Анна Коркеакиви - Нежданный гость
Клэр оттянула воротник. На фотографии на нем та же самая кожаная куртка.
«Сегодня утром стреляли в члена французского парламента, — сообщил Эдвард и добавил, понизив голос: — Умер на месте». В тот момент она почувствовала что-то вроде облегчения, стыдясь собственной черствости: никто из наших знакомых; никак не связано с нашими детьми; не имеет отношения к Лондону и ни к одной из наших стран. Несмотря ни на что, спаржа, завернутая в бумажное полотенце в кухне, будет приготовлена. Эдвард получит возможность показать себя в лучшем виде перед помощником министра. А она останется в той же ловушке, которую уже считает своей судьбой.
«Какой ужас!» — сказала она в ответ на сообщение Эдварда, хоть убийство и не имело отношения к их жизни.
Диктор принялся перебирать какие-то бумаги. Достал одну плотную на вид страничку, похрустел ею и четко пояснил, что французским правительством получено коммюнике от этой националистической группировки, где подвергается осуждению проект закона, в соответствии с которым непризнание геноцида армянского народа в Турции в начале двадцатого столетия будет считаться преступлением; группировка взяла на себя ответственность за событие, происшедшее сегодня в половине одиннадцатого утра в Версале, недалеко от французской столицы.
Клэр намотала прядь вьющихся волос на палец. Его лицо блестело от пота. Сказал, что больные почки. Что не хочется идти к французским врачам, но раз уж приехал навестить родственника… «Надо врач. Я два неделя никак… я писать кровь». Весьма интимные сведения. «Мой жена хороший поварка. Делать йогурт, ммм». Он облизнулся. «Очень-очень хорошо. И для тела тоже хорошо. Жить долго. Вы любить баранина?» Он издал резкий презрительный смешок. «Французский женщина, они хотят быть как палочка для кебаб, а не как кебаб. Совсем нет мясо. Вы ехать ко мне домой, — он широко раскинул руки, и она оглянулась, испугавшись, что их кто-нибудь услышит, — мой жена вас кормить».
— У меня три сын и один девочка. Вы имеете дети? — спросил он.
— О да, дети — это очень важно, — ответила она. — Ваши дети любят йогурт?
Террорист.
Слава богу, что ничего не сказала ему о детях. Слава богу, не назвала своего имени и не сообщила национальности. Он не сможет ее выследить — ему известно лишь, где она покупает цветы. Точнее, покупала — теперь сменит магазин. А если и не сменит, будет заказывать цветы по телефону. А «Бон марше»? Но ведь она вошла туда, когда он скрылся из виду. Намереваясь совершить убийство, он вряд ли вернулся бы, чтобы посмотреть, куда она идет. Или вернулся бы?
Спокойно. Этот человек питает ненависть к французам, а не к британцам или американцам. Он не представляет угрозы для нее и ее семьи. И мысли у него были заняты совсем другим; может, адрес, который он ей показал, вовсе не клиника. Может, он специально так сказал. Наверное, шел туда, чтобы взять оружие.
Полиция. Какой адрес он назвал?
Она закрыла глаза, пытаясь вспомнить, как выглядела карта. Улица Вожирар… но она длинная. Номер дома никак не вспомнить.
Она убавила звук и положила пульт на телевизор. Вернулась к окну, закрыла его, села за стол и взяла трубку городского телефона.
Нет. Положила трубку на рычаг. Не буду звонить Эдварду. Это не повод ему мешать. Она не сводила глаз с телефона. И в полицию не буду звонить. Вообще никому не позвоню. Да и что бы я сказала? Какой-то мужчина, похожий на того, кого разыскивает полиция, спросил ее, как пройти по адресу, которого она не помнит, еще до совершения преступления. Сказать такое — все равно что хвастаться посещением башен-близнецов за день до того, как их стерли с лица земли. Добавлять себе значительности. Мелко. Она не видела, как он совершил преступление, с нею он был исключительно вежлив, кроме того, уже есть какой-то свидетель, который описал преступника и даже узнал его по фотографии.
Расскажет Эдварду в выходные, за ужином, как странный анекдот. А полиции она ничем не может быть полезной.
Тихо хлопнула входная дверь. Зажав в руке трубку, Клэр на цыпочках подошла к двери кабинета и прислушалась, стараясь остаться незамеченной. Через несколько минут раздались мягкие шаги в гостиной.
Амели вернулась с обеда. Клэр покачала головой, поражаясь собственной глупости. Если уж кому и беспокоиться, так свидетелю. Она вернулась к столу и решительно положила трубку на рычаг. Взяла ручку. Нужно надписать еще три карточки. Это всего лишь невероятное совпадение, вроде тех, что бывают в романах. Не следует вмешиваться. Она не имеет к этому никакого отношения.
Амели постучала в полуоткрытую дверь и вошла в кабинет:
— Я закончить в столовая, мадам?
Клэр с улыбкой кивнула и положила ручку, хотя еще не закончила работу:
— Будьте добры, Амели. И можно уже достать вазы. Потребуется четыре больших для украшения комнаты и две маленьких для стола. Цветы доставят в четыре. — По привычке опять взглянула на часы. — Цветы прибудут примерно через два часа.
— Да, мадам. — Амели нагнула голову. — Все порядок?
— Полный.
— Да, мадам. — Амели с негромким щелчком закрыла за собой дверь.
В кино двери камер не щелкают, а лязгают.
Клэр взглянула на экран — вещание опять шло по программе.
Не осталось ничего напоминающего об экстренном выпуске новостей или о политических беспорядках. Четыре года назад одиннадцатого сентября и в прошлом году седьмого июля с экранов не исчезали измученные лица людей, бредущих по Уолл-стрит или выходящих из станции лондонской подземки у Рассел-сквер. Но сейчас на экране трое мужчин и одна женщина, одетые в серое или черное, обсуждают что-то, сидя вокруг стола, какую-то книгу, которую кто-то из них недавно издал, будто не произошло ничего из ряда вон выходящего.
Правда, погиб всего один человек, а не многие сотни. Но ведь убит член парламента. Возможно, ей вообще это показалось, как последние двадцать лет кажется, что она видит Найла, которого давно нет в живых; возможно, утром она повстречалась вовсе не с убийцей. Или вообще ни с кем не встретилась. Может, она начинает сходить с ума.
Карта.
Она сунула руку в карман и вытащила бумажный обрывок, который турок силой вложил ей в руку. На нем едва видны названия улиц, блеклые из-за плохого качества копии. Наверху адрес клиники. И номер телефона.
Внутренний голос подсказывал ей, что лучше немедленно выбросить листок и таким образом умыть руки. Ужин, Джейми. Дублин. Ей не до убийства. Но что-то остановило ее — чувство справедливости взяло верх. Она опять сложила листок пополам, и еще раз пополам, и еще — и убрала в карман.
Встала и выключила телевизор, вернулась к столу.
Хватит.
Взглянула на часы. Двадцать пять минут третьего. Еще пять часов.
Достала памятку и вычеркнула все, что уже сделано. Перечитала сократившийся список и убрала его в карман — не в тот, в который положила карту. Вынула из ящика стола чистый лист бумаги, начертила на нем прямоугольник и написала сверху: «План рассадки». На одном конце написала имя Эдварда. На другом — свое.
Опять положила ручку. Взяла трубку и набрала номер. После трех гудков он снял трубку.
— Эдвард?
— Подожди секунду, мне тут нужно… — Шелест бумаги, царапанье пера по ней. — Да, в чем дело?
— Эдвард… — Она постучала листком по столу. Судя по голосу, сильно озабочен. Этот день для него много значит. И это назначение.
Оглядела комнату. Разгладила брюки на коленях.
— Хотела спросить. Шелковое зеленое с белым?
— На вечер?
— Ну да, то, у которого юбка с запахом. Белые цветы на зеленом фоне.
— Только не зеленое. Просто надень кольцо с изумрудом.
Разумеется, изумруд. Кольцо нужно почистить.
— Тогда бежевый костюм?
— Клэр, дорогая, я страшно занят. Матильда сердилась из-за клубники?
Как он узнал, что она таскала клубнику из холодильника?
— Кажется, она еще не вернулась.
— Будь добра, прикрой меня. Сегодня ее лучше не сердить. Разве ей не пора вернуться?
— Так ты стянул клубнику? — Клэр подергала выбившуюся прядь волос. Прикоснулась рукой к карману. — Эдвард, помнишь, о чем ты мне говорил? Ну, об этом человеке?
— Торговце клубникой?
— В Версале.
После недолгого молчания раздался вздох.
— Ах, да. Версаль.
— Они думают, что нашли убийцу.
— Да, слышал. Подожди секунду…
Послышался чеканный голос его секретарши.
— Эдвард, — произнесла Клэр в трубку, — ты слушаешь?
— Да.
— Тот человек. В Версале.
— Да. Бруно Молинэ. Нет-нет, все в порядке, — закончил он, обращаясь к кому-то в кабинете.
Она опять услышала приглушенный расстоянием голос секретарши.
Клэр пристально взглянула на свои руки. За один из ногтей зацепился светлый волосок. Она сняла его и легко стряхнула в корзину для бумаг. Стоит рассказать кому-нибудь об утренней встрече, как это странное событие будет иметь вполне определенные последствия. До тех пор о встрече знают лишь они с турком. И если один из них заявит, что их пути нигде не пересекались, трудно будет доказать обратное.
