понимаешь, что я хочу сказать? Распустила волосы, пялишься на луну, слышать не желаешь ни единого моего слова и делаешь вид, что не понимаешь? — Терли удрученно покачал большой величественной головой. — Нет, это просто ни в какие ворота не лезет!
В большом белом доме на холме зазвонил телефон. Издал два гудка — и снова умолк. Луис Ч. Рейнбек сидел в это время под светом луны, на лужайке, в белом металлическом кресле. И глядел на поле для гольфа с таким приятным глазу мягким уклоном, на открывающееся за ним пространство и город. Ни одно из окон в большом белом доме освещено не было. И он подумал, что его жена Натали уже спит.
Луис пил. Лично ему всегда казалось, что от лунного света мир не выглядит хоть сколько-нибудь лучше. Точно все вокруг вымерло, как на Луне.
Зазвонил телефон. Издал два гудка и смолк, что вполне соответствовало мыслям и настроению Луиса. Звонок телефона был приятным штрихом — обозначал некое срочное дело, которое может и подождать.
— Лишь взбаламутил ночь, а потом, видите ли, повесил трубку. — Эти слова Луис Ч. Рейнбек произнес вслух.
Вместе с домом и компанией «Рейнбек Эбрейсивс» он унаследовал от отца и деда глубокое и приносящее удовлетворение ощущение, что он, Рейнбек, совершенно развращен коммерцией. И, подобно своим предкам, считал себя исключительным и тонким знатоком фарфора, человеком, способным создавать самые замечательные его образчики. Вот только не повезло — родился не в том месте и не в то время.
После двух прозвучавших в глубине дома звонков в дверях, словно по заказу, возникла жена Луиса. Натали была холодной и субтильной девушкой из Бостона. И ее роль сводилась к тому, чтобы не понимать мужа. И исполняла она эту роль, надо сказать, просто блестяще, разбирая на части и анализируя все перепады его настроения, точно опытный механик детали какого-нибудь механизма.
— Слышал телефонный звонок? — спросила она мужа.
— А?.. Ах, ну да. Ага, — ответил Луис.
— Позвонил, а потом перестал, — сказала Натали.
— Знаю, — ответил Луис. И глубоко вздохнул, как бы предупреждая тем самым жену, что вовсе не желает обсуждать с ней ни телефонный звонок, ни что-либо другое, творящееся в доме, как и подобает истинному янки.
Но Натали проигнорировала предупреждение.
— Интересно, — сказал Луис.
— Может, кто-то из гостей забыл что-нибудь? Ты ничего такого не заметил, никаких посторонних предметов?
— Нет, — ответил Луис.
— Сережку, что-нибудь еще в этом роде... — продолжала Натали.
На ней был бледно-голубой, похожий на облако, пеньюар, подарок мужа. Однако появление ее в неглиже не имело должного подтекста, поскольку она тащила за собой по лужайке тяжеленное металлическое кресло. Хотела посидеть рядом с мужем. Подлокотники кресел щелкнули, соприкоснувшись. Луис едва успел убрать пальцы. Натали уселась.
— Привет, — сказала она.
— Привет, — ответил Луис.
— Какая луна, а?
— Ага, — буркнул Луис.
— Наверное, люди славно проводят время в такую ночь, — заметила Натали.
— Почем мне знать, — буркнул Луис. — К тому же, лично мне так не кажется, — тем самым он как бы хотел подчеркнуть, что на сборищах, подобных сегодняшней вечеринке, он, Л. Ч. Рейнбек, всегда оказывался единственным художником и философом в душе. А все остальные были просто бизнесменами.
Натали было не привыкать. И она пропустила это его замечание мимо ушей.
— А во сколько приехал Чарли? — осведомилась она. Чарли был их единственным сыном, полностью именовался Луисом Чарльзом Рейнбеком-младшим.
— Не помню, — ответил муж. — Он мне не докладывается. Как и все остальные в доме.
Натали, доселе мирно любовавшаяся луной, с тревогой подалась вперед.
— Так его что, до сих пор еще нет? — спросила она.
— Не имею ни малейшего понятия, — ответил Луис.
Натали вскочила.
И, щурясь, стала всматриваться в ночь, пытаясь разглядеть машину Чарли в тени гаража.
— А с кем он сегодня встречался? — спросила она.
— Он со мной не разговаривает, — напомнил муж.
— С кем? — не отставала Натали.
— Ну, если не сам с собой, то непременно с кем-то еще, кого ты, как всегда, не одобряешь, — сказал Луис.
Но жена уже не слышала его. Она бежала к дому. Снова зазвонил телефон и трезвонил до тех пор, пока Натали не подошла.
Она протянула трубку мужу.
— Какой-то человек по имени Терли Уайтмен, — сказала она. — Говорит, что один из твоих охранников.
— На заводе что-то случилось? — сказал Луис и взялся за телефон. — Не иначе пожар?
— Да нет, — ответила Натали, — ничего такого серьезного. — По опыту Луис уже знал, что случилось нечто гораздо худшее. — Вроде бы наш сын повез куда-то дочку мистера Терли, и они должны были вернуться несколько часов тому назад. Ну и понятно, мистер Терли очень волнуется о своей дочери.
— Мистер Терли? — бросил Луис в телефонную трубку.
— Терли всего лишь мое имя, сэр, — ответил Терли. — А полностью я Терли Уайтмен.
— Пойду наверх и послушаю через второй аппарат, — шепнула Натали. И, подобрав пышные полы пеньюара, помчалась наверх крупными скачками на мужской манер.
— Вы, наверное, меня не помните, хотя видели, — сказал Терли. — Я охраняю автостоянку возле главного здания.
— Ну, конечно, помню, почему нет. И имя, и все прочее, — солгал Луис. — Так что там произошло с моим сыном и вашей дочерью?
Но Терли еще не был готов подойти к сути дела. Продолжал знакомить босса со своей семьей.
— А мою жену вы уж наверняка знаете куда лучше, чем меня, сэр, — добавил он.
В трубке послышался тихий и удивленный женский возглас.
Сперва Луис не понял, кто издал этот жалобный вскрик — его жена или супруга Терли. Но когда услышал, что на другом конце линии, видимо, происходит борьба и кто-то пытается повесить трубку, понял, что это у Терли. И что, по всей видимости, жена этого самого Терли не хочет, чтоб в разговоре упоминалось ее имя.
Но Терли был настроен решительно и выиграл борьбу.
— Вы знали ее еще под девичьей фамилией, — сказал он. — Милли... Милли О'Ши.
Все протесты на том конце провода прекратились. И это стало для Луиса потрясением. Потрясение усугублялось еще и тем, что он вдруг вспомнил молоденькую хорошенькую и пылкую Милли О'Ши. Он не думал о ней вот уже много лет, понятия не имел, что с ней сталось.
Но стоило только упомянуть ее имя, и Луису показалось, что все это время он думал о ней постоянно — с того самого момента, когда они обменялись прощальным поцелуем в свете луны. А было это страшно давно.
— Да, да, конечно, — пробормотал Луис. — Да, я... я очень хорошо ее помню, — и ему вдруг захотелось плакать — по утраченной молодости, по всему тому, что некогда связывало молодых возлюбленных.
После упоминания имени Милли Терли повел разговор с великим Луисом Ч. Рейнбеком в нужном ему русле. Произошло чудо — равенство торжествовало. Терли и Луис беседовали, как мужчина с мужчиной, отец с отцом. И Луис даже бормотал какие-то невнятные извинения, когда речь заходила о его сыне.
Затем Луис поблагодарил Терли за то, что тот позвонил в полицию. На его месте он бы поступил в точности так же. Мало того, теперь он сам, лично, позвонит в полицию. И если что-то узнает, тут же перезвонит Терли. Обращаясь к Терли, Луис называл его «сэр».
