Бернард Шоу - Другой остров Джона Булля
чувства кивком головы и подмигиванием.) Хаффиган (с почтительным страхом). Прощайте, сэр! Остальные. Прощайте!
Все тупо смотрят вслед Бродбенту и молчат, пока он не
уходит так далеко, что уже не может их слышать.
Корнелий. Что вы об этом думаете, отец Демпси? Отец Демпси (снисходительно). Умом его бог обидел. Но ведь и теперешний наш
депутат не лучше. Доран. Для парламента хватит. Что там нужно? Только языком трепать, да
ругать правительство, да голосовать вместе с ирландской партией. Корнелий (раздумчиво). Чудной он англичанин, сроду таких не видывал. Сегодня
развернул газету, и первое, что ему попалось на глаза, это что где-то в
Индии расколошматили английскую военную экспедицию, - так видели бы вы,
как он был доволен! Ларри ему сказал, что, если б он жил в то время,
когда пришла весть о победе при Ватерлоо, он бы, наверно, тут же умер
от огорчения. По-моему, у него в голове неладно. Доран. А пускай, были бы у него только деньги. Я считаю, что он для нас
подходящий. Мэтью (все еще под глубоким впечатлением от речи Бродбента; он отказывается
понять непочтительный тон остальных). А вы слышали, что он сказал про
ограничение расходов? Это, по-моему, очень здорово. Отец Демпси. Вы, Корни, постарайтесь узнать от Ларри, какое у него
состояние. Господи прости! Не очень это похвальное дело - грабить
египтян, хоть у нас и есть все оправдания; так уж хотелось бы знать,
много ли там есть чего грабить, прежде чем пойти на это. (Встает.) Все
тоже почтительно встают. Корнелий (огорченно). А я было так настроился, что Ларри получит кресло в
парламенте; но, видно, ничего не поделаешь. Отец Демпси (утешает его). Не беда. Он еще молод, и у него есть голова на
плечах. Прощайте, друзья! (Уходит через калитку.) Доран. Мне тоже пора. (Обращает внимание Корнелия на то, что происходит на
дороге.) Смотри-ка, как наш бравый англичанин трясет руку отца Демпси.
Ну точь-в-точь кандидат в день выборов! А отец Демпси жмет ему руку и
подмигивает - ну словно хочет сказать: ладно, мол, заметано. Вот
увидишь, он мне тоже будет пожимать руку; это он меня там дожидается. Я
ему скажу, что он уже все равно что избран. (Уходит, лукаво
посмеиваясь.) Корнелий. Пойдем в дом, Матт. Я уж тебе продам свинью, так и быть. Пойдем
вспрыснем покупку. Мэтью (тотчас впадая в жалобный тон бедняка арендатора). Дорого просите,
сэр, не поднять мне таких расходов. (Идет в дом вслед за Корнелием.)
Ларри, все еще держа газету в руках, выходит из боскета.
Бродбент возвращается через калитку.
Ларри. Ну? Что тут было? Бродбент (очень доволен собой). Кажется, я их взял за живое. Поговорил с
ними по душам и попал в самую точку. Произвел на них огромное
впечатление; теперь они все до одного верят мне и будут голосовать за
меня, когда придется намечать кандидата. В конце концов, что бы вы ни
говорили, Ларри, англичанин им больше по сердцу, чем кто другой. Они
чувствуют, что на англичанина можно положиться, - вот в чем суть, по
моему мнению. Ларри. Ах так? Значит, теперь почетный выбор пал на вас? Бродбент (самодовольно). Что ж, удивительного тут ничего нет. Знаете, они не
лишены проницательности, несмотря на все свои ирландские чудачества.
Ходсон выходит из дома, Ларри садится на стул, на
котором сидел Доран, и погружается в чтение.
Да, послушайте, Ходсон!.. Ходсон. (выходит вперед и становится между Бродбентом и Ларри). Да, сэр? Бродбент. Я бы хотел, чтоб вы были как можно любезнее с местными жителями. Ходсон. Это не так легко, сэр. Они сами чересчур уж любезны. Если б я
принимал все их любезности, я бы сейчас на ногах не стоял. Бродбент. Все-таки не отпугивайте их, Ходсон. Я хочу, чтобы вы завоевали
здесь популярность. Если вам придется потратиться, я возмещу расходы.
Ничего, если вы сперва немножко раскиснете; это только привлечет к вам
их симпатии. Ходсон. Благодарю вас, сэр, вы очень великодушны. Но, по правде сказать, мне
это ни к чему - их симпатии. Я не собираюсь тут выставлять свою
кандидатуру в парламент. Бродбент. Ну, а я собираюсь. Теперь вам понятно? Ходсон (тотчас встрепенувшись). Ах, так! Простите, сэр. Понимаю, сэр. Корнелий (выходит из дома вместе с Мэтью). Патси вечером отвезет свинью к
тебе домой, Матт. Ну, прощай. (Возвращается в дом.)
Мэтью идет к калитке. Бродбент останавливает его.
Ходсон, не в силах более выносить зрелища валяющейся
среди сада пустой корзинки, подбирает ее и уносит в дом.
Бродбент (сияя любезностью, как подобает кандидату в парламент). Позвольте
выразить вам, мистер Хаффиган, мою горячую благодарность за поддержку,
которую вы мне сегодня оказали. Она мне особенно дорога, потому что я
считаю, что истинным сердцем нации является именно тот класс, к
которому вы принадлежите, - класс иоменов. Мэтью (в ужасе). Иоменов! Ларри (поднимая глаза от газеты). Осторожней, Том! В Роскулене иомен - это
нечто вроде оранжистского башибузука. Матт! В Англии иоменами называют
фермеров, мелких землевладельцев. Мэтью (брюзгливо). Не учите меня, Ларри Дойл, сделайте милость. Иные господа
думают, что, кроме них, никто уж ничего не знает. (Бродбенту,
почтительно.) Я сам понимаю, что джентльмен вроде вас, сэр, не стал бы
обзывать меня иоменом. Эти собаки избили палками моего родного деда на
улице в Этенмюллете, после того как сами запрятали ружье в соломенной
крыше его дома, а потом будто бы его нашли, будь они прокляты! Бродбент (с живым сочувствием). Так вы не первый мученик в вашей семье,
мистер Хаффиган? Мэтью. У меня отняли пашню, которую я сам своими руками от камней расчистил,
вон там на косогоре. Бродбент. Я уже слышал об этом, и кровь моя кипит при одной мысли. (Зовет.)
Ходсон! Ходсон (появляется из-за угла дома). Да, сэр? (Поспешно подходит.) Бродбент. Ходсон! Страдания, перенесенные этим джентльменом, должны бы
заставить призадуматься каждого англичанина. Косность мысли, скорей чем
недостаток чувства, делает возможной подобную несправедливость,
ложащуюся на наше общество позорным пятном. Ходсон (прозаически). Да, сэр. Мэтью. Ну, мне пора домой. Покорно благодарим, сэр. Бродбент. Ведь вам, кажется, довольно далеко идти, мистер Хаффиган?
Разрешите, я вас подвезу? Мэтью. Ну, что вам беспокоиться, сэр. Бродбент. Никакого беспокойства; для меня это только удовольствие. Мой
экипаж в сарае. Сейчас мы его выведем, каких-нибудь пять минут, и
готово. Мэтью. Ну что ж, сэр... А коли будет ваша милость, так, может, мы и свинью
прихватим, что я сегодня купил у Корни? Бродбент (с восторженной готовностью). Конечно, конечно, мистер Хаффиган!
Мне будет очень приятно ехать вместе со свиньей, я буду чувствовать
себя заправским ирландцем. Ходсон, останьтесь с мистером Хаффиганом и
подержите свинью, если понадобится. Ларри, пойдемте со мной, вы мне
поможете. (Устремляется куда-то через боскет.) Ларри (раздраженно швыряет газету на стул). Стойте! Том! Подождите! А, черт!
(Бежит за ним.) Мэтью (окидывает Ходсона взглядом, полным презрения, и усаживается на стул
Корнелия, подчеркивая этим свое социальное превосходство). Вы его
лакей, что ли? Ходсон. Да. Я лакей мистера Бродбента. Мэтью. Неплохо, видно, живется вашему брату. Ишь какой гладкий. (Со
сдержанной яростью.) А посмотри на меня! Можно про меня сказать, что я
гладкий? Ходсон (меланхолично). Хотел бы я иметь ваше здоровье; вид у вас такой,
словно вы из железа. Сам я страдаю избытком мочевой кислоты. Мэтью. То-оже болезнь - моченая кислота какая-то! А ты страдал от голода и
несправедливости? Это вот ирландская болезнь! Легко вам растабарывать о
болезнях когда живете себе припеваючи на те денежки, что выдрали у нас
из глотки. Ходсон (хладнокровно). Чего тебя разбирает, старичок? Кто тебя обидел? Мэтью. Кто меня обидел? А ты слышал, что сказал твой хозяин? Он ведь сам
англичанин! Что у него кровь кипит, когда он только подумает, как с
меня потребовали аренду за пашню, которую я сам своими руками разделал,
да отняли ее у меня и отдали Билли Байрну? Ходсон. Ну, у Тома Бродбента кровь очень легко кипит, стоит только
чему-нибудь случиться не у него на родине. Ты, Пэдди, не позволяй ему
втирать тебе очки. Мэтью (возмущенно). Сам ты Пэдди! Как ты смеешь звать меня Пэдди! Ходсон (невозмутимо). Не кипятись. Лучше послушай, что я тебе скажу. Вам,
ирландцам, чересчур хорошо живется, вот в чем несчастье. (С неожиданной
страстностью.) Болтаешь тут насчет своей пашни! Подумаешь, выковырнул
из земли два камешка да спустил их под гору! А что же тогда сказать о
моем дедушке? Шестьдесят лет бился старик, работал, открыл наконец в
Лондоне свое заведение - обойную мастерскую, отличное дело, по всей
форме. А его взяли да и выгнали. Поди, говорят, вон, и ни одного пенни
