Сергей Минутин - Странник и Шалопай
Потом малыша либо плохо запеленали, либо оставили на сквозняке, и он простыл. Дальше больше: золотуха, корь, чесотка, ветрянка, вши, глисты, да и мало ли вместе с нами родится на свет разных божьих тварей, не менее прожорливых, чем мы, бактерий, микробов, клещей, червей.
Но это еще не наши болезни, родители болеют за нас, позабыв на время о своих собственных недугах. А мы растем, набираем средний вес, все вместе, мальчишки и девчонки. И вот тебе 15 лет, приходит первая любовь, она вытесняет все болезни и вместе с ними родителей, уроки, друзей.
Первая любовь всей душой, до слез, до глупости, без опыта, смешная для всех и трагичная для тебя. Неважно, что и как будет дальше, важно первое, настоящее. Любовь первая. Прислушайся.
Увы, девочка вносит в нее стервозность матери, мальчик никчемность отца. Надежды на то, что все будет по–другому, тают. Все становится просто и скучно. Просто той простотой, которая хуже воровства, а скучно той скукой, нашей родной, когда нет ничего, кроме голого зада, и ничего не хочется, даже второго сошествия Христа на Землю.
Камин, душ, большая ванна и широкая постель, где везде тепло и уютно. «Нектар любви», «кипящее масло», свечи за столом, отражение в чистых зеркалах обнаженных тел, слитых в одно целое и неделимое, это из сказки, это где–то.
Вазелин, вот то слово, на котором держится вся Россия. Довести женщину до «нектара», «кипящего масла», если она не понимает зачем живет, а если и понимает, то все равно не хочет быть для тебя, быть твоей шеей, на которой твоя голова, даже не очень умная, вертится, невозможно. Она не любит, она просто раздвигает ноги. Тут запьешь. Она терпит и не бросает. Надежды не дает, но и не отпускает, вот ведь в чем ужас.
Женщина в одностороннем порядке взваливает на себя и долг, и ответственность и упивается своей мнимой добродетелью. А женщина должна быть женщиной, домовитой, но легкомысленной, заботливой, но игривой. Она не должна быть тряпкой, могильным холодом без надежды. А ведь это уже о России. О твоей России, я тебе показывал и другую.
Во всей России во все времени едва ли были люди, считавшие себя удачливыми. Были игроки, рядом с которыми сгорали и правые, и виноватые. Был кураж и мужской, и женский, но он не может длиться долго, и он не может созидать. Выигрыш или проигрыш только миг, но не вся жизнь. Только женщина может заставить задуматься мужчину над своей жизнью, увести его от князя мира сего, от его игр в ад и рай, увести его в творчество, во вдохновение, в космос.
Женщина это код народа. Если она глупа, жадна, ленива, то рядом с ней может быть только неудачник «с яйцами», а вокруг хаос и запустение.
Твои бабы давно перешли предел своей глупости, даже сильные мужики затягивают тоскливые песни о том, что важней казаку добрый конь, горилка, клинок, да гармонь, а бабы последнее дело. Но это не твоя судьба, это твоя лень. Разве я тебе не говорила об этом. Я твоя Сущность.
Глава десятая
В небесной канцелярии
Мысли прекратились, и сканер перестал работать.
В канцелярии было тихо. Первым прервал тишину аналитик:
— Интересная интерпретация очередной прожитой на земле жизни: в мыслях — игрок, наблюдающий мир, и, надо сказать, достаточно правильно его анализирующий. Но как он был одинок…
Аналитика прервал теоретик:
— Кто одинок, тот не будет покинут, — такие напутственные слова говорят в отделе Высшей иммиграционной службы перед отправкой странников на землю.
Страннику не повезло, в мужском обличье он так и не встретил свою женщину, видимо, поэтому не закончил свой земной путь. Поэтому, теоретически, мы можем сделать вывод о пригодности Странника к выполнению задания и возвращению его на Землю. Но необходимо ознакомиться и с картинами его жизни. Пока тело не остыло, надо выяснить все основные моменты его жизни. Интересно, было ли у него согласие со своими мыслями. И, как я понял, аналитики нашли в мыслях Странника крупицы Космического Гения, а это даёт слабую надежду на то, что согласие всё–таки было и внутри Странника.
— Да такие крупицы есть. Есть даже прямые попадания в истину, но именно эти попадания, по нашим наблюдениям, часто загоняли Странника в тоску.
В разговор вступил кадровик:
— Я думаю, что тоски в картинах жизни Странника хватит на всех, он же из России. Странный народ, всё время пытается познать смысл своего Мира Бытия, но не знает, как к нему подступиться, и периодически от избытка чувств идёт в разнос. Мы даже отдельное дело завели, которое так и называется «Разнос — Россия», а чтобы своим было понятно, о чём идёт речь, на первую страницу цитату припечатали: «С очевидностью выяснено, что ничего вы, сударь, толком не знаете, но догадываетесь о многом… Ступайте–ка по сему в люди…» [9].
Аналитик: «Разнос — это интересно, пожалуй, это близко к коду этого народа».
Теоретик: «Мы это давно заметили, как и долготерпение перед разносом», но мы определили и код.
Кадровик: «Если выбор всё–таки падёт на Странника, ты ему код русского народа откроешь?».
Теоретик: «В принципе, большого секрета в этом знании нет, в нашей библиотеке есть даже книга таких кодов».
Кадровик: «Помню, учил: евреи — дрожжи; французы — шарм; немцы — порядок; англичане — консерватизм, но русских не помню».
Аналитик кадровику: «Ты просто плохо учился и невнимательно слушал. Помнишь, при разборе темы: «Небесные войны» нам рассказывали, как гибнут космические цивилизации. Сначала пришельцы изучают язык той страны, на которую нападают, затем правила игры в этой стране, а потом изменяют управление этой страной в свою пользу.
Так вот, на этой лекции упоминалась страна, где пришельцы постоянно терпят поражение. В этой стране то язык поменяется, то правила игры, и всё это при одном и том же народе. И страну называли — Россия, и повторяли несколько раз, чтобы туда не лезли, и не потому, что русские такие сильные, а потому что они переимчивые.
Пришельцы для них тот самый «сытный куриный бульон», на котором они живут. И если евреи — это дрожжи, которые уничтожают или создают империи. Всё зависит от их количества, то русские — это…
Кадровик: «Вспомнил, код русских — «скрепа». Они скрепляют собой другие народы.
Аналитик: «Точно так. Плюс этой «скрепы» в том, что они непобедимы, они везде. Минус в том, что помимо ума пришельцев, они ещё копируют и глупость, и по своей, вот тут уже только им свойственной, эмоциональной подвижности и чувствительности сердца, и плюс, и минус доводят до полной своей противоположности.
Поэтому на Земле, хоть все и знают, что русские — это скрепа всех и вся, но все делают вид, что это не так. Уж больно быстры они, эти русские, на переимчивость.
В нашей канцелярии от этой их особенности страдает отдел стратегического планирования. Пока этот отдел свой замысел переносит на Землю и вкладывает в голову какому–нибудь немцу, французу или англичанину, русские уже всё додумают и воплотят, хорошо ещё, что только в одном экземпляре, на большем они начинают скучать.
На Земле у них, правда, другой код — «клиптомания», но это от глупости тамошних народов. Без русских они бы так за мамонтами и бегали. Просто Самого бы никто и не радовал, и не злил, он бы так и дремал.
Кадровик: «Вернёмся к Страннику, как говорят в России: «Цигель — Цигель, ай лю–лю»!
Аналитик: «Переимчивые».
Глава одиннадцатая
Картины жизни
«Вдоль дороги всё не так,
А в конце подавно…»
В. Высоцкий
Пели–пели песню: «Мы наш, мы новый мир построим, кто был никем, тот станет всем», и до — пелись.
Мир, наш «новый мир», который и построен — то был в России сравнительно недавно, теперь рушился на моих глазах. Рушился этот мир до тошноты быстро. В масштабах столетий кто–то выбрал именно нас и сделал счастливчиками, допущенными до зримого и ощутимого изменения мира, но в масштабе лет трудно было найти людей более несчастных, чем те, кого эти изменения коснулись.
Прежний мир был построен и для меня, стало быть, и я должен был укреплять его изо всех сил, и я укреплял, а он рушился. Почему? Чист ли я перед руинами?
Я осуждал чиновников — управленцев — посредников этого мира за то, что мало работали и много крали. Ругал интеллигентов, эту «чумовую прослойку» «несчастной» России. Ругал за то, что играя то с народом, то с властью, умные разбежались по всему миру, став диссидентами, а остальные предались пьянству и бездуховности, пропивая деньги, отнятые номенклатурой у пролетариев и крестьян, и в виде скудной подачки отданные им — «прослойке» для того, чтобы поднимать дух гегемона — рабочего класса.
«Дух» был поднят, но он быстро ослабел, спился и теперь «вымирал» вместе с миром, который создал. Была у него одна надежда дожить до светлого будущего, но поводырь заблудился или прилег отдохнуть, дав нам в очередной раз вволю позабавиться, покуражиться друг над другом до полного истощения и крайней усталости.
