Стэнли Крамер - Трое раввинов в лодке
Шапиро сидит в комнате голый, но в шляпе. Приходит к нему его друг Леви и спрашивает:
- Ты почему сидишь голый?
- А зачем? Все равно ко мне никто не ходит.
- А шляпа зачем?
- А вдруг кто придет?
Одна соседка говорит другой:
- Ты разбила мой чайник, который я тебе давала, и должна купить мне новый.
Та отвечает:
- О чем ты говоришь? Во-первых, я его вернула целым, во-вторых, ты мне его дала разбитым, а в-третьих, я вообще не брала у тебя никакого чайника!
Американский еврей приехал в Пекин и с удивлением наблюдает, как раввин с косичкой и в желтой шелковой одежде ведет пасхальную службу. Он ничего не может понять.
Когда служба закончилась, он подскочил к раввину и через переводчика объяснил, что он тоже еврей.
Раввин изумленно поднял брови и что-то прощебетал переводчику. Тот говорит:
- Он сказал: "Странно, вы совсем не похожи на еврея".
Эта история об Эйнштейне, возможно, реальная.
Однажды они с женой были в обсерватории на горе Уилсон в Калифорнии. Миссис Эйнштейн показала на огромный и сложный комплекс аппаратуры и спросила, что это.
Гид объяснил, что этот агрегат используется для определения формы вселенной.
- Ой, мой муж делает это на обратной стороне старого конверта.
Заканчивая лекцию в синагоге, астроном говорит:
- Некоторые мои коллеги считают, что наше солнце умрет через четыре-пять миллиардов лет.
- Сколько-сколько, вы сказали? - раздался голос из зала.
- Четыре-пять миллиардов.
- Уф, слава Богу! А мне показалось - "миллионов".
Два еврея замыслили убить Гитлера. Это должно было состояться на выбранном ими углу, в полдень. Спрятав под одеждой оружие, они к полудню стояли на месте. Наступило двенадцать часов, прошло ещё полчаса, а никакого Гитлера не было.
- Ой, - сказал один из друзей, - я надеюсь, что с ним ничего не случилось!
Готтлиб умирает. Слабым знаком головы он подзывает жену.
- Позови христианского священника. Скажи, я хочу сменить веру.
- Сидни, что ты говоришь? Ты же всю жизнь был правоверным евреем! И вдруг - перейти в другую веру!
- Лучше пусть умрет один из них, чем один из нас.
Среди многочисленных магазинов в центральной части города приземлились два огромных марсианских аппарата. Напуганные видом восьминогих и трехруких марсианцев, продавцы и покупатели с криком бросились бежать куда глаза глядят. Все, кроме Сэма и Абэ, которые заканчивали оформление витрины своего магазина мужской одежды. Увидев со стремянки, что марсиане идут в их направлении, Сэм закричал Абэ:
- Абэ! Абэ! Срочно убери надпись "Любая переделка по желанию покупателя"!
Семидесятилетний Суссман объясняет врачу странные особенности своей половой жизни.
- Вы не поверите, доктор, но когда я делаю это в первый раз, мне холодно, я весь дрожу, зуб на зуб не попадает. А когда второй раз - весь обливаюсь потом, повышается температура. В чем дело?
Врач осмотрел его и ничего не понял.
- Может, все дело в вашей жене. Пусть она зайдет ко мне.
Сэйди зашла на следующий день, и врач ей все рассказал.
Женщина рассмеялась.
- Много шуму из ничего. Все очень просто. Первый раз - это в феврале, вот он и дрожит. А второй - в августе, в жару.
Эпштейн добился наконец приема у великого Моргана с целью получить у него финансовую поддержку своему изобретению на благо человечества.
- Только быстро, - сказал Морган, - у меня совсем нет времени.
Эпштейн достал из портфеля бутылочку.
- Вот здесь - основа революции в личной гигиене. Это захочет иметь любая женщина. Это деодорант. Женщина будет пахнуть апельсином. Понюхайте.
- Чепуха какая-то, - сразу среагировал Морган. - И на этом вы думаете сделать миллионы? Кому, к черту, захочется пахнуть апельсином? Цветком, океанским ветерком, сосной - ещё куда ни шло. Но апельсином? В общем, выкатывайтесь отсюда!
Прошло полгода. И вот, садясь в свой "мерседес", Эпштейн увидел, как подъехал огромный лимузин Моргана. Тот высунул голову из машины. Эпштейн с достоинством помахал ему рукой.
- Ну, Эпштейн, я вижу, вы были правы, а я неправ. Значит, пошло ваше изобретение? Поздравляю.
- Какое изобретение?
- Деодорант... Женщины... Запах апельсина...
- А-а, это! Нет, вы были правы. Оно не пошло. Но я изменил формулу и сделал состояние.
- Каким образом изменили?
- Я сделал апельсины, пахнущие женщиной, и теперь спрос такой, что отбою нет.
Бронфман украсил свой офис полотном размером два на три метра. Картина представляла собой белый холст с маленьким черным пятнышком в углу.
Потом он пошел в картинную галерею с намерением купить ещё нечто в таком же роде. Там его уже стали считать знатоком.
- А нет ли у вас случайно ещё чего-нибудь Пиштеппеля? поинтересовался он.
Хозяин показал ему ещё одну картину - такое же белое полотно, но с двумя черными точечками. Бронфман долго рассматривал картину, подходил, отходил подальше, закрывал глаз. Потом сказал:
- Нет, это не по мне. Нет в ней классической простоты. Перегружена деталями.
Еврей-хасид из Бруклина приехал в Миссисипи на празднование окончания племянником университета. Он ехал поездом, и вышел из него усталый и запыленный. Высокий, худощавый, в касторовой шляпе с ровными полями, в длинном черном габардиновом пальто, с длинной бородой, нестриженными локонами по бокам, он стоял возле вокзала, высматривая такси. Но такси не было. Однако местный черный мальчик сказал ему, что до университета можно дойти и пешком, и он решил так и сделать. Мальчик пошел за ним. Потом к нему присоединился ещё один такой же мальчишка, потом три любопытные собаки и девочка, а скоро образовалось целое шествие. Тогда хасид остановился и, обернувшись, крикнул:
- В чем дело?! Вы что, никогда янки не видели?!
Рынок кошерной птицы - это не просто рынок. Это место непрекращающейся словесной войны между покупателем и продавцом. Еврейки не просто не покупают кур, они ведут переговоры о покупке. Между ними и продавцами существует очень хрупкое перемирие, обе стороны не доверяют друг другу.
Одна такая домохозяйка спрашивает продавца:
- Вы можете мне предложить хорошую, - она подчеркивает последнее слово, - курицу?
Молчаливый и хмурый, всем своим видом показывая, что куры у него только хорошие, продавец выдергивает из кучи кур за своей спиной костлявую синюю птицу и бросает на прилавок. Женщина берет курицу, приподнимает каждое крыло и нюхает под крылом, заглядывает внутрь и тоже нюхает, оттягивает и ощупывает кожу. Потом, сморщив нос, бросает курицу на прилавок.
- И вы называете это курицей?
- Леди, - отвечает продавец, - скажите: а вы смогли бы достойно выдержать такой осмотр?
Бен и Сара сколотили деньги, начиная помогать своим родителям в их крошечных кондитерских, потом работали в заведениях побольше, потом в сети заведений. Но, взбираясь вверх по деловой лестнице, они не имели времени набраться культуры.
Теперь они были на покое, богаты, жили в богатой общине среди образованных людей, понимавших в литературе, музыке, искусствах. Но на общих обедах им приходилось молчать, стесняясь своей необразованности, когда речь заходила на такие темы.
И вот однажды за ужином Сара взбудоражила всех, заявив:
- Вот вы сейчас говорили о Моцарте, а ведь я только вчера видела его в Чикаго.
Наступила неловкая тишина. Потом раздался робкий голос:
- Кого вы видели?
- Моцарта, в тридцать четвертом автобусе, который идет до института изобразительных искусств.
Опять наступило неловкое молчание, но затем разговор возобновился. Бену было стыдно за жену, и вскоре оба они удалились.
В машине Бен сердито сказал Саре:
- Какого дьявола ты несешь чепуху и показываешь свою серость?!
- Но это же правда! Я действительно видела вчера Гарри Моцарта в тридцать четвертом автобусе!
Бен нетерпеливо замахал рукой.
- Да-да! Но все же знают, что тридцать четвертый идет на Дубовую улицу, а не к институту искусств!
Суссман был богатейшим человеком в Седархерсте. Его фирма по производству компьютерного программного обеспечения принесла ему миллионы. Но он никогда не жертвовал на благотворительность, не общался ни с кем. В доме у него никто никогда не бывал, покупки в городе делал его шофер на белом "роллс-ройсе".
Община росла, появилась потребность в новой синагоге и школе. И вот к Суссману приходит делегация по сбору средств на синагогу.
Он вежливо выслушал делегацию и пригласил всех сесть.
- Боюсь, что есть вещи, которые вы обо мне не знаете. Так вот послушайте.
Все сели и стали слушать.
- Мой старший брат, Барри, почти двадцать лет находится в психиатрической клинике, и безо всякого улучшения. Он может прожить там ещё двадцать, тридцать лет. Вы представляете, сколько это стоит? Тилли, младшая сестра, страдает артритом, вся скрученная, работать не может. Она вдова, у неё четверо детей. Вы даже не представляете, сколько ей нужно денег. А моя мать? Ей восемьдесят шесть, она глухая, полуслепая, её круглые сутки обслуживают сестры. Счетов присылают в год на сорок тысяч и больше. Наконец Йетта, моя старшая сестра, страдает неизлечимым заболеванием в затяжной форме. Лечение, дорогие лекарства, врачи, клиники, лаборатории - конца-края нет.
