Джеймс Кервуд - Рассказы
Казалось, что пурпурный шар подымался на вершины деревьев и холмов и зажигал свой трепетный свет над пустынной землей, бросая на нее бледные лучи с девственно-чистого неба, не знающею ни тумана, ни туч. Он катился гак быстро, что можно было простым глазом проследить его бег. По мере того, как он подымался все выше, бледнел его кровавый цвет. Его сменяли нежные оттенки, которые переливались то золотом, то серебром. И только в этот момент ночное солнце начинало освещать вселенную.
Когда этот миг наступил, Мукоки молча подал мальчикам знак следовать за ним, и они вместе с Волком направились к деревьям, в свою засаду.
Крепкой веревкой привязали они пленного волка к низкой сосне у подошвы скалы, на вершине которой лежала убитая лань. Волк носом потянул воздух, вдохнул запах дичи. Под лапами он почувствовал сгустки крови, пролитой Мукоки на снег. Его челюсти раскрывались и смыкались. Он начинал завывать.
Род и Ваби, притаившись за стволом, наблюдали за ним. Он волновался все больше и больше. Сев на задние лапы, раздув ноздри он как будто старался впитать в себя ветер, доносивший запах дичи. Шерсть на его спине ощетинилась, ноздри раздулись. Кровь на снегу, туша кровавого мяса на скале – ведь это не та пища, которой кормили его люди. У Волка пробуждались его дикие инстинкты, и он всем существом своим, как и его предки, рвался на охоту за зверем. Иногда он как будто приходил в себя: припоминал своих хозяев, свой домашний уют, и тогда он оглядывался назад, в сторону кедров. Но хозяева его исчезли куда-то. Он их не видел, он их не слышал. Он обнюхивал воздух и, втягивая в себя запах убитой лани, в яростном порыве снова бросался на кровь.
Он метался из стороны в сторону на своей привязи и на снегу, хрустевшем под его лалами, снова видел пятна крови. Он старался вырваться на след, окрашенный кровью. В бешенстве рвал ремень, державший его в плену, тщетно грыз его, забывая, что он достаточно крепок и выдержит хватку его зубов. Охотники слышали жалобный вой Волка, который временами обрывался коротким и заунывным ревом.
Волк все бегал и бегал вокруг своей низкой сосны, все больше и больше разъярялся, глотал комки кровавого снега, который, как слюна, стекал с его пасти. Потом снова бросался в сторону, на скалу, к дичи, не зная, мертвая она или живая; он всем существом жаждал крови, хотел удовлетворить свою исконную потребность хватать, убивать, рвать на части.
В безумном прыжке он сделал последнее усилие, чтобы освободиться от привязи, разорвать свою цепь, вырваться на веселый и дикий простор. А затем, убедившись в своем бессилии, в отчаянии упал на снег, задыхаясь и плача. Потом сел на задние лапы, натянув изо всех сил привязь, и поднял кверху свою морду, освещенную луной. Он покачивал своей мордой, откинув ее далеко назад, ощетинил шерсть и затянул, как эскимосский пес, свою «заунывную песню смерти». Глухие и жалобные стоны росли, становились протяжнее, ширились, крепли и, наконец, разрешились долгим и жутким призывом, который разнесся по долинам и горам и улетел вдаль за ответом. Теперь это был клич к волчьему сбору, великий призыв к охоте, который, подобно боевому рожку, сзывал на добычу тощих и серых бандитов тайги, вечно ненасытных хищников Великой Белой Пустыни. Три раза этот клич вырвался из пасти пленного волка. Тогда охотники поспешили взобраться на кедры.
Род от волнения не замечал даже укусов мороза, который становился все злее. Нервы его напряглись. Он вопросительным взглядом окидывал белый простор, таинственный и прекрасный, расстилавшийся под небом и залитый лунным светом. Более спокойно держал себя Ваби, он знал лучше его, что предстоит им этой ночью.
Жуткий призыв был действительно услышан всем таежным миром. Вот тут, на берегу озера, скованного зимним ледяным покровом, задрожала от страха трепетная лань. Там, за горами, грозный олень, гордо закинув голову с ветвистыми рогами, метнул из глаз боевые стрелы. А несколько дальше лисица, погнавшись за зайцем, сейчас же прервала свою погоню. И на всех волчьих тропах остановилась волчья братия, повернула головы и повела ушами, вслушиваясь в знакомый сигнал, долетевший до нее.
Первый ответ прорезал тишину. Она наступила сразу, как только затих Волк, жуткая и тревожная. Вой послышался на расстоянии какой-нибудь мили. Привязанное животное снова уселось на задние лапы, и снова раздался его призыв. Это был странный клич, который как будто говорил: здесь на снегу кровь, недалеко раненый зверь, спешите его прикончить!
Охотники не шевелились, молчали. Мукоки приставил ружье к плечу и, казалось, застыл в этой позе. Ваби крепко уперся ногой в ствол дерева, положил ружье на колени, готовый в любой момент к прицелу. Род вооружился большим револьвером и, чтобы лучше целиться, вложил дуло между вилками раздвоенной ветки.
Другой голос, шедший с востока, поспешил ответить на вой, который донесся с севера. Род и Ваби слышали, как радостно закудахтал Мукоки на своем дереве. Волк, перестав расточать силы в тщетных попытках к освобождению, вкладывал всю свою ненависть и ярость в свои призывы, бросая их во все концы горизонта. И все больше и больше доносилось ответов, и они раздавались все ближе и ближе.
Вдруг послышался визг так близко, что Ваби схватил Рода за руку.
– Теперь недолго ждать… – прошептал он.
Не успел Ваби произнести эти слова, как показалась какая-то тощая тварь; обнюхивая кровавый след, она устремилась к Волку.
Встрепенувшись, оба зверя мгновение молчали. Новый пришелец почувствовал запах лани и стал коситься на скалу. Он присоединил свой вой к вою Волка, точно призывая на помощь всю свору своих братьев.
И волки понеслись отовсюду: и с вершин холмов и из лесов долины. Целая свора обезумевших от голода волков, голов в двадцать, лязгала зубами, окружив скалу, где за пределами досягаемости находилась желанная добыча.
Волки, толкая друг друга, подпрыгивали, ловили воздух, падали на землю, тщетно стараясь добраться до заманчивой дичи, такой близкой и вместе с тем недоступной.
А между тем Волк постепенно менял свое поведение. Он вдруг как-то странно лег на брюхо, тяжело задышал, как будто готовясь одним прыжком настичь стаю своих братьев, и вдруг стал успокаиваться, примиряться с очевидной бесполезностью всех своих усилий. Человек снова приобретал над ним власть. Волк как будто припоминал, что пришлось ему перенести когда-то при таких же обстоятельствах. Им снова овладела ненависть к своему племени, и он спокойно стал ожидать начала драмы, которая неизбежно должна была развернуться перед его глазами.
Мукоки первый подал сигнал: он тихо свистнул, и Ваби поспешил приставить ружье к плечу.
Медленно, не оставляя ружья, старый индеец потянул ремень, конец которого был привязан к лани; таким образом он подтянул тушу на край скалы. Еще одно движение, и лань полетела в середину волчьей стаи.
Точно мухи, налетающие на кусок сахара, бросились голодные звери на добычу, давили друг друга, вступали между собой в бой, старались отхватить кусок получше. Тогда Мукоки пронзительным свистом подал знак стрелять в волчью стаю.
В течение нескольких секунд ветви кедров освещались молниями, которые сеяли смерть среди волков. Оглушительные выстрелы ружей и кольта заглушали их крики.
За каких-нибудь пять секунд было сделано свыше пятнадцати выстрелов, а затем над Снежной Пустыней вновь воцарилось глубокое молчание бескрайнего белого простора.
Уцелевшие волки разбежались, молчание смерти распростерлось у подножья скалы, изредка прерываемое слабым хрипом раненых, извивавшихся на снегу животных. В гуще кедров раздался металлический лязг заряжаемого снова оружия. Затем Ваби сказал:
– Мне кажется, Мукоки, мы здорово сегодня заработали.
Мукоки в ответ стал слезать с дерева. Мальчики последовали за ним.
Под скалой лежало пять безжизненных тел. Несколько дальше шестой волк делал еще какие-то движения. Мукоки убил его ударом топора. Седьмой забежал дальше, оставив после себя кровавый след. Ваби нагнал его, животное было при последнем издыхании.
– Семь штук! – воскликнул Ваби. – Лучшей охоты я еще не видел. Сто пять долларов за одну ночь. Как будто неплохо, Род?
Они вернулись, волоча волка за собой.
Перед ними стоял, вытянувшись во весь рост, Мукоки; его освещала луна, взгляд был прикован к северу, он застыл в этой позе, как статуя.
Заметив мальчиков, индеец показал рукой на горизонт и, не поворачивая головы, сказал:
– Смотрите!
В указанном направлении мальчики заметили черный дым и красноватое пламя; на бледном фоне лунного света оно стелилось мрачной тенью по Снежной Пустыне. Пламя поднималось и росло, дым становился все гуще, казалось, что грозный пожар залил потоками огня и лес и равнину.
– Это горит сосна! – сказал Ваби.
– Да, горит сосна! – подтвердил старый следопыт и при этом добавил: – Огненный сигнал племени Вунга!
Глава XII. Родерик исследует таинственную ложбину
