Шмуэль Агнон - В сердцевине морей
115 ...ладья... готова разломиться... - еще одна цитата из книги Ионы.
116 Р. Нахман из Городенки (ум. в 1780 г.) - один из учеников Бешта.
117 Р. Менделе из Перемышлян (род. в 1728 г.) - друг Нахмана из Городенки, вместе с ним поселился в Тверии. Названия этих мелких местечек с трудом можно найти на карте Галиции, но в свое время они были подлинными столицами невидимой империи мистического еврейства.
118 Р. Шмельке из Никльсбурха (1726 - 1778) - один из отцов хасидизма, о чудесах которого рассказывают немало историй.
Лейбу из Сасова(119): поди принеси, мол, люльку(120). Пошел тот и принес люльку. Сели они в люльку и отплыли, вышли на течение и стали на ноги. Прочел святой мудрец Песнь Моря, ту, что сложил Моисей, когда разверзлось Чермное море, а ученик повторял за ним, пока не прибыли они благополучно в Вену. А в то время стояли жители Вены на берегу, и видят они: плывут два еврея в люльке по реке, в то время когда и в лодке не проплывешь: льдины огромные, как горы, плывут по реке, гневно наваливаются друг на друга, с шумом, подобным грому. Услышал про это кесарь, вышел со своими советниками и увидел: стоят два еврея в люльке и поют гимн, а льдины, с гору величиной, трутся и наваливаются друг на друга, но люльку не затирают, а раздвигаются и дают ей дорогу. А как пришел праведник к кесарю, сказал ему кесарь: исполню я твою волю, человек Божий, - и отменил указ.
Сказал р. Алтер-учитель: ну, что вы скажете об этом? Сказал р. Алтер-резник: ой, где сейчас найти такую люльку. Вздохнула Фейга и сказала: а мы плывем на большом корабле, и не к кесарю из плоти и крови, а к Царю царей, Кесарю кесарей, а добрых знамений покамест не видать. И сказала Цирль: и я то же самое говорю, едем в Страну Израиля, а ни тебе чудес, ни знамений.
Шикнула на них г-жа Милька и сказала: ах вы неблагодарные, да мало ли чудес и знамений явил вам Господь: вселил в сердце понимание, чтоб пуститься в Страну Израиля, и по суше провел Он нас, и провел Он нас прямиком без препятствий и вреда, и послал нам корабль, чтоб пуститься по морю, и выпустил ветер из кладовых своих - гнать ладью по морю. А когда море разбушевалось, Он унял его и приказал царю морскому унять гнев свой, и унял гнев его, и воды вновь потекли как по маслу, и не сегодня-завтра введет Он нас в Страну Израиля, а вы после всего этого говорите: не видать, мол, добрых знамений. Господи Боже мой, если так, то что уж должен был сказать Хананья, сколько горя он измыкал, шел пешком из города в город, из страны в страну, и граничная стража отняла у него все добро и раздела догола, и в плен к разбойникам попался, и счет субботам потерял и святой день осквернил, и немало помучился, лишь бы добраться до Страны Израиля, а как настало время взойти - ушел корабль без него.
Сказал р. Алтер-учитель: вот это да, надо нам брать пример с Мильки. Клянусь вам, что, когда она говорила, все мое тело прочувствовало, какие чудеса явил нам Господь. А как вспомнили Хананью - перекосились их лица, от горести и жалости по тому бедолаге, что собой пренебрег во имя Страны Израиля, а как настал час сесть на корабль и отплыть в Страну Израиля уплыл корабль и оставил его - и неведомо, живым или, не приведи Бог, мертвым. Хоть и огорчилось сердце их, глаза заблестели, как всегда у добрых людей, что вспомнят доброго человека, и глаза у них заблистают.
Сказал Песах-казначей: помните, платочек был у Хананьи, все пожитки он в него увязывал, а в час молитвы вынимал пожитки и подпоясывался платочком. Однажды сказал я ему: Хананья, мол, на тебе пояс, чтобы не возиться с пожитками - развязывать-завязывать, - но не взял он. А какой ответ он мне дал? Сказал он: к вещи надо относиться с уважением, хоть и нашел другую, краше прежней, нельзя перестать прежнею пользоваться. И так же ответил он и Мильке. По дороге дала ему Милька котомку, а назавтра видит: он с тем же узелком. Сказала ему: да разве не дала я тебе котомку для пожитков? Ответил он ей: дала. Сказала ему: а ты все в платочек увязываешь? Ответил он ей: так что, если платок говорить не умеет, так на него уже наплевать можно?
Сказал р. Алтер-учитель: сейчас, когда облегчил нашу долю Господь и успокоились воды моря, не след ли нам вознести утреннюю молитву?
А когда помолились, ничего не смогли отведать, потому что морская вода просолила их припасы. Солил Господь Левиафана впрок, и море наполнилось солью. Да кому нужны еда-питье, если не сегодня-завтра вступят они в Страну Израиля, потому что говорят - близок корабль к пристани. И тут вылетели у них из сердца все дорожные хлопоты, и скудность пропитания на корабле, и буря на море. Тяжелые, как каменья, ноги вдруг полегчали, глаза, что померкли от слез, засияли светом Утренней звезды. Оделись они в субботние одежды и украсили себя во имя Страны Израиля и особо постарались стряхнуть с одежд прах иных земель, чтобы чистыми вступить в Землю Израиля. У р. Моше на шее висела ладанка с прахом Земли Израиля: как показалось им, что вступают они в Святую Землю, развязал ладанку и бросил прах в море(121). Сказал р. Моше: сказали мудрецы Израильские, что суждено Земле Израиля простереться по всему свету, - вот я бросаю прах Земли Израиля в море, и станет он скалой, и на ней выстроится один из великих городов Земли Израиля. И завели они гимны и
119 Моше Лейб из Сасова (1745 - 1807) - один из вождей хасидизма. Про него рассказывали, что по ночам он летает на небо. И хотя это и не было диковинкой в том поколении - Бешт тоже бывал на небе и спорил с сатаной, все же его хасиды решили подсмотреть и запрятались однажды ночью и увидели: в полночь рабби встает, берет топор и идет к большой дороге. По пути рабби нарубил хвороста, сделал охапку дров и принес к дому одинокой вдовы. - Кто это, - спросила вдова. - Мужик Василий, - ответил рабби,- принес дров. Зашел он, натопил печку и вернулся домой. Ну, сказали подглядывавшие хасиды, это еще похлеще, чем слетать на небо. Интересно, что, по легенде, рабби выдавал себя за мужика-иноверца. Хасидизм постоянно клонился к иноверцам последователям предыдущего еврейского мессии, и, видимо, отказ от прозелитизма нелегко давался хасидам. Так, Бешт до своего Явления проводил все время среди мужиков и пастухов в Карпатах и им явился раньше, чем евреям, и т.д.
120 Люлька - ну как тут не вспомнить корыто св. Маэля в "Острове Пингвинов" А. Франса!
121 Прах, брошенный в море - традиционный мотив еврейских легенд. Когда царь Соломон согрешил и установил капище для своих жен, бросила птица комок земли в море, и там вырос остров, и на нем возник Рим, разрушитель Царства и Храма.
хваления и благодарения, что довелось им добраться до пределов Земли Израиля, и сложили они пожитки и увязали их, чтобы не задерживаться, как наступит время сойти на берег.
Однако не пришел еще их черед стоять в Царских чертогах. Когда взобрались корабельщики на мачты, посмотреть, куда занесло корабль, посмотрели они и увидели очертания большого города, но не Яффы, и не Аккры, и не Тира, и не Силона, и никакого иного города из городов Земли Израиля, а города Стамбула. И тут опустились руки гребцов и дрожь пронизала их кости. Три недели и долее возились они, чтобы приплыть к берегам Страны Израиля, а затем подхватили ветры корабль и возвратили его в Стамбул. Решил Господь испытать званых гостей, достойны ли быть в его легионах, и навел на них бурный ветер, и воротил их, несолоно хлебавши. Кто хочет в Страну Израиля, пускай, мол, останется на корабле, а кто захочет вернуться в страны Эдома и Измаила - пусть вернется себе. Но все как один ответили: вперед, в Святую Землю, назад не поворотим.
Послал главный корабельщик моряков в город, принести провизии - затем, что все припасы на корабле заплесневели. Взяли моряки весла в руки, спустились в лодочки и отплыли в город. Запаслись там всеми благами Порты и вернулись. Поднял главный корабельщик паруса и натянул снасти. Вмиг выпустил Господь ветер из своих кладовых и предупредил его: смотри, мол, не вреди знакомцам моим. Отплыл корабль и пошел радостно, как в хороводе.
Дважды беде не приключиться. Благословен Проведший их прямым путем по морю и по суше и по морю. Пять дней и пять ночей плыла себе ладья полегоньку и благополучно доплыла до Яффы. Когда занялся рассвет дня шестого последнего дня их плаванья, - вынырнула Яффа из моря, как солнечный диск, что всплывает из Огнь-реки(122), - воссиять миру. Вот она, Яффа, - врата града Божьего, сюда приходят изгнанники Израиля, и отсюда начинают они восхождение в Иерусалим.
Утро занимается, и светило сияет все сильней и пышет жаром на корабль. Небесный огонь обжигает до пузырей. Моряки разделись и все равно потели, как медведи. И евреи, со своей стороны, тоже скинули верхние облачения и сняли шляпы - но не ермолки, - и ну ими обмахиваться, и все равно кипели от солнечного жара и солнце кипятило пот и сушило кости в теле.
Обратился Лейбуш-мясник к р. Алтеру-резнику, когда оба они сидели и обмахивались, и спросил его: скажи мне, мол, р. Алтер, почему это солнце такое неистовое? Ответил тот ему: жарит Господь Левиафана на пир праведникам, для этого и растопил солнце.
